— Я верю, что все, что происходит во Вселенной, происходит по какой-то причине. Иногда тебе нужно столкнуться с плохим, чтобы распознать хорошее. Твое чудо придет, Дженсен. Просто подожди и увидишь. Рождество – время чудес и, если мы с тобой не заслужили хорошего, то я не знаю, кто заслужил, — ответила она. — А теперь давай-ка поставим чайник. Я знаю, как вы, британцы, любите выпить чашечку хорошего чая в критический момент.
— А что бы ты сказала на то, что я встретил кое-кого здесь, в вашем городе? — робко спросил я. Меня беспокоило, что Нэнси может счесть мой интерес к Лорен неуважением к памяти Ронни, учитывая, что единственной причиной приезда в этот город были его похороны.
— Дженсен, это замечательная новость! Кто эта девушка? Как вы познакомились? — с интересом спросила Нэнси.
— Ее зовут Лорен Мэтьюс, и она потрясающая, — сказал я, прислоняясь к кухонному столу, пока хозяйка занималась приготовлением чая.
— Дочь Стивена Мэтьюса? — спросила она, остановившись и повернувшись ко мне.
— Это имя ее отца? — спросил в ответ я.
— Дженсен, будь осторожен. Стивен Мэтьюс здесь всего пару недель, но уже успел сделать себе имя. От него одни неприятности, и если эта девушка сделана из того же теста, то это плохая новость, — строго сказала Нэнси.
— По правде говоря, она кажется очень милой, Нэнси. Но спасибо за предупреждение. Я буду иметь это в виду, — ответил я.
Мне так хотелось защитить честь Лорен. Доказать, что она хороший человек. Но Нэнси была вдовой единственного отца, который у меня когда-либо был. Ее мнение было важно для меня, и, что еще важнее, я не мог разочаровать ее так, как в свое время разочаровал Ронни.
— Уж будь добр, Дженсен. Она тот тип девушек, от которых Ронни хотел, чтобы ты держался подальше.
Глава 7
Лорен
После расставания с Дженсеном на душе скребли кошки, но я старалась не поддаваться унынию слишком долго. Еще недавно я ночевала на улице и ела из мусорки, а на следующий день – посмотрите на меня – наслаждаюсь отличной едой, любезно предложенной парнем, сексуальней которого не встречала. Что это, как не знак, что жизнь, наконец, налаживается.
— Ты отлично справлялась сегодня. Ты раньше работала официанткой? — спросила Джилл, и мои щеки порозовели от гордости. Я не останавливалась ни на минуту с самого прихода утром на работу. Даже когда заведение пустовало, – что случалось нечасто, учитывая непрерывный поток рождественских покупателей, – я протирала столы или полировала столовые приборы.
— Спасибо. Я старалась по возможности работать в разных городах, где жила, но мы часто переезжали, так что никогда не удавалось долго оставаться на одном месте, — объяснила я. К моему большому огорчению, именно по этой причине я не могла предоставить на новом месте никаких рекомендаций.
Хотя мне очень хотелось верить, что теперь все будет по-другому. Что моя жизнь в Френдшипе будет постоянной. Что я наконец-то смогу пустить корни в городе, где когда-нибудь у меня будет своя семья. Но жизнь редко дает выиграть, не бросив сначала крученый мяч. И я не могла избавиться от предчувствия, что мой крученый мяч приближается.
Мне было четырнадцать, когда мы в последний раз жили в настоящем доме. Последним воспоминанием об этом месте был поток оскорблений в мой адрес от разозленного соседа, невольной жертвы одного из мошенничеств отца. Конечно, папа никогда не называл их махинациями, просто серией неудачных инвестиций, от которых получал прибыль только он один.
