на пороге своей комнаты. Естественно, спешащая по делам.
— Привет, Якоб, давно не виделись!
— Буквально вчера.
— Ну, я по тебе скучала, не хочешь ли поразвлечься? — как обычно поинтересовалась Бришонна.
— А что ты можешь предложить? — хмыкнул Якоб и провернул ключ в замке.
— Вау! Мы решились потерять девственность, — чуть присев в притворном удивлении, резюмировала негритянка.
Якоб поморщился, углядев в этом жесте вульгарность. «Хоть и американка, а чёрной быть никогда не перестанет!» — подумал он. Впрочем, это, по его мнению, как раз неудивительно.
— Давай обойдёмся без вот этих намёков. Мы уже взрослые люди, а не подростки. Так что ты можешь мне предложить?
— Себя! — Бришонна скривила в ухмылке коричневые губы.
— Ммм, я так и знал. И это всё?
— И это всё, — с придыханием повторила за ним Бришонна. Затем, сделав шаг вперёд, прижалась к Якобу грудью и добавила: — твоё!
— Ну, заходи тогда, — толкнул он дверь своего номера.
— Подожди, мне надо подготовиться. Давай через час.
— О’кей, — коротко бросил Якоб и, пожав плечами, закрыл за ней дверь.
Глава 17
Неясыть
Мне уже порядком надоело валяться в госпитале. Ещё и Саид прислал телеграмму, что скоро прибудет первая партия боевиков. Отличная новость! А раз так, то пора бы уже и делом заняться. Вот и капитан Негаш подъехал меня проведать как нельзя кстати.
— Абале, тебе необходимо организовать встречу новых солдат, что плывут из Афганистана. Надо встретить пуштунов и калашей. По приезду в лагерь афганцев надо сразу разделить. Ты легко отличишь их друг от друга: пуштуны — чернобородые и темноглазые, а калаши почти как белые — светлокожие и светлоглазые, да и будет их однозначно меньше. Во главе отряда стоит Саид, он тоже из калашей, с ним и будешь держать разговор. Им лучшее отношение, пуштунам хуже. Но смотри, открыто так не делай! Всё завуалированно, путём нехитрых поблажек, чтобы не сразу поняли. Они нам ещё пригодятся. Как только разместишь их, Саида привези сюда с сопровождающим. Понял?
— Всё сделаем, — заверил меня Негаш.
— И аккуратнее там с ними. Встречай и провожай, в лагерь привезёшь, начинай обучать. Так-то стрелять они умеют, воевать тоже. Их надо немного погонять, чтобы они подразделением одним стали, хоть мало-мальски. А то они больше на банду похожи: никакой дисциплины! — наставлял я его, пока мы прогуливались по двору. — И обещай горы золотые, не скупись. Женщин продажных привези, пусть пользуются. Оплачивай их сам, с боевиков денег не бери. Два месяца тебе на всё про всё, потом отправляй пуштунов сюда. Неподалеку от Аддис-Абебы лагерь устрой для них в горах. Калаши пусть пока на базе останутся. Когда ещё партия придёт, её обучишь и тогда уже сюда перекинешь. Оружия боевикам много не давай: пистолеты или, на худой конец, винтовки, патроны аккурат на тренировки. И на ночь его им не оставляй. А вот охрану лагеря надо усилить.
— Хорошо, Мамба. Да куда им бежать-то? И зачем бунт поднимать? Они же в Африке. Здесь всё для них чужое. Сбегут — помрут почти все сразу, особенно если к мурси попадут. А люди тут жёсткие, вот как пример.
(Все женщины племени Мурси являются Жрицами Смерти. Вечерами они готовят специальные галлюциногенные порошки на основе болотного ореха. Женщина кладет полученный порошок на дэби и приближает ее к губам своего супруга, затем они одновременно слизывают его. Этот ритуал называется «поцелуй смерти».
Затем наступает «сон смерти». Женщина бросает в очаг галлюциногенную траву, а мужчина располагается на специальных антресолях, находящихся под потолком хижины. Дурманящий дым окутывает туземца, и он погружается в царство причудливых сновидений.
Следующий этап — «укус смерти». Женщина поднимается к мужу и вдувает ему в рот специальный порошок, приготовленный из смеси десяти ядовитых трав.
Теперь наступает заключительная часть обряда «дар смерти». Верховная Жрица обходит все хижины и разносит противоядия, впрочем, спасает она не всех, кто-то из Мурси обязательно умрет этой ночью. Верховная Жрица рисует на дэби вдовы специальный символ — белый крест. Вдова пользуется особым уважением в племени, получается, что она полностью выполнила свой долг. Ее хоронят с особыми почестями: тело помещают в обрубок ствола и вешают на дереве.
Если в племени Мурси умирает обычный представитель, то его мясо варят и съедают, а костями выкладывают дорожки в своем поселении.)
Да и брать у местных нечего, разве что женщин, да и тех без боя не отдадут.
— Согласен, — мотнул я головой, — но автоматическое оружие у афганцев всё же лучше изъять. Сразу, прямо с первых дней. С собой они, вероятнее всего, ножи, а может, и пистолеты прихватили. Это пусть у них остаётся. А вот всё автоматическое оружие пусть будет только наше. Если вдруг у кого из афганцев автомат увидишь, то постарайся выкупить его, пусть даже по двойной цене. Ну, или выдай взамен совсем старый и раздолбанный, с доплатой. У нас таких много.
— Хорошо, Мамба, мы всё сделаем.
— Вот и прекрасно. А если возмущаться начнут, то дай зачинщикам слабительного. Я тебе передам, пусть кровавым поносом мучаются. Скажешь: прогневили, мол, они африканских богов! Ну, а если исправятся, тогда лекарство дай, чтоб прошло всё. Так лучше будет. Подстраховаться никогда не помешает! Они же наёмники, это не их джихад.
Негаш кивнул, что-то лихорадочно обдумывая. А задуматься было о чём: нужны новые кадры. Правда, война их поставляла каждый день. В эфиопском братстве военнослужащих запаса и инвалидов уже состояли даже кубинцы, исцелившиеся благодаря моим лекарствам и заботливо подобранные Негашем. Многие из них остались инвалидами, но могли ещё принести огромную пользу. На Кубу им возвращаться не имело смысла, а здесь их пристроили, дали кров, еду, деньги. Что ещё надо человеку?
— Короче, дерзай, мой друг!
Не успел я произнести эти слова, как из корпуса вышла Любовь Неясыть и, о чём-то сосредоточенно думая, пошла вперёд. Взгляд её невольно наткнулся на меня, и я сразу задрожал мелкой дрожью, причём непроизвольно, а не специально. Видно, есть какая-то ментальная связь между летающим хищником и его добычей.
— Бинго! Вы что здесь шарахаетесь? Ну-ка, бегом в палату!
— Свежим воздухом дышу, — с трудом справившись с дрожью, ответствовал я. — Вот друг ко мне пришёл, навестить.
— Ничего не знаю, — резко оборвала она меня, мельком взглянув на Негаша и скривившись как от зубной боли. — Вы ещё не долечились, и вам нельзя долго находиться на улице.
— Но…
— Никаких «но»! Марш в палату!
Сунув руки в карманы белоснежного халата, она сердито тряхнула головой. Рыжая коса, что змеёй свернулась у неё на