Читать интересную книгу Леди и война. Цветы из пепла - Карина Демина

Кайя – протектор. Все его титулы и права мураной на лице написаны. И Йен когда-нибудь взвалит эту ношу. Я, пожалуй, рада, что моя дочь от нее избавлена, и не знаю, как переживу то, через что Йену придется пройти. Он же совсем маленький, за что ему так мучиться?

Сколько вообще у него осталось времени? Пара лет детства и… обязанности. Ограничения. Сила, которой слишком много, чтобы позволить себе беспечность. Клетка размером с протекторат. И зависимость от кого-то, с кем случай сведет.

Вечный страх потери и безумия, которое обернется большой кровью.

Он изначально рожден несвободным.

…все в какой-то мере несвободны. Будь у меня выбор, я бы попытался стать художником.

…у тебя бы вышло.

Возможно, когда-нибудь Кайя вновь начнет рисовать.

…ну… художники разными бывают. Представь, если бы и живописец получился никудышным? Остаток жизни я бы изготавливал вывески… или вот расписывал трактиры… еще публичные дома. В некоторых любят впечатление произвести, заказывают картины.

Предполагаю, какого содержания. И представив, как Кайя со своей обычной старательностью разрисовывает стены борделя голыми бабами, я хихикнула.

…ну там не только женщины… там обычно в процессе и…

…извини, бывать не доводилось. Поверю твоему опыту. В процессе, значит, в процессе.

А краснеет он по-прежнему легко.

Но дело не в публичных домах, а в том, что его дорога была предопределена изначально. Как будет и с Йеном, сколь бы выдающимися талантами он ни обладал. Художники? Стеклодувы? Музыканты?

Кто-то должен держать границы мира, а с остальным как-нибудь люди разберутся.

Хороший день перетекает в хороший вечер на двоих с запахом кофе, корицы и кардамона. На ладони Кайя кофейная чашка выглядит совсем уж игрушечной, даже на глоток не хватит. Но думает Кайя не про кофе.

– Осень? – Я знаю, что его беспокоит.

Завтрашний день.

Выезд. И дорога, которая по слякоти. Дожди, что начались слишком рано. Вернее, дожди начались как раз вовремя, а мы задержались в Ласточкином гнезде.

Бароны желали выступить как можно скорее, слали гонцов, напоминая о долге, обязанностях и тех проблемах, которые приносит с собой поздняя осень.

– Ну ты же не мог его бросить. – Мой кофе закончился, и я нагло забираю чашку мужа. Во-первых, он все равно не понимает прелести этого напитка, во-вторых, когда я еще попробую правильно сваренный кофе. Нет, по моей просьбе принесли бы, но… чужой вкуснее.

– Не мог.

– И не можешь ждать до весны. Так?

– Да.

Как не может оставить меня в теплом и безопасном замке. Когда-нибудь Кайя научится отпускать меня. Наверное.

– Тебя это тяготит? – уточняет он.

– Нет.

Мне даже спокойнее, когда он рядом. И не пугает меня этот поход. Дождь? Дорога? Война? Как-нибудь переживу. Если с Кайя, то определенно переживу.

Вот только поскорей бы все закончилось.

– Я постараюсь.

Кайя сдержит слово. Мы пойдем настолько быстро, насколько возможно. Я знаю, что там, за валом, многие ждут его возвращения. Затмение – знак свыше, а когда люди рисковали спорить с небесами?

Разве что пушки все еще заставляют нервничать.

– Сами по себе пушки – это лишь вещи. – Кайя, не дожидаясь приглашения, вытягивается на ковре. Ему нравится смотреть на меня снизу вверх, а мне приходится держать чашку аккуратно. Не хватало еще кофе на их светлость пролить. Нет, с ним-то ничего не случится, но кофе жалко. – Рядом с пушками будут люди. А с людьми я управлюсь.

К нему возвращаются силы, и бледно-лиловые ленты мураны с каждым днем становятся темнее.

– Их война меня кормит. – Кайя отбирает чашку.

– А если люди перестанут воевать?

– Тогда мы вымрем.

Кажется, это случится еще нескоро.

И я перебираю рыжие пряди, опять отделяя седину, к которой уже почти и привыкла. Кайя закрывает глаза. Ему не просто приятны мои прикосновения, ему они жизненно необходимы.

Я вижу больше, чем прежде.

– Я разговаривал с Ллойдом. Хаота больше нет, а в Ласточкином гнезде безопасно. С моими выкладками по общей ситуации он согласен…

…премудрые советы нужны не только Гарту. Кайя взрослый, но он слишком долго был один и слишком много ошибок совершил.

– …и когда погода позволит, отправит Настю в убежище.

Сердце екнуло и остановилось.

И зажав пряди между пальцами, я дернула.

– И ты молчал?

– Я же говорю!

А взгляд обиженный. Он мне приятное сделать хотел…

– И когда вы решили?

