— Возможно, господин офицер, но я не решаюсь на переговоры с привратником. Он может тотчас донести своему начальству и меня возьмут под караул до выяснения обстоятельств.
— Другой вариант, граф?
— Подкупить самого полицмейстера. Удалось выяснить, что взятки он берет. Тогда он подменит привратника на необходимого нам человека. Но здесь особый случай. Рябушкин не решится выпустить Бирона, испугавшись тяжких последствий. А посему я остаюсь в большом затруднении. Деньги есть, но они лежат без движения. Иного ничего в голову не идет, никаких серьезных идей.
— Плохо, граф. Когда у человека пусто в голове, забудь об успехе. Деньги затмили вам разум.
— Вы тысячу раз правы. Я потерял голову при виде такой оглушительной суммы и теперь не знаю, что мне предпринять.
— Мне жаль вас, граф. Вы совершенно непригодны для похищения Бирона.
— Теперь я и сам это понял, господин офицер. Что же мне делать?
— Выполнять мои приказания. Во-первых, полностью переселитесь к мадам Виренской, ибо вы можете потребоваться мне в любой час. Воеводе дайте понять, что вы несколько дней решили пожить у вашей дамы. Во-вторых, в самые ближайшие дни ждите моей команды. Деньги я уношу с собой, сохранней будут. Они нам потребуются для перевозки Бирона в Курляндию.
— Дай-то Бог, господин офицер.
Глава 14
Вновь у купца Мякушкина
Терентий Нифонтович Светешников не удивлялся частым уходам из дома своего гостя: у купца дел всегда невпроворот. Но беспредельное удивление наступило в тот момент, когда Иван поставил на стол полный горшок с золотыми монетами.
— Ваш клад, любезный Терентий Нифонтович.
Потрясенный Светешников посмотрел на рублевики, благоговейно подержал несколько монет на ладони, а затем с обескураженным видом повернулся к Ивану.
— Вы меня удивили, Василий Андреевич. Каким же образом вам удалось забрать деньги у графа Орлова?
— Очень просто. Выиграл в карты. Когда-то я неплохо играл, но после забросил.
— Но граф Орлов весьма заядлый картежник. Выиграть у него — дело архи-сложное.
— А вы знаете, любезный Терентий Нифонотович, перед этим я сходил в ваш храм Николы Надеина и горячо помолился за успех сего необычного предприятия. Видимо, Бог помог.
— Да как же расстался Орлов с такими большими деньгами?
— О, если бы вы только видели! Мне на редкость везло. Вначале граф проиграл сто рублей, серебряные часы с золотой цепочкой, затем даже свое платье и бриллиантовые запонки, но на этом останавливаться не захотел. Принес шкатулку с драгоценными камнями и золотыми украшениями, но и ее проиграл. Я прикинул стоимость шкатулки, и получилась в монетах где-то величина вашего клада. Далее я вызвал своих приказчиков, и мы пошли по скупщикам драгоценностей. Почитай, четверых обошли.
— Но где вы взяли горшок?
— Купили на торгу.
— Я знал, что граф Орлов ярый картежник, но не до такой же степени.
— Главное, милейший Терентий Нифонтович, что правда восторжествовала. Деньги-то вашим прадедом на храм были завещаны.
— На храм, но я никак не ожидал, что они вернуться ко мне таким путем.
— Вас что-то смущает, Терентий Нифонтович?
— Откровенно говоря, смущает. Это уже не те деньги, они прошли через руки непорядочного человека. Мне надо посоветоваться с владыкой. Не знаю, даст ли он благословение на обновление храма.
— Посоветуйтесь, Терентий Нифонтович.
— Во всяком случае, милейший Василий Егорыч, низкий вам поклон.
* * *
Каин, вновь перебрав все варианты похищения Бирона, остановился на поджоге дома Мякушкина. И тому была веская причина. Частые пожары уже никого не удивляли. Светешников, рассказывая о бедах Ярославля, оказался прав: только за последние дни на Углической и Благовещенской улицах случились довольно сильные пожары, едва удалось отстоять соседние улицы.
В доме Елизара Мякушкина, кроме свечей, ничего для освещения дома не было. Этого, чтобы заполыхал весь дом, было недостаточно: не будешь же со свечей бегать по многочисленным комнатам, в которых живут люди.
Если бы дом был деревянным, дело бы не составило никакого труда. Красного петуха пустить проще пареной репы. Дом, выложенный из камня, поджечь гораздо сложнее. Только изнутри, но для этого потребуется бутыль керосина. Достать его не проблема. Пожар желательно устроить глухой ночью. Начнется суматоха. Обитатели дома начнут выбегать на улицу. Неподалеку от ворот будет стоять бричка, якобы для спасения Бирона. Но как попасть с керосином внутрь дома Мякушкина? Тем более, ночью.
