Читать интересную книгу «Мой бедный, бедный мастер…» - Михаил Булгаков

Он помолчал и неожиданно добавил:

– Мы страшно хохотали!

Кто и почему хохотал и что в рассказанном было смешного, уз нать никому не удалось.

Голова белой статуи отскочила и, упавши на плиты террасы, раз билась. Группа стоявших повернула головы и глянула вниз. На Зна менке шла кутерьма. Брезентовые люди с золотыми головами мате рились у иссохшего мертвого шланга. Дым уже пеленой тянулся че рез улицу, дыбом стояли лестницы в дыму, бегали люди, но среди бегавших маленькая группа мужчин в серых шлемах, припав на коле но, целилась из винтовок. Огоньки вспыхивали, и сухой веселый стук разносило по переулкам.

У статуи отлетели пальцы, от колонны отлетали куски. Пули били в железные листы крыши, свистали в воздухе.

– Ба! – вскричал Коровьев. – Да ведь это в нас! Мы популярны!

– Пуля свистнула возле самого моего уха! – горделиво восклик нул Бегемот.

Азазелло нахмурился и, указывая на черную тень от колонны, па дающую к ногам Воланда, настойчиво заговорил:

– Пора, мессир, пора…

– Пора, – сказал Воланд, и вся компания стала с вышки по лег кой металлической лестнице спускаться вниз.

ОН ПОКИДАЕТ МОСКВУ

Удивительно, с какою быстротой распространяются по городу важные известия. Пожары произошли в таком порядке. Первым загорелся, как мы знаем, дом на Садовой. Затем Коровьев с Беге мотом подожгли торгсин на Смоленском рынке. Затем торгсин у Никитских ворот. И вот, уже после этих трех пожаров, проис шедших в разных частях города, в народе уже было известно, что злодеи поджигают город. Говорили, что за злодеями уже гонятся. Тут же, конечно, явился и вывод из этого – то есть их поймали. На шлись очевидцы, которые говорили, что видели, как их расстре ляли.

Однако, когда вслед за первыми пожарами последовали новые, те же лица говорили шепотом, что пуля их не берет.

Поразительно то, что многие очень правильно нашли нить, веду щую из квартиры покойного Берлиоза в «Кабаре», оттуда в учрежде ния, где происходили чудеса, и наконец к пожарам.

Поэтому, когда выяснилось, что размеры беды чрезвычайны, ког да во всех частях города пылали здания, пожалуй, все уже знали, что город зажгли фокусники из «Кабаре».

С быстротою самого огня, от заставы до заставы противополож ной, из уст в уста передавались и приметы злоумышленников, и при том сравнительно правильно.

Легкая пожарная лестница вела мимо окна, раскрытого настежь. В это окно один за другим вышли спускавшиеся с белой вышки в огромнейший трехсветный зал, прямо в верхний читальный зал биб лиотеки.

Чтения, правда, в то время там уже не происходило. Читатели по кинули зал, лишь только слухи о том, что город подожжен, проник ли в библиотеку. Еще не зажженные лампы под зелеными колпаками тянулись бесконечными рядами в нижнем этаже зала, а у раскрытых окон, в которые теперь уже заносило гарь, томились служащие деви цы, еще боящиеся покинуть свои посты.

Первая встреча произошла тотчас вверху, где девица была в оди ночестве. Лишь только таинственные незнакомцы ввалились в окно, девица, изменившись в лице, повалилась на стул и так и застыла на этом стуле, стараясь спрятаться за двумя фолиантами. Компания про шла мимо нее, не причинив ей вреда, и задержался только Бегемот.

Всмотревшись в девицу, которая окоченела от страху, Бегемот объявил, что он хочет сделать ей подарок, и выложил перед девицей на стол ландшафтик, брюки и коробки, как выяснилось по надпи сям, со шпротами.

Спустились, минуя нижний зал, и вышли на площадку. Тут за сто лом встрепенулась пожилая суровая в очках и потребовала билетики на выход.

– Дура, – буркнул Азазелло.

– Какая такая дура! – вскричала оскорбленная женщина и засуе тилась.

16/VII.34

Но Бегемот усмирил женщину, вынув из кармана четыре билетика на выход. Тут только какая-то мысль осенила голову женщины, она побледнела и с ужасом глядела вслед странной компании.

17/VII. Москва Компания спустилась мимо барельефа на лестнице. В раздевалке ни од ной курьерши у вешалок не оказалось. Все они уже были за дверьми…

13/VIII. Москва Все они уже оказались за дверьми и все кинулись бежать, лишь толь ко компания вышла в зеленый дворик. Тут обнаружилось, что в газо не лежит самовар, а так как трава возле него дымилась, было ясно, что кто-то вышвырнул самовар с кипятком и углями.

10-го сентября 1934 г. В Ваганьковском переулке компания подверглась преследованию. Какой-то взволнованный гражданин, увидев выходящих, закричал:

– Стой! Держите поджигателей!

