— Нет, пока ты мне не скажешь.
— Я-я не… — выдыхает она.
— Ты не что, Демон? — Спрашиваю я у уголка ее рта, отчаянно ожидая слов, чтобы снова полностью завладеть ею.
— Я не собираюсь уходить—
Я проглатываю ее слова, когда мои губы сминают ее в обжигающем поцелуе, который потрясает меня до самых кончиков пальцев ног.
Я провожу пальцами внутри нее, пока не нахожу ее точку G. Она вскрикивает, но я забираю их все, целуя ее так яростно, что медный привкус от наших губ наполняет мой рот. Но если она замечает, то ее это не смущает, потому что секундой позже ее киска напрягается под моими пальцами, и она бросается с края обрыва, простонав мое имя в нашем поцелуе.
Я не жду, пока она закончит, прежде чем оторвать пальцы от ее тела и расстегнуть брюки.
В мгновение ока я отрываю ее ноги от пола, чтобы она обхватила меня ногами за талию, в то время как я оттягиваю ее нижнее белье в сторону и проникаю в нее.
Ее крик удовольствия, когда ее оргазм начинает угасать, отражается от стен вокруг нас.
Мои пальцы впиваются в ее задницу, когда мои бедра начинают двигаться.
— Черт возьми, Джоди. Я даже не могу объяснить, как сильно, черт возьми, ты мне нужна.
Каким бы ни был ее ответ, он обрывается, когда я снова завладеваю ее губами, и я не отпускаю до тех пор, пока мы оба не достигнем максимума и она не наполнится моей спермой.
Именно так, как это должно быть.
26
ДЖОДИ
Я знала, что позволять ему прикасаться ко мне было чертовски плохой идеей.
Моя голова откидывается к стене, когда он, наконец, отпускает мои губы и утыкается лицом в изгиб моей шеи.
— Черт, мне это было нужно.
Я понятия не имею, что это, эндорфины или еще какая-то хрень, но все, что я делаю, это смеюсь.
После всего, что он мне только что сказал, после того, что мы только что сделали, все, что я делаю, это смеюсь? Если раньше я не знала, что нахожусь на грани психоза, то теперь, черт возьми, я точно знаю.
Я только что позволила дьяволу трахнуть себя?
Мой смех затихает, и единственный звук, оставшийся после него, — это наше прерывистое дыхание, когда мы спускаемся с наших высот.
В конце концов, он смягчается внутри меня и делает шаг назад, отстраняясь, все это время удерживая мой взгляд.
— Проголодалась? — Спрашивает он с ухмылкой.
Веселье снова вскипает во мне, когда я пытаюсь вспомнить, почему я была так расстроена из-за него в первую очередь.
Да, все, что он мне рассказал, ужасает. Но мальчик, стоящий передо мной, — это тот, с кем я познакомилась в ту первую ночь. Тот, кто избавил меня от горя на несколько часов. Тот, кто подобрал меня на прошлой неделе и дал мне новый повод улыбаться.
— Да. Я скоро выйду, — говорю я, но быстро понимаю свою ошибку.
Как, черт возьми, я должна вернуться туда после этого? Не может быть, чтобы люди не заметили, как мы оба исчезли, не поняли, как долго нас не было.
Ухмылка появляется на его лице, как будто он может прочитать мои собственные мысли.
— Если кто-нибудь что-нибудь скажет или даже посмотрит на тебя не так, Демон, им придется иметь дело со мной. — Улыбка, которая следует за этим, такая милая и легкая, но теперь, когда я почувствовала вкус монстра, который скрывается под ней, я не упускаю обещание насилия в его глазах.
Господи Иисусе, почему меня это так возбуждает?
Я должна быть в ужасе от того, что он только что признался в убийстве людей, невинных людей. Но вместо этого я стою здесь, тяжело дыша, как гребаная сука во время течки.
— Не торопись, Демон. — Он поворачивается, чтобы ускользнуть, когда я закрываю дверь кабинки, в которую втиснулась.
Стягивая свои испорченные трусики, я опускаюсь на унитаз и испускаю тяжелый вздох.
Какого черта ты делаешь, Джоди?
