Черное лезвие задрожало на свету, словно тень, убегающая от свечного пламени; затем повернулось. И упало. Клинок лязгнул о мраморный пол, и Янус улыбнулся. Его рука скользнула вверх по плечу Маледикта и запуталась в темных волосах; склонившись, Янус прильнул губами к губам, к обернутой в шелка шее. Маледикт откинул голову, как это делают только женщины, поддавшись страсти.
Янус прошептал что-то — слишком тихо, чтобы расслышала ошеломленная толпа. Даже чуткий слух Джилли, как он его ни напрягал, не смог разобрать ни слова. Имя? Молитва?
Разумеется, то, что произнес Янус своим дрогнувшим бархатным голосом, было именем: Миранда.
Молчание придворных разорвал шепот, волной прокатившийся по собранию. Янус отошел от Маледикта, снова поклонился — элегантно и учтиво. Маледикт, помедлив, ответил тем же. Поклон Януса был томным — так принято кланяться в Антире, тогда как движения Маледикта сохраняли суховатую безупречность, усвоенную на уроках у Ворнатти. Маледикт тихо произнес несколько слов, потонувших в шипении придворных, и отвернулся.
Аристократы хлынули внутрь круга, стирая границы импровизированной сцены, созданной Янусом и Маледиктом. Сплетники и сплетницы перетекали из одного конца залы в другой, разминая языки. Пытаясь уследить за теми, чьи слова могли оказаться наиболее опасными, Джилли потерял Маледикта из вида. Легкий шепот на ухо, мимолетный аромат сирени — и юноша, проскользнув рядом, снова со сверхъестественным изяществом растворился в воздухе. Джилли обернулся, стараясь отыскать его взглядом, но вместо Маледикта встретил Мирабель: она застыла на месте, лицо превратилось в восковую маску. Потрясение, понял Джилли, — и, хуже того, предательство. Янус никак не вписывался в ее планы в отношении Маледикта.
Невозмутимый в самом эпицентре бури, Янус взял кубок, предложенный Вестфоллом, с улыбкой поблагодарил и направился к выходу на балконы.
Джилли понял: таков его знак. Призраком сквозь сознание пронеслась команда Маледикта: «Проводи Януса до кареты. Мы похищаем его».
Последнее, что Джилли хотелось делать, — вести Януса по романтической путанице королевского лабиринта, где он прежде гулял с Маледиктом. Он успокоил себя тем, что это было в любом случае облегчением: по крайней мере Маледикт не ступил на тропу самоуничтожения, начав кровавую месть и не заботясь о собственной жизни.
Стремительное, но внезапно остановленное движение привлекло внимание Джилли к тому, что происходило в зале: Арис придержал королевских гвардейцев, намеревавшихся броситься на поиски Маледикта. На щеках короля играл легкий благородный румянец. Гневается, с опаской подумал Джилли. Арис встретился взглядом с Джилли. Последний поспешно опустил глаза, пойманный на том, что пялится на короля, как неотесанный деревенщина. Еще больше его обеспокоило невольное осознание того, что они с Арисом испытывали одно и то же чувство: приступ необоснованной ревности.
Голоса аристократов слились в невероятный гул, музыканты, терзая инструменты, силились переиграть создавшийся шум и взять реванш за минуты молчания. Джилли, пробираясь к выходу, собирал обрывки комментариев, словно частицы мозаики: «Меч при дворе. Снова. И все же Арис ничего не предпринимает…»
«Ласту не понравится, что его сын устроил здесь такую сцену».
— Это колдовство, уверяю вас. — На лице Мирабель наконец появились признаки тщательно управляемой ярости: светская львица воспринимала поступки Маледикта как оскорбление собственным чарам. — Сначала он снискал благоволение Ариса, теперь — его племянника. Но как — вот в чем вопрос. Я видела алтарь, книгу заклинаний; смею вас уверить, Маледикт не хотел бы, чтобы я об этом рассказала…
— Поклоняться мертвым богам? — насмешливо проговорила ее собеседница Мика Чейлфонт. — Лишь дураки продолжают верить в них.
— Дурак отвергает свидетельства собственных ощущений. Я не столь безрассудна. — Мирабель со щелчком закрыла веер. Уверенность, звучавшая в ее голосе, заставила Чейлфонт умолкнуть, а Джилли — ускорить шаг.
Янус молча ждал, скрывшись в полумраке; когда Джилли приблизился к нему, прозрачно-голубые глаза выражали лишь полное отсутствие интереса.
— Сюда, — подсказал Джилли, показывая на лабиринт; глаза Януса вспыхнули страстью.
* * *
Высвободившись наконец из объятий Януса, Маледикт устроился на противоположном сиденье кареты, потом, наклонившись вперед, сплел свои руки с руками возлюбленного. Он беззвучно смеялся: отравленные голосовые связки не могли озвучить то, что он ощущал.
— Я с ужасом думал об этом миге, боялся, что никогда больше тебя не увижу. Или что ты не узнаешь меня, когда мы увидимся… Каким же я был глупцом, позабыв, как мы подходим друг другу.
— Я бы узнал тебя где угодно, Миранда…
— Нет, — нахмурился Маледикт; впрочем, тут же на его лице снова вспыхнула радость. — Миранда мертва. Убита в Развалинах, как крыса, которой и была.
— Именно это мне и сказал Роуч. Что ты умерла, причем от моей руки. Какая чушь! Как будто я когда-нибудь причинил бы тебе вред…
Маледикт радовался полумраку, царившему в карете, плавному покачиванию, которое позволяло прятать лица и дарила сладостную близость; он чувствовал, как вспыхнули его щеки и как нахлынуло удовольствие от беспечных слов Януса.
— Ты возвращался туда?
— Как только «Поцелуй» причалил к пристани. Как только удалось убедить Критоса, что я занемог во время путешествия. Единственным знакомым, которого я встретил, был Роуч. — Янус рассмеялся и с жадностью поцеловал Маледикта. — И вот мы вместе.
Они ударялись носами и стукались лбами, когда карета подскакивала по неровной брусчатке. Янус рассеянно смотрел в окно на проплывавшую мимо линию высоких узких домов и фигурных лужаек Дав-стрит.
— Мой городской особняк. — Маледикт скользнул обратно на сиденье, откинулся на теплый плюш подушек; его пальцы высвободились из ладоней Януса — и снова потянулись к ним, не в силах расстаться.
— Выходит, то был не просто налет на благородное собрание?
— Я же говорю тебе. Миранда мертва. Несмотря на маскарад, я во многом именно таков, каким ты меня сейчас видишь. Я Маледикт, воспитанник барона Ворнатти, вельможа, а не леди. — Маледикт сделал легкий полупоклон, сдерживаемый наличием сиденья. — Теперь я тебя предупреждаю. При дворе я известная личность, а ты сегодня вечером определенно запятнал свою репутацию.
— Ты всегда была умницей, Миран… Маледикт, верно? И большой умницей, любовь моя. Скажи мне: ты знаешь, что Критос мертв? — спросил Янус, откидываясь назад. — Сражен рукой неизвестного и оставлен на съедение крысам. — На губах юноши заиграла улыбка, в глазах мелькнуло тайное послание, которого Маледикту так не хватало все это время.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});