Прежде чем она успевает ответить, я завладеваю ее губами, прежде чем приступить к выполнению первой части моего плана.
Потянувшись за десертом, который мы принесли домой, я снимаю крышку и окунаю пальцы в кремовую массу.
Я дразняще провожу пальцами по ее губам.
— Хочешь немного, Демон? — Рычу я, у меня слюнки текут от предвкушения того, что должно произойти.
— Да, — стонет она.
Опустив пальцы, я намазываю тирамису на ее губы, прежде чем отправить их ей в рот и позволить ей слизать их дочиста.
— Черт, — стону я, когда ее язык обводит мои пальцы, а мой член дергается от возбуждения.
Высвободив их, я тянусь за добавкой и начинаю намазывать ее тело прохладным десертом, следя за тем, чтобы добавить еще больше во все места, которые действительно нуждаются в моем внимании.
— Боже мой, — стонет она, извиваясь подо мной. — Пожалуйста.
Когда я доволен, я, наконец, припадаю ртом к ее груди, очищаю ее и позволяю сладости тирамису покрыть мой язык, прежде чем засосать ее сосок глубоко в рот.
Ее крики эхом разносятся по комнате, пока я продолжаю, не пропуская ни дюйма ее кожи и гарантируя, что попаду во все точки, которые поднимут ее на головокружительную высоту, и она будет нуждаться во мне сильнее, чем когда-либо.
К тому времени, как мои пальцы обхватывают ее икры, и я спускаюсь поцелуями вниз по ноге к тому месту, которое, черт возьми, почти заставляет меня пускать слюни от желания, ее тело усеяно засосами и следами зубов, и я не могу не восхищаться делом своих рук.
Моя.
Ее кожа покраснела, на лбу выступили капельки пота, когда она стонет и хнычет для меня. Это самый красивый звук в гребаном мире, и я не могу нарадоваться.
— Черт, Тоби, пожалуйста. Мне так нужно кончить, — выдыхает она.
Я обдуваю струей воздуха ее набухшую киску, заставляя ее сильно дергаться.
— Но только подумай, как хорошо это будет.
— Пожалуйста, — стонет она еще раз, прежде чем я опускаюсь немного ниже и впиваюсь зубами в ее бедро. Она воет, когда боль смешивается с удовольствием, и дергает за свои путы над головой. Но прежде чем она успевает прийти в себя после этого, я опускаюсь на живот и посасываю ее клитор. — ТОБИ, — кричит она достаточно громко, чтобы эхо снова разнеслось по комнате, ее бедра двигаются то ли от потребности в большем, то ли от необходимости избавиться от чрезмерной чувствительности, я не уверен. Мне тоже на самом деле все равно, потому что я ни за что не остановлюсь, пока она не кончит мне прямо на лицо, а ее голос не охрипнет от крика.
Потянувшись вверх, я ущипнул ее за сосок, одновременно задевая зубами ее клитор.
— О Боже. О Боже. Черт. Я так близко.
— Мы не можем этого допустить, — рычу я, прижимаясь к ее чувствительной коже. — Во всяком случае, пока нет.
— Нет, — кричит она, точно зная, о чем я думаю.
Снова и снова я подводлю ее прямо к краю падения, прежде чем отстраниться.
— Черт возьми, — восклицает она, когда я, наконец, засовываю в нее два пальца, потирая то место, которое, я знаю, приведет ее прямо к этому очень узкому краю обрыва.
— Да. Да. Да. Тоби, пожалуйста. Я сделаю все, что ты хочешь. Я буду сосать твой член всю ночь, если хочешь, только позволь мне кончить, пожалуйста.
— Что угодно? — Спрашиваю я с ухмылкой.
— Да, что угодно, Просто… пожалуйста. Ах, — кричит она, когда я сдаюсь и подталкиваю ее к краю, наблюдая за каждой секундой ее блаженного падения, пока я продолжаю кружить языком по ее клитору.
Ее оргазм продолжается и продолжается, доказывая, что я был прав, что в конце концов оно того стоило.
К тому времени, когда она замолкает, ее тело обмякло, кожа сияет, а глаза блестят от удовольствия.
— Не засыпай пока, Демон. У меня есть еще одно обещание, которое я должен выполнить.
— Я здесь для этого. Я здесь для всего этого, — говорит она почти так, как будто находится в посторгазмическом тумане.
— Это моя девочка.
