— Наветы и диффамация, — ответил я. — Зачем, по-твоему, магам нужна кровь?
— Колдуны приносят детей в жертву демонам. А азариэльская кровь нужна вам для изготовления колдовских лепёшек, которые поддерживают в вас жизнь, здоровье, то есть излечивают от особых колдовских заболеваний и ради поддержания человеческого облика, потому что опытный колдун полностью уничтожает свою душу и превращается в демона, которому очень тяжело принимать нормальный облик. Рассказывают и о слепом колдуне, который прозрел, смазав глаза кровью убитых монахов.
— Я догадываюсь, о ком ты говоришь, отец Светозар, — произнёс я. — Мне был знаком некромант с пустыми глазами, и в то же время зрячий. Но не надо переносить подобные вещи на всех магов!
— Колдун не может служить Азариэлю, а значит, что он служит Врагу рода человеческого! — рявкнул инквизитор. — Помимо убиения праведных слуг Искупителя, ваши собратья оскверняют гостию!
— Церковные лепёшки? — спросил я.
— Не святотатствуй, пропащая душа! Гостия, которой мы причащаемся — плоть и кровь Господа нашего. Колдуны издеваются над гостией, протыкают её ржавыми гвоздями, и гостия истекает кровью. Вот, смотри! — кардинал достал из-за пазухи свиток и развернул его.
Я глянул на свиток. Там находилось несколько картинок с подписями. Смысл их был таков: Еретик крадёт из Церкви гостию, а затем продаёт её карикатурно изображённому магу в остроконечном колпаке со звёздами. Маг проводит над гостией непонятные ритуалы, и она начинает истекать кровью. Вскоре в дом мага врываются несколько крестоносцев — воинов, на кольчугах которых изображён крест. Они хватают мага, связывают руки и рот, чтобы не мог колдовать, а затем вешают вниз головой на рыночной площади.
— Ну как, правдоподобная картинка? — спросил отец Светозар.
— Полный бред, — ответил я. — Будь всё по-твоему, маги верили бы в силу гостии и прочих ваших священных предметов, не так ли?
— Именно так!
— А значит, если маги верят в силу церковных предметов, то они — не менее правоверные азариэльцы, чем сам папа Маритский!
— Молодец, Апион! — произнёс Громобой. — Ты прирождённый дипломат! Уверен, этому святоше нечего сказать тебе в ответ!
— Есть что! Будьте вы все прокляты, колдуны! И советую больше не попадаться мне на глаза, а не то посажу вас в подземелье! Убирайтесь с глаз моих!
Я оценил обстановку. Нападать на кардинала в центре столицы было бы самоубийством. К тому же, он фанатик — но не злодей! Пропаганда промыла его мозги! Поэтому надо расстаться с ним как можно более мирно.
— Ладно, как хочешь, — ответил я Светозару. — Громобой, пойдём, нанесём визит Акжар-хану!
Инквизитор, сплюнув через левое плечо, поплёлся к строящемуся храму. А Джумаш повернул повозку на юго-запад:
— Прощайте, господа аргоманты! С вами было очень приятно иметь дело! Если вам потребуется моя повозка, вы найдёте меня в торговом районе, в трактире «Голова Буйвола». Я живу там, содержу конюшню и преподаю боевую магию.
Глава 13. Ханы Гэнни-Джуна
Подойдя к вратам замка Акжар-Хана, мы с Громобоем невольно прониклись уважением к зодчим, потратившим не мало сил и терпения для того, чтобы соорудить подобную громаду посреди голой степи. Гигантский донжон, возвышающийся на многие метры вверх, был способен, казалось, вместить в себя небольшую армию. Зубчатые стены, сложенные из больших, шероховатых блоков, опоясывали замок по всему периметру и, несмотря на отсутствие обычного для подобного рода замков рва, даже и мысли не возникало о том, чтобы можно было сходу взять эту твердыню. Сами врата, почти в два человеческих роста и ширины достаточной, чтобы без труда могла проехать крытая повозка, сложенные из блестящих, крепких досок, окованных монолитными стальными пластинами, охраняли всего два узкоглазых стражника. Облачённые в типичные мойренские короткие кольчуги, стражи мало походили на своих собратьев — кочевников. Скрестив алебарды, они перекрыли проход, недоверчиво глядя на нас.
