«Детишки старого Фетрика нас навестили, парень, - сказал призрак. – Мало им показалось Полушу побить. На мою пекарню они позарились. Вскрыли замок. Зашли в дом…»
«Да ладно?! – перебил я. – А как же наша бандитская крыша? Неужто рыжие не испугались твоего знакомца Музила? Или атаман Крюк им не указ? Ведь я же исправно ему отстёгивал за охрану!..»
«Отстёгивал он!..»
Мне почудилось, что старый пекарь фыркнул.
«Чтобы чего-то бояться, нужно мозги иметь! - сказал мастер Потус. – А у энтой рыжей троицы с рождения в голове вместо мозгов – тесто. И их папаша такой же. Да и дед этих парней – хоть и рукастым мужиком был, но безмозглым. Помню… А… что теперь-то вспоминать!..»
В моём воображении призрак махнул рукой.
«Они принесли с собой три кувшина с фонарным маслом, – сказал он. – Залили энтой гадостью и весь второй этаж, и пекарню, и магазин. Жаль, что сами не искупались в масле! Мерзкие ублюдки! Ржали, как те кони – над тобой смеялись! А я на них смотрел, я…»
«Подожгли?»
«Подожгли, гадёныши. И убёгли. Столько поколений моей семьи выросли в энтом доме! Тут умерла моя жена! Родились мои дети, етить их! И что теперь? Ничего не осталось! Ты посмотри на энто, парень! Одни угли! Даже печи не уцелели! Всё… всё пропало! Мой дом выгорел дотла!..»
«Мой дом».
«Что?»
«Этот дом принадлежал мне, старик», - сказал я.
«Мне! – возразил пекарь. – И моим предкам!»
«Фиг там!»
«Да как ты!..»
Я вздохнул. Не от усталости. Не потому что злился.
Тревога ушла. Стало легче дышать: словно вдруг избавился от тяжёлой ноши. Поднялось настроение в предвкушении чего-то нового и интересного.
«Не ной, старикан! - сказал я. – Успокойся. Нашёл из-за чего убиваться».
«Ты не понимаешь, парень!..»
«Да всё я понимаю. У тебя, старый, уже давным-давно не осталось дома. С того дня, как твои детки сплавили его за ненадобностью. Они правильно рассудили, что древняя пекарня – не памятник вашей семье, а развалюха, от которой следовало избавиться ещё пару поколений назад».
«Не был он развалюхой, етить тебя!»
«Был. Был! Ты и сам это знаешь. Не сожгли бы его этой ночью – дом развалился бы сам через пару десятков лет. Так что прекращай стонать, старик. К тому же, сгорел не твой дом, а мой. Твоим он когда-то был, но… весь вышел. Это мне сейчас положено рыдать, а не тебе. Лучше подумай, как мы будем жить дальше. И где».
Я повернул в Лисий переулок. До пекарни оставалось идти всего ничего. Однако у меня не возникло чувства, что я возвращался домой – так и не привык считать пекарню в Лисьем переулке своим домом. Запах кострища усилился. Клёны приветствовали меня шелестом листвы. Прохожие кланялись и провожали меня любопытными взглядами. Ветер успокоился, будто удостоверился в том, что направил меня в нужном направлении.
«Снова намекаешь на свою столицу?» - спросил мастер Потус.
«И на твою тоже, - сказал я. – Да и не намекаю – прямо говорю: не собираюсь я прозябать в этой дыре. Скучно здесь. Понимаешь? И мне скучно. Да и тебе будет невесело бродить по развалинам. Предлагаю всё же перебраться в Норвич, старый. Помнишь, что я тебе говорил? Память о тебе и твоих предках не в гнилых стенах и старых печах. Она в тех знаниях, что вы накопили и можете передать потомкам. Я твой потомок, старик, а не твои родные дети. Я – тот, кто нуждается в твоей науке, кто может продолжить и развить ваше семейное ремесло. Твоё место в пекарне, старик, а не на развалинах. Поэтому не ломайся – принимай моё предложение. Может и к лучшему то, что случилось этой ночью. Сколько бы я ещё возился в этой песочнице? Год? А теперь якорь поднят – можно отчаливать. Уже до зимы мы с тобой обживёмся в столице и наладим массовую выпечку хлеба. Норвич содрогнётся от нашего делового напора, старый! А его жители, наконец, узнают, каким должен быть настоящий, качественный и вкусный хлеб».
Перевёл дыхание. Кроны деревьев скрывали от меня пекарню. Но запах в переулке напоминал тот, что я помнил по прошлой жизни: однажды мне довелось побродить по свежевыгоревшему лесу. Ладно, хоть не закоптили воздух продукты высоких технологий – те же пластмассовые изделия: их в этом мире пока не придумали. Напомнил себе, что ещё вчера здесь пахло иначе – выпечкой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Заросли орешника задрожали. Ветви кустарника затрещали, раздвинулись, пропуская мощные звериные тела. Три клифских волкодава выскочили из кустов, ринулись в мою сторону, оглашая окрестности радостным щенячьим визгом. Я улыбнулся. Расставил руки, встречая несущихся на меня клыкастых хищников. Собаки резко притормозили в паре прыжков от меня. Отчаянно нахлёстывая свои бока хвостами, заглянули мне в лицо.
- Рад, что с вами ничего не случилось, - сказал я. – Знаю, что наш дом сгорел. Да не дом то и был – старые развалины. Не переживайте. Найдём себе жильё получше.
Клифы не стали меня облизывать. Толкая друг друга плечами, все трое склонили головы, прижались к моему телу здоровенными лбами. Почувствовал их запах: собаки пахли цветами шиповника, словно не так давно мылись гелем для душа (этим ароматом профессор Рогов по моей просьбе заменил вонь псины). Я гладил клифов по шерсти, чесал за ушами – волкодавы тихо скулили.
- Всё будет хорошо, - говорил я. – Успокойтесь. Надя, прекращай скулить. Я вернулся. Не забыл о вас. Скоро поужинаем. И подыщем себе крышу над головой – на эту ночь. Отдохнём. А завтра уже определимся, что станем делать дальше. Договорились?
Клифы снова заглянули мне в глаза, будто пытались понять: говорил ли я им правду. Я не отвёл взгляда, смотрел в карие собачьи глаза. И почему-то улыбался – как счастливый дурачок. Наглаживал собачьи холки и нашёптывал клифам о том, что «всё будет хорошо». Несколько раз получил по ногам и по рёбрам твёрдым хвостом. А потом Надя всё же лизнула меня в губы, будто пыталась стереть с моего лица улыбку.
- Тфу! Перестань!
Я утёрся рукавом.
Кулаком оттолкнул от себя довольную собачью морду.
- Давайте взглянем, что там осталось от нашей пекарни.
***
Над остатками дома кое-где поднимался дымок. Сквозь полуразрушенный каркас стен я увидел кучи обгорелого хлама, остатки печей и светящуюся фигуру постэнтического слепка личности бывшего владельца пекарни мастера Потуса. Призрак бродил среди обгоревших досок, будто пытался понять, как именно будет восстанавливать своё семейное гнездо. Но я с первого же взгляда на пожарище понял: восстанавливать тут нечего. Прежнего дома уже не будет. Остатки строения годились только под снос. А прежде чем построить здесь новое здание, придётся хорошенько расчистить пространство. Но то будут делать новые хозяева – не я.
- Всё верно ты сказал, старик: гадёныши эти рыжие, - тихо произнёс я. – Сработали сынки мастера Фетрика хорошо. Теперь мне придётся решать, где жить дальше. В этих развалинах я точно не останусь. Да и тебе, старый, не советую.
«Да и в Персиле мне оставаться не стоит, - перешёл я на мыслеречь. – Жрецы не дадут жить спокойно. Я говорил тебе, старик, что они пытались со мной сделать? Нет? После расскажу, обязательно. Ты был прав: не стоило к ним идти. Нужно было посылать этого младшего дознавателя куда подальше. Тогда бы и пекарня уцелела. Хотя… не факт. Рыжие могли и мне поджечь шкуру – прокоптился бы будь здоров. Но из Персиля мне нужно валить – это точно, к гадалке не ходи. Пусть я и рассчитывал прожить в этой дыре целый год… не судьба».
Погладил по шерсти волкодавов. Вот уж кого не придётся уговаривать уйти от развалин пекарни. Псы поглядывали на пепелище, недовольно фыркали.
«Что решил, старик? – спросил я. – Ты со мной?»
***
Пытался заговорить с призраком ещё с полчаса – тот молчал. Я так и не услышал этим вечером от старого пекаря ни «да», ни «нет», ни «может быть». Перед уходом попросил мастера Потуса всё же обдумать мои слова. Сказал, что вернусь к развалинам пекарни завтра, чтобы забрать свои вещи. Никуда те из зачарованного сундука за ночь не денутся. А мне не очень-то хотелось лезть в сгоревший дом сегодня (смущал дымок, да и не по карманам же мне было распихивать своё уцелевшее имущество).