Подозреваю, еще тогда, у костра, который на троих.

– Следовало убедиться, что все получилось. – Он трется щекой о руку. А я… чего я злюсь? Оттого, что мне не дали пустой надежды? Такой, которая могла бы не исполниться? – Ллойду – отойти. Устроить где-то Биссота, пока не станет ясно, что с ним делать. Еще люди… темнота, затянувшаяся на несколько дней, – это стресс. А стресс почти всегда порождает агрессию.

– Прости.

– Ты красиво злишься. Синий. И лиловый еще.

Ну да, эмоции, разложенные на палитре цветов.

– Я думаю, к середине зимы она будет здесь.

Это не так и долго, но… где будем мы?

– Тоже здесь. – Кайя целует руку. – Мне понравилось, как ты рассказывала про тот праздник, который с елкой. Чтобы шарики стеклянные. И подарки.

Шарики, значит. И подарки. Я с бантиком.

– Согласен.

– И в каком месте бантик завязать?

Кайя думает недолго:

– Пусть сюрприз будет.

– Согласна.

Все-таки как-то он на меня смотрит… не так, как обычно.

– Это из-за платья, – признается Кайя и, протянув руку, трогает кружевной воротничок. – Оно меня нервирует.

Интересно, чем же?

– Ты большой и грозный. – Я изо всех сил стараюсь не смеяться. – Тебя не должно нервировать какое-то там платье…

Обыкновенное. Простенькое даже.

– Умг. – Пальцы соскальзывают с кружева, невзначай касаясь кожи.

Замирают.

Мне достаточно чуть отстраниться, и разговор перейдет на другую тему, отвлеченную и безопасную. Не будет упреков или обиды, Кайя отступит на месяц, или год, или вообще навсегда, единожды определив для себя границу.

Ну уж нет. Не позволю.

– Значит, дело в платье… – Я провожу по щеке, на которой разворачивается лиловая, бледная пока спираль.

– Исключительно.

– Тогда, пожалуй, мне надо наградить портного…

Его пальцы ласкают шею. И вряд ли они причастны к тому, что платье предательски съезжает, обнажая плечо… воротничок, державшийся на перламутровых пуговках, вдруг отстегивается.

– Это не я. – Кайя исключительно честен. – Он сам.

Верю.

Как не поверить-то… платья в принципе коварные создания. Главное, вовремя от них избавиться… и от его рубашки тоже.

Поднимаясь, Кайя задевает столик, и на пол летят крохотные чашки, блюдца, кофейник. Никогда не думала, что запах кофе может быть настолько ярким и будоражащим.

– Это от тебя пахнет. – Кайя осторожно обнюхивает мои волосы и руки, наклоняется. – И кардамон…

– А еще корица.

– Точно.

Я тоже чувствую этот вкус на губах. Своих? Кайя? Мы делимся друг с другом.

– Я начинаю понимать, что люди находят в кофе…

Он вытаскивает ленту из волос и неторопливо разбирает пряди. Щекочет шею. Нам некуда спешить. Время больше не имеет значения. Другое дело – его тепло, которое на двоих. И рука на спине. Лопнувшая подвязка и шелк чулка, который медленно соскальзывает с ноги.

Но в какой-то момент лицо Кайя каменеет. Он вдруг упирается руками в пол, выгибается, готовый не то отступить, не то напасть.

– Это я. – Прижимаю ладони к вискам. – Слышишь? Это же я.

– Ты.

– Я здесь. И больше никого к тебе не подпущу. Ясно?

Я говорю, касаясь губами губ, шепотом. Но Кайя понимает.

– Я…

– Ты видишь меня? Видишь, я знаю… – Окаменевшие мышцы расслабляются под моей рукой. – И не отпустишь, правда?

Ворчание. И горячая ладонь, которая ложится на шею.

Кайя способен ее сломать. И просто раздавить меня, но я не боюсь. Я точно знаю, что в любом своем обличье он не причинит вреда. Рука вздрагивает и опускается ниже, цепляя ворот нижней рубашки.

Не отпустит. Ни сейчас, ни потом. Никогда, наверное.

Что может быть лучше?

Утром у меня впервые получается проснуться раньше.

– Привет.

Он очарователен. Слипшиеся спросонья ресницы. И мурана переползла на левую сторону лица, отчего кажется, что Кайя отлежал щеку до синевы. Но мурана его мало заботит.

– Я вот подумала, что в походе мне будет очень не хватать этой кровати…

…она большая. И крепкая.

Да и вообще во всех отношениях замечательная кровать.

– Если хочешь, возьмем ее с собой.

Это не шутка, Кайя меньше всего настроен шутить. Он не жалеет о том, что было вчера, скорее по привычке волнуется о последствиях. И разглядывает мои ладони. Запястья. Плечи и предплечья. Изучает придирчиво живот и спину тоже.

– Лучше бы массаж сделал.

Ему надо убедиться, что он не сделал мне больно. А на слово не поверит.