— Пожалуйста, садись, — пролепетала она, желая того же, что и он, пусть и на секунду.
Макс только сейчас понял, что все это время сдерживал дыхание. Одним упругим движением он поднялся на ноги и повел Кристину к диванчику с вышитыми подушками. Устроившись поудобнее, он усадил ее себе на колени, но изо всех сил старался не целовать.
— Скажи мне, что никто сюда не ворвется, — дрожащим голосом выдавила она, неестественно выпрямившись, словно на экзамене по манерам и этикету.
— Ты в безопасности, — мягко заверил он.
— И ты не останешься надолго.
— Я уйду, когда ты попросишь.
— Ты уверен? Никто не сможет войти?
— Им придется взломать дверь, милая, — повторил он, как ему казалось, уверенным тоном.
Кристина облегченно вздохнула и легко коснулась его руки. Тепло его тела проникало сквозь рубашку, согревая ее ладонь. Спокойная сила умиротворяла.
— Ты, наверное, считаешь меня…
— Я знаю, почему ты так напугана, дорогая. Все вполне естественно. И, не будь я безумно влюблен, не стал бы пугать тебя еще больше. Прости. Я знаю, нужно уходить, но… — Он слегка пожал плечами. — Я не могу.
— А я не хочу, чтобы ты уходил, иначе сразу же вытолкала бы тебя за дверь.
— Значит, мы оба едины в своем желании, — рассмеялся он.
— Или в любви.
— Иногда мне кажется, что это одно и то же. Я никогда раньше не был в Силезии, да и не приехал бы, если бы не ты. А ты… глуха к доводам рассудка.
Кристина медленно провела ладонью по его руке, до самого плеча.
— Это доводы рассудка побуждают тебя лазать по балконам в такую метель?
— Совершенно верно, — кивнул он, сидя неподвижно и наслаждаясь ее прикосновением. — В жизни еще не испытывал подобного вдохновения!
— Но ты любишь меня?
— Да, — прошептал он.
— Не слишком мудро с твоей стороны.
Макс покачал головой.
— Ты и не представляешь, на что я способен.
— Почему же, ведь ты смог принести с собой кусочек рая, — призналась она, обвив руками его шею. Его любовь озаряла ее душу. Его уверенность давала мужество.
— Я знал, что тебе это нужно.
— Ты всегда знаешь, что мне нужно.
Макс перевел дыхание.
— Тебе, пожалуй, не стоило этого говорить.
Кристина ощутила, как его возбужденная плоть упирается в ее ягодицы, и осторожно взъерошила волосы любовника.
— Мне и этого не хватало, — призналась она.
— Иисусе, Кристина, — взмолился он, — и это после того, как я пытаюсь разыгрывать здесь джентльмена!
Зеленые глаза озорно сверкнули.
— Мы могли бы поторопиться.
— Ты уверена? — сдавленно выдохнул он. Никогда еще он не проявлял подобного бескорыстия!
— Но ты ведь тоже кое в чем уверен.
Его достоинство мгновенно набухло еще сильнее, и Кристина с лукавой усмешкой немного поерзала на твердом стержне, сгорая от желания.
— Я едва держусь, — умолял он. — Не делай этого, если только не намереваешься…
Но Кристина прижалась к нему еще теснее.
— Мы так давно не были вместе…
— Слишком, черт побери, давно, — задохнулся он.
— Тебе нужна кровать?
Темные глаза неистово сверкнули.
— Ты о чем?
— Думаю, ты мог бы взять меня стоя, на городской площади, средь бела дня.
— А я думаю, что ты бы мне позволила, — проворчал он, резко поднимая ее и задирая платье и нижние юбки. Снова усадив ее на колени, он легко развел стройные бедра, сунул пальцы в разрез панталон и проник во влажные недра.
— Ты действительно хочешь, чтобы я поспешил?
Кристина что-то неразборчиво пробормотала. Каждое его прикосновение воспламеняло, разжигая неукротимое вожделение, опалявшее жестоким огнем желания. Она покачала головой, но он не заметил, потому что в этот момент другой рукой расстегивал брюки. Еще секунда, и он повернул ее так, что она оседлала его бедра. Без малейшего усилия поддерживая ее за ягодицы, он направил свою плоть в ее медовую сладость. И замер, раздувая ноздри.
— Последний шанс остановить меня.
Но ее глаза были закрыты. Тело напряглось в ожидании.
Напрасный призыв совести затих, растворился в порыве страсти, и Макс опустил ее на свой стальной стержень. Она вобрала его, обволокла, приветствовала тихим самозабвенным всхлипом, прозвучавшим эхом его лихорадочного желания.
И когда прижалась к его бедрам своими, когда светлые завитки смешались с темными, когда его фаллос погрузился глубоко-глубоко, Макс снова остановился — не потому, что хотел. Просто не смог дышать. И Кристина тоже.
Она забыла, как он велик, какой длинный и греховно огромный, и поэтому раздвинула ноги шире, чтобы дать ему место.
Макс прерывисто вздохнул.
— Быстро или медленно? — хрипло, настойчиво пробормотал он, похоже, сам не сознавая, что говорит.
— Быстро, быстро, я не могу ждать.
Она шевельнула бедрами, стараясь втянуть его еще глубже.
Он вонзился в нее, не обращая внимания на секундное сопротивление ее неподатливых мышц.
Кристина охнула, тихо вскрикнула и прильнула к нему. Он сжал ее талию, поднимая над собой, делая выпад за выпадом, будоража, обжигая, проникая в самые потаенные уголки тела, и не прошло и нескольких минут, как она ощутила первые спазмы.
— Нет… — заплакала она в отчаянии. Ей так хотелось продлить блаженство!
— Нет? — повторил он.
Кристина покачала головой, не в силах говорить. Поздно, слишком поздно!
Она вцепилась ему в руки, разорвала кольцо объятий, с силой опустилась вниз и, счастливая, оглушенная знакомыми ощущениями, тихо застонала, чувствуя, как омывают ее волны экстаза.
Когда она немного успокоилась, он немедленно возобновил ритм, сходя с ума от наслаждения после стольких проведенных в целомудрии недель, пробиваясь, заполняя ее ненасытный грот. Кристина снова кончила, когда он вонзился в нее с исступленной яростью, и мгновение спустя, когда его сотрясла первая конвульсия, она внезапно вскрикнула:
— Нет-нет, ты не можешь кончить в меня!
Но легче было остановить четверку взбесившихся лошадей.
Макс выругался, вскинул ее вверх в последнем невероятном усилии и бросил на диван как раз в ту секунду, когда его плоть взорвалась высоким фонтаном, залив все вокруг: ее юбки, его брюки, диван и ковер.
— Спасибо, — проговорила она, распростертая на диване.
Макс, тяжело дыша, повернулся к ней: глаза превратились в щелки, лицо потрясенное.
— Иисусе! — выдохнул он. — В следующий раз хотя бы предупреждай заранее!
— Я думала, ты знаешь.
— Я думал, ты воспользовалась губкой! Ты ведь знала, что я вернусь.
— У меня нет губки.
Он снова выругался, но тут же извинился, потому что у нее в глазах стояли слезы. И потянулся было к ней, но рука наткнулась на скользкую лужицу. Вытирая ладонь о брюки, он пробормотал: