за лодыжку и начинает щекотать. Я извиваюсь, кладу камеру рядом с нами и набрасываюсь на него, чтобы отомстить. Однако на него ничего не действует, и, после того как через пару минут у меня так и не получается найти ни одного чувствительного места, я наконец признаю поражение.
– Блин, ты что, вообще не боишься щекотки? – отдуваясь, спрашиваю я.
Он ухмыляется, и его пальцы ползут вверх по моей талии.
– Имеешь в виду так, как ты?
От этого прикосновения у меня по спине бегут мурашки. Лишь сейчас я осознаю, насколько мы близко друг к другу. Я сижу верхом у него на коленях, наши лица разделяет всего несколько сантиметров, и сердце у меня бьется так сильно, что кажется, вот-вот выскочит из груди. Я задыхаюсь не оттого, что так старалась его пощекотать, я задыхаюсь, потому что мое тело решило, что ему не нужен воздух, если оно может заполучить Паскаля.
Пытаюсь вспомнить, что он сейчас сказал, но, глядя на него, сделать это очень трудно. Солнце нарисовало крошечные веснушки у него на носу, в глазах пляшут искорки радости. Подушечкой указательного пальца я дотрагиваюсь до кончика его носа.
– Я еще найду твою ахиллесову пяту, – тихо произношу я, все-таки отыскав в памяти его слова, и провожу пальцем по его щеке к губам. К губам, которые, как я прекрасно помню, дарят восхитительные ощущения, когда дотрагиваются до моих.
Его ухмылка пропадает от моего прикосновения, зато рот слегка приоткрывается, а одна рука перемещается с моей талии мне на затылок. Наши взгляды растворяются друг в друге, когда он привлекает меня ближе.
– Думаю, долго тебе искать не придется, – охрипшим голосом отвечает Паскаль и целует меня до головокружения.
26
Паскаль
Йосемитский национальный парк, Калифорния
– Когда тебе впервые пришла мысль написать книгу? – спрашиваю я у Холли, когда чуть позже мы возвращаемся в долину и проходим последнюю милю до домика.
Солнце оставило ожог у меня на носу, а мышцы ног болят от усталости. Но как бы я ни вымотался, я не хочу, чтобы этот день с Холли когда-нибудь заканчивался.
– Даже не помню, – задумчиво откликается она. – Мы никогда не купались в деньгах, так что книги часто брали в библиотеке. В детстве для меня это было чем-то невероятным. Каждую вторую пятницу после обеда мы с мамой ездили в Блэксберг за новыми книгами, и меня почему-то всегда тянуло к научно-популярной литературе. – Холли тихо смеется. – Особенно с красивыми картинками. Каждый раз я брала как минимум одну книжку в стиле «Смастери сам», а когда мама получала зарплату, мы иногда даже заходили в магазин товаров для творчества. И тогда мне разрешалось выбрать себе что-нибудь и там тоже.
– Звучит здорово.
Я представляю себе маленькую Холли, которая приходит в настоящий восторг при виде всевозможных материалов для рукоделия. Наверное, сейчас она может купить все, что пожелает. Но, вероятно, ее прошлое стало одной из причин, почему она так не любит расставаться с вещами.
– Уже тогда мама была готова отдать последнюю рубашку, лишь бы я была счастлива, – добавляет она. – Вот почему мне хочется купить ей дом. Вернуть ей немного того, что она дарила мне в детстве.
Я вспоминаю наш разговор в Vegan Toast.
– Ты как-то сказала, что она от него отказывается. А ты никогда не задумывалась о том, что, может быть, этот язык любви – не ее? – задаю я вопрос.
– Язык любви? – повторяет Холли, удивившись.
– Гэри Чепмен. – Я смущенно пожимаю плечами. – Совсем недавно наткнулся на его книгу. Согласно его теории, существует пять разных языков любви с разными диалектами, и каждый разговаривает на своем. Если научишься разговаривать на языке своего партнера – или, как в этом случае, на языке твоей мамы, – то ничто больше не будет препятствовать вашему гармоничному будущему.
– Ты имеешь в виду, что я неправильно понимаю свою маму?
– Возможно, – с виноватой улыбкой замечаю я. – Думаю, твой язык любви – это «подарки от всей души». Поэтому ты так обрадовалась гирлянде. И устроила мне сюрприз с разрисованным фургоном. И так как для тебя имело бы большое значение получить в подарок дом как благодарность за прекрасное детство, вероятно, ты считаешь, что твоя мама должна так же ему обрадоваться.
С каждым моим словом у Холли все больше округляются глаза. Похоже, это было точное попадание.
– Но, судя по тому, что я от тебя слышал, твоя мама, скорее всего, говорит на другом языке – «время, проведенное вместе». Те дни в библиотеке, которые принадлежали только вам двоим, желание, чтобы ты наконец-то снова приехала к ней в гости… По-моему, лучший способ показать, что ты ее любишь, – это проводить с ней время.
– Значит, вот почему она все-таки согласилась прилететь в Лос-Анджелес, – вслух размышляет Холли и рассказывает мне, что позвала свою семью на несколько дней в Лос-Анджелес. – Вау, Паскаль, это… А на каком языке говоришь ты?
– На языке прикосновений. Они очень много для меня значат, – без колебаний отвечаю я. – Обниматься, держаться за руки… – Я поднимаю чуть выше наши переплетенные пальцы, и фраза повисает в воздухе: мне не хочется, чтобы у Холли сложилось впечатление, будто на этих выходных ей придется делать что-то, к чему она не готова.
– Секс? – тем не менее заканчивает мое предложение она.
– Тоже, да. Но мне кажется, что понятие «язык прикосновений» – это не самый удачный выбор. У многих это ассоциируется только с сексуальной связью, хотя речь тут о гораздо большем. Прикосновения – это прежде всего близость. Чувствовать, знать, что другой человек рядом.
Холли останавливается и притягивает меня к себе.
– То есть так я могу показать тебе, как ты мне нравишься? – шепчет она и встает на носочки, чтобы нежно поцеловать меня в губы. Я улыбаюсь, не отрываясь от Холли, кладу руку ей на затылок и целую, чтобы дать ответ на ее вопрос.
* * *
Как и накануне вечером, мы ненадолго расстаемся, чтобы принять душ. Я отправляю Мике две фотографии с нашей прогулки и желаю спокойной службы. А потом, уже переодевшись, обнаруживаю, что он ответил и тоже желает мне отличного вечера, включая подмигивающий смайлик. Вот зараза!
Посылаю ему в ответ смеющийся смайл, после чего убираю мобильник в карман брюк, бросаю последний взгляд в зеркало и возвращаюсь к фургону. Сегодня Холли еще не закончила причесываться, но меня это ни капли не волнует. Пока она в своем зеленом платье из Лас-Вегаса сидит на кровати и занимается волосами, я здороваюсь с Орландо,