Натягивая боксеры на задницу, я выстраиваюсь в линию с ее входом и толкаюсь вперед. Она такая влажная, что я с легкостью проскальзываю в нее, ее обжигающий жар засасывает меня глубже и заставляет мои глаза закатиться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Черт, мне этого никогда не будет достаточно.
Обхватив ее ногу вокруг своей талии, я кладу другую руку ей на затылок и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее, позволяя ей попробовать себя на вкус, пока я продолжаю разрушать ее. Именно так, как я и обещал, я и сделаю.
И, в свою очередь, я разрываю еще немного сердца этой пизды.
28
ДЖОДИ
— О Боже мой, — тяжело дышу я. — Я почти уверена, что ты выполнил все свои обещания, — говорю я с ухмылкой, когда усталость от последнего хрен знает сколь долгого пребывания с Тоби начинает поглощать мое тело.
Моя кожа все еще горит от его прикосновений, одновременно мягких и нежных, грубых и болезненных. Каждая мышца в моем теле бьется в конвульсиях от трех ошеломляющих оргазмов, которые он только что дал мне, и моя киска восхитительно болит.
— Я никогда не отступаю от своего слова, детка, — говорит он, отпуская мои запястья, прежде чем осыпать поцелуями нежную кожу там, где я была привязана. — Что? — Спрашивает он, заметив что-то в выражении моего лица.
— Мне нравится, когда ты такой извращенец, — признаюсь я.
— О, да? — Спрашивает он, и в его собственных глазах мелькает что-то порочное.
— Да. Я никогда до конца не знаю, что произойдет рядом с тобой, и это волнующе.
— Я не уверен, хорошо это или нет, — бормочет он, скатываясь с кровати и направляясь к двери в другом конце комнаты.
— О, это определенно хорошо, — кричу я ему вслед, вытягивая ноющие конечности и вдыхая его запах на подушке. — Мне нравится острые ощущения от незнания того, что произойдет дальше.
— Это хорошо. Надеюсь, так и останется.
— Я никогда не хотела скучной жизни.
В туалете спускается вода, прежде чем звук льющейся воды достигает моих ушей, и несколько секунд спустя он появляется в дверном проеме, похожий на гребаного греческого бога, а позади него сияет свет из ванной.
— Хочешь чего-нибудь выпить?
— Да, — говорю я со смехом. — После этого, я думаю, мне понадобится больше одного бокала.
Он кивает. — Устраивайся поудобнее. Я скоро вернусь. Думаю, пришло время поговорить.
Мои брови приподнимаются, когда я изучаю его, внезапно выглядящего немного неуверенным в себе.
— В чем дело? Наверняка ты уже рассказал мне самое худшее?
— Возможно, с твоей стороны было бы разумно не утверждать, пока не узнаешь.
— Л-ладно, — бормочу я себе под нос, когда он исчезает из виду.
Перекатываясь на край кровати, я свешиваю ноги и осторожно пробую их, чтобы убедиться, что они действительно меня удержат. Когда я убеждаюсь, что они так и сделают, я поднимаю с пола его рубашку и натягиваю ее, неправильно застегивая, но не имея сил поправить, направляясь в ванную.
— Вау, — выдыхаю я, оценивая ее размер.
Я бегло осмотрела его квартиру, прежде чем он повел меня в свою спальню, и все выглядело примерно так, как я и предсказывала. Холостяцкая берлога. Все было серым, черным и белым. Кажется, там не было никаких сентиментальных вещей, которые я бы заметила. Но хотя, возможно, это именно то, чего я ожидала от молодого, одинокого парня, живущего в одиночестве, зная Тоби так, как знаю его я, я бы подумала, что в нем было бы больше мягкости, больше семьи. Более чем очевидно, как сильно он любит своих маму и сестру, так что я ожидала, что здесь будет немного их фотографий.
Это просто еще одно напоминание о том, что на самом деле я не так уж хорошо его знаю. Что-то, на что я могу только надеяться, изменится теперь, когда он полностью открылся мне. Потому что я этого хочу. Я хочу обсудить это с ним в надежде, что из этого просто может что-то получиться.
Беспокоит ли меня вся эта история с мафией? Да, я думаю, это немного беспокоит. Но я думаю, что это может быть только потому, что я основываю свое мнение обо всем этом на том, что я видела по телевизору и в Интернете. Может, я и наивна, но я не настолько глупа, чтобы думать, что это хоть как-то похоже на реальность.