Проблема казалась неразрешимой. Кто поможет? Решетников? Пустой номер. Он хоть и вхож в дом Елизара, но задача с поджогом ему не по плечу.
Пораздумав еще некоторое время, Каин направился к Гостиному дому. Зуб оказался на месте.
— Собери мне всю братву.
* * *
Уже ближе к вечеру Каин подошел к воротам усадьбы Мякушкина. Постучал в калитку, думая, что молодой привратник находится в своей сторожке, но оконце распахнулось сразу. Все то же конопатое лицо с пытливыми глазами.
— Доброе здоровье, братец.
— И вам пластом не лежать, ваша милость, — узнал московского купца привратник. — Что-то вы припозднились?
— Встретил знакомого купца, а тут у вас почти на каждом углу питейное заведение. Засиделись.
— Знать, с каким-то товаром, — кивнул на лубяной короб с ручкой привратник.
«А ведь с умыслом спросил, хитрец».
— Вина понравились. Взял несколько скляниц. Глянь. Даже мальвазия[137] есть. Не желаешь чарочку?
— Не положено привратнику, ваша милость. Не буду.
«А ведь другой бы не отказался, за честь принял».
— Удивлен на тебя, братец. У вас тут в Ярославле пьянь на пьяне сидит и пьяницу погоняет… Доложи хозяину.
— Можете идти без доклада. Елизар Никитич приказал пропускать без донесения.
«Проговорился. Слово «донесение» только среди полицейских бытует».
Елизар хоть и поужинал, но встретил желанного купца подобающим образом.
— Василь Егорыч, дорогой мой. К столу, к столу коль, коль с добрым вином пришел.
— Не только с добрым вином, но и с доброй вестью, Елизар Никитич. Завтра я отбываю в Москву. Коль готовы поехать вместе, буду чрезвычайно рад, если же задерживают какие-то дела, то буду ждать вас в любой день.
— А чего оттягивать? Купца ноги кормят, хе-хе. После завтрака и тронемся. И без того заждался. Пустые лавки прибытка не дают, а пока извольте у меня отужинать.
И несколько минут не прошло, как стол был покрыт новой чистейшей скатертью и уставлен смачною снедью. И чего только на столе не было: уха стерляжья, гусь с кашей, котлеты из рябчика, солонина на любой вкус, пироги с рыбой и грибами, ватрушки и пирожки с разной начинкой, маринованная осетринка, чай со сливками…
Не поскупился Елизар Никитич. А все оттого, что задумал он не только купить у купца Корчагина каменные лавки, но и его дом, в коем он устроил бы шикарную гостиницу. Ведь не зря же купец заикнулся о продаже своего дома. Если удастся его уломать, да купить жилье с немалой выгодой, он, Мякушкин сможет получать такой прибыток, что другим ярославским купцам и не снилось.
— Вот не удержался, прикупил в дорогу, — показал на короб с винными скляницами Иван.
— Напрасно изволили беспокоиться, Василь Егорыч. Захвачу и питий и яств вдоволь.
За ужином Елизар выпил всего лишь одну рюмку, а тут, когда появился долгожданный гость, разошелся, ибо и торговать умел и выпить был не дурак, когда дело требовало. Главное, гостя ублажить.
Сидел Елизар в невысоком кресле, обтянутом розовым плюшем, в расстегнутой бархатной жилетке с золотой цепочкой, уходящей в карманчик, в коем находились круглые серебряные часы с откидной крышкой.
— Желаю, любезный Василь Егорыч, за тебя выпить, успехи твои и почет от самой государыни. Дурака за рубеж не пошлют. Глядишь, в большие люди выбьешься.
— Твоими бы устами, Елизар Никитич…
— А чего? Купец молодой, башковитый, только такому и козырным тузом быть. Давай-ка по рюмочке.
Здоровое нутро Каина могло немало вина выдержать, но на сей раз он много пить воздерживался, а вот на снедь с удовольствием налегал.
Поговорив о том, о сем, Елизар исподволь подошел к занимавшей его теме:
— Конечно, любезный Василь Егорыч, покидать родной очаг всегда печально, но и долго пустовать дому не резон. В прошлый раз ты вроде бы обмолвился, что и дом не прочь сбыть.
— Пожалуй, Елизар Никитич, и приду к такой мысли. Супругой пока не обзавелся, малы детки по лавкам не бегают. И впрямь, чего дому три года пустовать?
— Хоромишки-то большие?
— Не жалуюсь. В два яруса, почитай новый, ибо рублен пять лет назад из кондовой сосны. Окна забить? Смысла нет. Бродяжные люди, а то и цыгане доски оторвут и табором заселятся.