…И вместо лесов Сельвина оказался в охотничьем домике. На стенах небольшого коридора, судя по количеству застывших истуканами воинов в закрывающих почти всё тело шлемах, ведущего прямиком в тронный зал, висело множество трофеев — головы убитых ханом животных. Среди них я заметил и птиц и зверей: как знакомых по поездке степных кондоров, шерстистых носорогов, койотов, так и невиданных тварей, больше напоминающих гигантских хомяков и богомолов-переростков. Центральное же, почётное место, прямо над входом в зал, занимала старая, но ухоженная и тщательно оберегаемая голова гигантского паука. Я, не понаслышке знавший, каково это, столкнуться в бою с подобной тварью, невольно преисполнился почтением к хану. Не спеша преодолев коридор, сопровождающие стражники меня не торопили, как и я, во все глаза рассматривая трофеи. Наконец-то я вошёл в тронный зал.
Всё ещё находясь под впечатлением от всего увиденного ранее, я даже немного опешил. Тронный зал — просторная комната, в которой без труда могло уместиться человек пятьдесят, являла собою прямую противоположность тому великолепию, которым был полон весь замок. Вдоль стен, покрытых шкурами, стояли простые деревянные скамьи, над которыми висели алебарды. Зелёная ковровая дорожка, тянущаяся ещё из коридора с трофеями, обрывалась у самого входа, а дальше шёл простой каменный пол, укрытый, опять-таки, шкурами. Вопреки ожиданиям, присущего противного запаха я не почувствовал — или шкуры постоянно обновляли, или же на них были наложены специальные заклинания. Трон, стоящий у дальней стены и похожий больше на большой деревянный стул, покоился на распростёртой шкуре гигантского паука, раззявленной пастью встречавшего любого входящего. На троне, охраняемый двумя гвардейцами в полных пластинчатых латах, сидел сам Акжар, великий хан и номинальный правитель Гэнни-Джуна. На его довольном лице красовались щегольские усики и заострённая бородка по последней мойренской моде.
Роскошный камзол, вышитый золотыми нитями, облегающие ноги трико, вычурно-фантазийное жабо — если бы я не знал, что передо мной сидит хан далёкого Гэнни-Джуна, то принял бы Акжара за мойренского аристократа. И, тем не менее, на Акжаре такие одежды смотрелись как само собою разумеющиеся. Выражаясь языком великосветских кругов Стейнгарда, хан Акжар выглядел вполне гламурно.
Судя по взгляду, читавшемуся в немного раскосых карих глазах, этот пожилой мужчина, как и его сверстник Драгомир, придерживался веры в Азариэля лишь на словах. Похоже, он вообще не придерживался никакой веры, и был если не атеистом, то агностиком. Я понял, что он мог верить в каких-либо богов, при этом религиозного образа жизни не ведя.
— Приветствую, великий хан, да хранит Искупитель твою душу, — по-восточному поклонился я, низко опустив голову, вознеся к небу руки и преклонив правое колено. Простолюдины при этом ритуале должны были приклонять оба колена. — Я — Апион Грант, рыцарь Грома и Молнии, зять князя Драгомира и его официальный посланник.
— Апион, весьма польщён твоим присутствием, — заулыбался Акжар. — Мы с Драгомиром старые знакомые — и я уверен, что он не позволил бы своей дочери выйти замуж за недостойного человека. Что привело тебя в наши края, зять Драгомира? — Хан озабоченно затеребил бородку, — До нас доходили ужасные слухи с запада, уж не они ли послужили причиной столь неожиданного визита?
— Империя Айрос планирует атаковать Солнцеградское княжество. Жрецы Зорана уже предприняли попытку уничтожить нашу академию магии. Мойрения должна первой нанести удар.
— Первой нанести удар, — эхом повторил хан, отведя взгляд и уставившись куда-то за мою спину, — Как я понимаю, ты хочешь, чтобы я предоставил Драгомиру своих воинов?
— Ты как всегда прав, о великий хан, — я снова поклонился, — Как алодиум Мойрении…
— Властитель алодиума не несёт никаких вассальных повинностей, кроме обещания сохранять лояльность и не наносить вреда сюзерену, — перебил меня Акжар.
— Но, великий хан…
— Тем не менее, — несколько задумчиво продолжил Акжар, — Хотя алодиум и не принуждает к вассальным повинностям и уплатам, но и не исключает их, — хан, оставив в покое бородку, встал, приблизился ко мне, и жестами приказал встать, — Несмотря на независимость, мы, оседлые гэнни-джунцы, всегда останемся лояльны Мойрении. Ибо мы благодарны мойренскому народу, который научил нас читать, колдовать, плавить сталь, возделывать землю; народу, который построил наши города и одел наших воителей в кольчуги. Мы более не колония Мойрении — но по-прежнему её друзья, соседи и союзники. Города Гэнни-Джуна не могут спокойно смотреть, как их старых друзей атакуют приспешники Зорана. Честно признаться, мы и сами, в последние годы, часто сталкиваемся с магами Хаоса, устраивающими свои капища недалеко от наших городов — и если объединёнными силами мы покончим с Зораном и его прислужниками, то обезопасим и собственную страну. Мой ответ однозначен — да, я отправлю на помощь Мойрении воинов из Джум-Балла и других городов Гэнни-Джуна!
— О, великий хан, от лица князя и от имени всего мойренского народа я благодарен за столь мудрое решение, — я, никак не ожидавший столь успешного и быстрого результат переговоров, не смог сдержать радостную улыбку, — Позволь же мне незамедлительно отправиться обратно в Солнцеград, дабы сообщить князю Драгомиру о твоём ответе.
— Не торопись, посланник, — Акжар отвернулся, поднялся на трон, — Я сказал — воинов из Джум-Балла и других городов Гэнни-Джуна, а это лишь малая часть того, что ожидает от меня Драгомир. Воины кочевых племён, составляющих большую часть населения нашей страны, мне не подчинены. Моя власть распространяется только на города, но никак не на племена истинных кочевников, у каждого из которых есть свой хан. И, несмотря на то, что они, до сих пор, ещё ни разу не пытались эту власть оспорить, я не могу оставить своих подданных без защиты не только от угрозы внешней, но и внутренней.
— Власть опирается на силу, о великий хан, — улыбка сама собою сползла с моего лица, — Почему бы тебе не показать этим кочевникам, кто настоящий повелитель Гэнни-Джуна?
— Не всё так легко, Апион, как кажется на первый взгляд, — Акжар устало вздохнул.
— Мой народ испокон веков ведёт традиционный, кочевой образ жизни. Мы, горожане, большей частью являемся потомками тех кочевников, что перешли на сторону мойренских завоевателей, в то время как прочие до сих пор считают Мойрению захватчицей, а нас — предателями. Мойренцы построили в Гэнни-Джуне рудники, посадили поля с гэнни-джунскими травами, используемыми алхимиками, а рядом с ними построили города, в которых можно было складировать добытые ресурсы, а потом — вывозить на родину. Мойренский царь выбрал себе наместника из осевших в городах воинов и оставил в покое кочевые племена — а племена оставили в покое царя и его наместника, чьим потомком и являюсь я. Пока что, мне удаётся удерживать кочевников в относительном спокойствии, но кто скажет, что случится, если я нарушу негласное перемирие. Ханы кочевых племён ни за что не пойдут за «предателем», предпочтя открытую войну переговорам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});