— Подожду-ка я тебя тут, Апион, — Громобой развёл руками, — Я больше привычен к языку огня и меча, нежели дипломатии.
— Хм, — я пожал плечами, повернулся к стражникам, доставая свиток послания к хану, — Я — посланник Солнцеградского княжества, — я протянул свиток, отступил, дожидаясь, пока гэнни-джунец развернёт и прочтёт бумаги. — Я прибыл на переговоры к великому хану Акжару. Да храни Искупитель его душу, — быстро добавил я, заметив серебряные кольца с выгравированными крестиками на руках гвардейцев.
— Проходи, посланник! — стражник, дочитав свиток, аккуратно свернул его обратно и отдал мне, кивнув второму стражнику. Как я и ожидал, ради меня врата открывать не стали, вместо этого отворив практически незаметную дверцу, — Прошу сюда. Протиснувшись сквозь проход следом за охранником, я нос к носу столкнулся с ещё одной парой стражей, судя по злым и заспанным лицам мирно дремавших в ожидании своего дежурства. Знаками показав следовать за ними, стражники повели меня через кордегардию дальше, во внутренний двор. Я, по началу удивлённый подобным сопровождением, вскоре удивляться перестал.
За время своих странствий по Эрте и Эламу я повидал немало замков и крепостей, но то, что я увидел здесь, поражало воображение. Хану явно не было чуждо понятие прекрасного, да и особой скромностью и проблемами с казной он не страдал. Обычный мойренский внешний двор, но с каменными, не деревянными, хозяйственными постройками. Чудесный сад с карликовыми деревьями. Не кустами, а самыми настоящими деревьями! Хотя рост этих деревец не доставал и до метра, на их вершинах красовались густые кроны, а при взгляде на стволы гэнни-джунских растений, я вспомнил величественные леса Сельвина[12]. Также среди диковинных кустарников попадались и известные по книгам Академии бутылочник, фиолетовый куст, обвешанный зелёными плодами, напоминавшими вытянутые и слегка морщинистые груши, кошачий ус — растение, напоминающее лук, но растущее строго пучками по двенадцать травинок и лапчатник — куст, увенчанный плоскими красными цветочками.
Пройдя через волшебный сад, я, наконец, подошёл ко входу в донжон. И если издали центральная пузатая башня выглядела огромной, то вблизи донжон, казалось, упирался своей крышей прямо в небо. Здесь, как и у входа в замок, по обеим сторонам ворот стояло по стражнику, но сами ворота были гостеприимно распахнуты. Я вспомнил охранника, убежавшего вперёд — значит, меня уже ждали. Поклявшись себе больше ничему не удивляться, я шагнул внутрь…
…И вместо лесов Сельвина оказался в охотничьем домике. На стенах небольшого коридора, судя по количеству застывших истуканами воинов в закрывающих почти всё тело шлемах, ведущего прямиком в тронный зал, висело множество трофеев — головы убитых ханом животных. Среди них я заметил и птиц и зверей: как знакомых по поездке степных кондоров, шерстистых носорогов, койотов, так и невиданных тварей, больше напоминающих гигантских хомяков и богомолов-переростков. Центральное же, почётное место, прямо над входом в зал, занимала старая, но ухоженная и тщательно оберегаемая голова гигантского паука. Я, не понаслышке знавший, каково это, столкнуться в бою с подобной тварью, невольно преисполнился почтением к хану. Не спеша преодолев коридор, сопровождающие стражники меня не торопили, как и я, во все глаза рассматривая трофеи. Наконец-то я вошёл в тронный зал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});