Я опускаю голову на руки и пытаюсь вразумить себя. Но каждый раз, когда я думаю о нем, я думаю обо всем том времени, которое мы провели вместе. Все это время он вытаскивал меня из моего горя и заставлял улыбаться. То, как он появился в ту секунду, когда я позвонила ему на прошлой неделе, и буквально подобрал меня на улице.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Действительно ли все остальное имеет значение? Его жизнь — это то, в чем он родился. Я сомневаюсь, что у него был бы какой-то выбор, если бы это тоже стало его жизнью. Это буквально течет в его крови.
Было бы неправильно отбросить все это в сторону и продолжать, потому что, как бы безумно это ни звучало, я все еще думаю, что у нас могло бы что-то получиться?
То, как он зажигает меня изнутри одним взглядом, не говоря уже о том, как он заставляет меня гореть одним прикосновением.
Это что-то значит, верно?
Верно?
Когда я понимаю, что просидела там слишком долго, ведя односторонний разговор сама с собой, я прибираюсь и снова натягиваю свои холодные, влажные трусики. Они настолько плохи, что в конце концов я опускаю их на ноги, стаскиваю со ступней и запихиваю на дно сумки.
Я чувствую его внутри себя. Мне тоже не нужно в нем сидеть.
Вымыв руки, я пытаюсь поправить макияж, прежде чем с высоко поднятой головой пройти через полный ресторан и вернуться к нашему столику.
Мысли о Тоби, сидящем там и ждущем меня, наполняют мой живот бабочками и дают мне толчок, в котором я нуждаюсь.
Что-то на двери привлекает мое внимание, как только я открываю ее, и я не могу не рассмеяться.
Закрыто на техническое обслуживание.
На моем лице все еще играет ухмылка, когда я захожу в ресторан, но, в отличие от того, что я ожидала, никто даже не смотрит в мою сторону.
Так что, возможно, есть какие-то преимущества в том, чтобы быть с парнем, которого должна бояться большая часть города.
— Это… твой… кто бы там ни владел этим местом, я так понимаю?
Его собственное веселье отражается на лице. — Что же его выдало?
— По целому ряду причин, — признаю я. — Кто повесил табличку на дверь?
— Это мог быть кто угодно, но я ставлю на Лео за стойкой бара.
Тоби кивает в другой конец комнаты, и я следую за ним, обнаруживая молодого парня, вероятно, одного с нами возраста. Он замечает наше внимание и отдает честь Тоби.
— Так унизительно, — бормочу я себе под нос.
— Говорит девушка, которая позволила мне связать себя в секс-клубе в ту ночь, когда я познакомился с ней, в то время как незнакомцы, возможно, наблюдали, а возможно, и нет.
Я качаю головой, улыбка растягивается на моих губах. — Ты все еще не собираешься рассказать мне об этом, не так ли?
— Может быть, однажды. — Он ухмыляется, и мои щеки продолжают гореть ярко-красным.
— Ты сексуальна, когда краснеешь.
— Только, когда я краснею? — Нахально спрашиваю я.
— Нет, ты всегда сексуальна, но еще более сексуальна, когда думаешь обо всем, что я с тобой делал.
Я теряюсь в его загадочных голубых глазах, и мне приходится подавить крик испуга, когда наш официант внезапно появляется рядом со мной с нашей едой.
Я не смотрю на нее. Я не могу, потому что она не может не знать, что мы делали в ванной.
— Спасибо, — бормочу я себе под нос, когда она ставит передо мной тарелку аппетитной пасты.
От запаха чеснока, помидоров и сыра у меня громко урчит в животе.
— Это лучшее итальянское заведение в городе, — говорит мне Тоби, как только мы снова остаемся одни. — Но даже несмотря на это, это не самое мое любимое блюдо. — Я вытаращиваю глаза, когда он поднимает руку и засасывает в рот два пальца, которые не так давно были во мне, его глаза закрываются, когда он пробует меня на вкус.
— Господи Иисусе, — выдыхаю я, ерзая на своем стуле. — Ты действительно сегодня владеешь этим дерьмом плохого парня, да?
— В основном я надеялся завладеть тобой.
Улыбка, которой он одаривает меня, — чистейшая грязь и разжигает ад внутри меня. И становится только хуже, когда я откусываю кусочек пасты и не могу сдержать стон восторга, когда вкус раскрывается у меня во рту.
— Хорошо, правда? — Спрашивает он, его взгляд сосредоточен на моих губах.