Отец годами пытался вовлечь меня в свои делишки, но я не сдавалась, решив жить лучше, чем он мне предлагал. Но, в конце концов, жизнь и отец измотали меня. Несмотря на все старания быть хорошей девочкой, все, кто знал моего отца, смотрели на меня с подозрением и недоверием. Без моей помощи он, безусловно, попал бы в тюрьму, а я оказалась бы в приемной семье. Большинство из окружающих все равно вешали на меня ярлык преступницы, поэтому я стала делать то, что отец хотел.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Когда папа сказал мне, куда мы переезжаем, я подумала, что он сошел с ума. В больших городах легко затеряться, а маленькие города означали, что кто-то всегда мог отследить его. Теперь, когда мы действительно были здесь, я волновалась еще больше. Отец пил так, будто деньги росли на деревьях, словно находился в полной уверенности, что дела идут отлично, и я предположила, что у него зреет какой-то план. Это не предвещало ничего хорошего для будущей жизни, которую я планировала начать здесь. Но что бы ни случилось, я покончила с переездами. Моя жизнь принадлежала мне и только мне, и я собиралась извлечь из нее максимум пользы, нравилось это папе или нет.
— Ну, если ты продолжишь работать в том же темпе, то у тебя будет больше смен, чем ты можешь представить, — сказала Джилл.
— Звучит неплохо, — ответила я, улыбаясь в ответ.
— Послушай, могу ли я соблазнить тебя забрать кое-что из оставшейся еды домой? Каждое утро мы получаем свежую порцию тортов и печенья из пекарни, поэтому в конце дня разбираем остатки, — сказала она.
— Если вы предлагаете, то это было бы замечательно, спасибо. Сегодня все так вкусно пахло. Я бы с удовольствием попробовала, когда вернусь домой, — сказала я, изо всех сил стараясь не позволить нотке отчаяния просочиться в мой голос.
— Поверь мне, дорогая, здесь этого добра полно. Я оставлю тебе пакет на кухне. Просто забери его, когда будешь уходить.
— Спасибо, Джилл, — ответила я, проверяя свои столы, прежде чем закончить смену.
Уходя, я забрала бумажный пакет, на котором было написано мое имя, и, едва взглянув на его содержимое, буквально выбежала из кафе. Кексы, пирожные, чипсы, сэндвичи, булочки. Это был настоящий праздник еды, и этим вечером Гейб определенно не останется голодным.
Снежинки танцевали в холодном вечернем воздухе, и я поплотнее закуталась в пальто, беспокоясь о трудной ночи, которую Гейбу предстоит пережить в такую погоду. Когда я, наконец, добралась до кафе и поспешила в переулок за ним, к мусорным контейнерам, то не нашла там ничего, кроме разочарования. Коробки и одеяла исчезли, а на месте нашего убежища стоял еще один мусорный контейнер. Я надеялась, что ресторан не прогнал Гейба, потому что понятия не имела, где теперь его искать.
И тут я услышала, как меня окликают по имени. Подняв глаза, я увидела Гейба на другой стороне улицы. Он поеживался от холода, но все равно поднял руку, чтобы помахать мне, и на его лице появилась признательная улыбка. Я был так взволнована, увидев его, так жаждала поделиться своей добычей, что, не раздумывая, побежала через дорогу. Ужасающий визг тормозов предупредил меня о глупости, но было слишком поздно предпринимать какие-либо действия, кроме как вздрогнуть и приготовиться к удару. К тому времени, как я приоткрыла глаз, водитель уже вышел из машины и стоял передо мной.
— Знаешь, мы должны прекратить встречаться вот так, — сказал Дженсен, и его хриплый британский акцент заставил мой пульс учащенно забиться.
— Знаешь, я начинаю думать, что ты преследуешь меня, — ответила я, счастливо улыбаясь.
— Лорен, если в этом городе и есть кто-то, кого стоит преследовать, то это ты.
— Не знаю, радоваться мне или волноваться, — ответила я.
— И вообще, куда ты так неслась, словно на пожар? — спросил он.
— Я пыталась догнать…
Я повернулась, чтобы посмотреть на Гейба, но поняла, что он ушел. Мой взгляд метался туда-сюда между зданиями и вдоль улицы, полной людей, идущих к центру города.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Кого? — неуверенно спросил Дженсен.
— Его зовут Гейб. Это старик, бездомный, мы познакомились пару дней назад, но я думаю, он ушел, испугавшись. Я принесла ему поесть, — объяснила я.
— Может быть, он вернется, когда толпа немного уменьшится?
— А почему там так много народу? — спросила я в замешательстве.
— Нэнси упоминала, что сегодня вечером состоится ежегодная Рождественская церемония зажжения огней на городской елке. Мне не сиделось дома, поэтому я решил посетить ее. Не хочешь присоединиться? — спросил он.