Он суетился, топал ногами, не решаясь в одиночестве броситься на четверых. Но пока он созывал народ, компания исчезла в горь ком дыму, застилавшем переулок, и больше ее в этом районе не ви дал никто.

Мы не знаем, каким образом злодеи проникли на Плющиху. Они проникли и мелькнули в том месте, где дивная асфальтированная улица подходит к незабвенному Девичьему Полю.

Здесь было потише, и если бы не некоторые взволнованные гражданки, выглядывающие из окон верхних этажей, стараясь рас смотреть, что происходит там, на Смоленском рынке, можно было бы подумать, что все в столице обстоит и тихо, и мирно.

Компания прошла под деревьями Девичьего Поля, вдыхая аро мат весенней земли и первых набухших почек, и скрылась на Пиро говской улице.

Маршрут ее был ясен. Она стремилась к Москве-реке. Они поки дали столицу.

НА ЗДОРОВЬЕ!

Одинокая ранняя муха, толстая и синяя, ворвалась в открытую фор точку и загудела в комнате.

Она разбудила поэта, который спал четырнадцать часов. Он про снулся, провел рукой по лицу и испугался того, что оно обрито. Ис пугался того, что находится на прежнем месте, вспомнил предыду щую ночь, и безумие едва не овладело им.

Но его спасла Маргарита. В драном шелковом халате, надетом на голое тело, она сидела у ложа поэта и, не сводя глаз, смотрела на из мятое лицо и воспаленные глаза. Она заговорила первая.

– Я вижу, что ты хочешь испугаться? Не делай этого, я запрещаю тебе, – тут она подняла палец многозначительно.

– Но что же происходит? – спросил поэт и вцепился рукой в про стыню. – Я сумасшедший!

– Ты не сумасшедший, – обольстительно улыбаясь, ответила Маргарита, – ты нормален…

– Но что же это?..

– Это, – и Маргарита наклонилась к поэту, – это высшая и страш ная сила, и она появилась в Москве…

– Это бред… – начал говорить поэт и заплакал. Маргарита по бледнела, лицо ее исказилось и постарело…

– Перестань, перестань.

– Я, – произнес поэт, всхлипнув в последний раз, – больше не бу ду. Это слабость. – Он вытер глаза простыней.

Муха перестала гудеть, куда-то завалилась за шкаф, и в то же время стукнули шаги на кирпичной дорожке и отчетливые ноги появились в окошке. Некто присел на корточки, отчего в мутном стекле, заслонив свет, появился довольно упитанный зад и коле ни. Некто пытался заглянуть в жилье. Поэт задрожал, но пришел в себя и затих.

– Богохульский! – сказал взволнованно голос с корточек, и не кто сделал попытку всунуть голову в форточку.

– Вот, пожалуйста! – шепнул злобно и горько поэт.

Маргарита подошла к окошку и сурово спросила сующегося в ок но человека:

– Чего тебе надо?

Голова изумилась.

– Богохульский дома?

– Никакого Богохульского здесь нет, – ответила грубым голосом Маргарита.

– Как это так нету, – растерянно спросили в форточке, – куда же он девался?

– Его Гепеу арестовало, – ответила строго Маргарита и прибави ла: – А твоя фамилия как?

Сидящий за окном не ответил, как его фамилия, в комнате сразу посветлело, сапоги мелькнули в следующем окне, и стукнула калитка.

– Вот и все, – сказала Маргарита и повернулась к поэту.

– Нет, не все, – отозвался поэт, – через день, не позже, меня схватят. Кончу я жизнь свою в сумасшедшем доме или в тюрьме. И если сию минуту я не забудусь, у меня лопнет голова.

Он поник головой.

Маргарита прижалась к нему и заговорила нежно.

– Ты ни о чем не думай. Дело, видишь ли, в том, что в городе ку терьма. И пожары.

– Пожары?

– Пожары. Я подозреваю, что это они подожгли Москву. Так что им совершенно не до тебя.

– Я хочу есть.

Маргарита обрадовалась, стащила за руку поэта с кровати, наки нула ему на плечи ветхий халат и указала на раскрытую дверь. Поэт, еще шатаясь, побрел в соседнюю комнатушку.

Шторы на окошках были откинуты, в них сочился последний май ский свет. В форточки тянуло гниловатым беспокойным запахом прошлогодних опавших листьев с примесью чуть уловимой гари.

Стол был накрыт. Пар поднимался от вареного картофеля. Блес тели серебряные кильки в продолговатой тарелке с цветочками.

– Ты решительно ни о чем не думай, а выпей водки, – заговорила Маргарита, усаживая любовника в алое кресло. Поэт протянул руку к темной серебряной стопке. Маргарита своей белой рукой поднес ла ему кильку. Поэт глотнул воду жизни, и тотчас тепло распростра нилось по животу поэта.

11/IX.1934

Он закусил килькой. И ему захотелось есть и жить.