Читать интересную книгу Разорванный круг - Том Эгеланн

Книжные коллекции и коробки с рукописями содержат материалы о Среднем Востоке, Малой Азии и Египте. Есть специализированные секции с текстами на языках, один вид букв которых приводит меня в ужас. Раздел англоязычной специальной литературы феноменально мал.

И всюду женщины и мужчины, изолированные в своих маленьких мирах экзотических специальностей и отраслей науки. Люди, значимость которых состоит в том, что они лучшие в мире специалисты по странным проблемам — шумерским клинописным дощечкам, истинным авторам Пятикнижия, истолкованию древних вавилонских мифов и влиянию египетских ритуалов смерти на дохристианские догмы. В этом море знаний я брожу, как испуганный маленький мальчик, который не знает, чем себя занять. Я не являюсь специалистом ни в одной области. Меня бесконечно удивляет наше постоянное стремление к знаниям о прошлом, когда столь многое мы не понимаем в сегодняшнем мире.

Я обнаруживаю Петера только тогда, когда случайно сталкиваюсь с ним. Он стоит на цыпочках и ищет книгу в секции под названием «Древняя мифология: Египет — Греция». Я говорю: «Ой!» — и мы здороваемся. Он приветливо улыбается, как будто мой вид доставляет ему необыкновенную радость.

— Спасибо за вчерашний вечер. — Он подмигивает.

— Тебе спасибо.

— Как самочувствие?

Последнее замечание скорее шутка. Возможно, ему показалось, что я выгляжу бледновато.

Мы отходим в сторону, чтобы не мешать тем, кто углубился в свои книги.

— У меня голова болит! — нарочито вздыхает он.

Мы останавливаемся у стойки с микрофильмами. Испытующе смотрим друг на друга. Подобно двум любовникам, которые пытаются выяснить, насколько серьезно другой воспринимает то, что было вчера.

— Ты мне рассказывал о… — напоминаю я.

— Рассказывал? О боже! Я, пожалуй, сболтнул лишнего. У меня язык без костей, когда выпью. Я прошу тебя с пониманием отнестись к моим словам.

— Ты знаешь, что можешь на меня положиться.

— Знаю? Да я почти ничего о тебе не знаю. Но ты прав. Я могу на тебя положиться.

— То, что ты рассказал, показалось мне любопытным.

— Неудивительно. Хотя я и не помню ничего. Или, вернее, того, чего мне не следовало бы говорить. — Тихо посмеиваясь, он оглядывает библиотеку. — Пойдем! — Он хватает меня за руку и ведет по лабиринту коридоров, вверх по лестнице, вниз по лестнице, открывает и закрывает двери, пока мы не оказываемся в маленьком кабинете с его именем на двери. Кабинет продолговатый и узкий, наполненный книгами и кипами бумаг. На окне жалюзи. Под потолком вращается вентилятор.

Он удовлетворенно вздыхает:

— Вот! Здесь разговаривать лучше всего.

Он садится на конторский стул. Сам я опускаюсь на пуфик, стоящий по другую сторону письменного стола. Приходится прилагать усилия, чтобы принять сколько-нибудь комфортную позу и не выглядеть слишком уж позорно.

— Так что же ты нашел в рукописях, которые вы тут анализируете? — спрашиваю я.

— Детали. Детали. Детали. Я должен сообщить тебе одну вещь. Больше всего времени мы тратим на то, чтобы снова и снова перечитывать старые рукописи.

— Снова? Почему?

— Мы знаем больше, чем те люди, которые в последний раз читали и переводили эти рукописи. Мы читаем и переводим, пользуясь знаниями нашего времени. Насколько точны переводы библейских текстов? Могут ли сегодняшние знания бросить свет на понимание и истолкование старинных текстов? Влияют ли вновь обнаруженные манускрипты, такие как «Свитки Мертвого моря», на понимание ранее известных библейских текстов?

— Ты все спрашиваешь и спрашиваешь.

— Я ищу новые ответы. Переводить тексты, которым несколько тысяч лет, означает в равной степени как по-новому их истолковывать, так и использовать лингвистику и знание языков.

— Может быть, нужна и вера?

— Вера нужна в высшей степени.

— А что вы делаете, если сталкиваетесь с фактами, которые могут поколебать веру?

Он смотрит мне прямо в глаза. В свете, который проходит через жалюзи, я вижу, насколько темны белки его глаз.

— А почему, по-твоему, мы так секретничаем? — спрашивает он, с трудом сдерживая негодование.

Я кручусь, предпринимая безнадежные попытки сесть повыше на своем пуфике.

— Я приведу тебе пример, — начинает Петер. — Моисей раздвинул воды с Божьей помощью, чтобы бежавшие израильтяне оказались в безопасности, а вся армия фараона утонула, когда поток вернулся. — Он ставит локти на письменный стол, раздвигает пальцы и кладет подбородок на большие пальцы. — Институт потратил много лет на то, чтобы исследовать миф о Моисее и расступившихся водах. Наши лингвисты обнаружили возможную ошибку в переводе или в толковании израильского выражения «Yam suph». Оно означает: «Место, где так мелко, что растет тростник». Yam suph, — повторяет он медленно.

Я тоже пытаюсь произнести это, но звучит что-то невразумительное.

Петер достает с полки исторический атлас и раскрывает на букве «С» — «Синай»:

— В древности Синайский залив простирался гораздо дальше на север. — Он держит в руке атлас и показывает это место на карте. — Вся территория была мелководьем, где рос тростник. Наши ученые, группа исследователей разных специальностей — лингвистов, историков, географов и метеорологов, — обратились к этой языковой детали. Они установили, что израильтяне, вероятно, пересекли море в том месте, которое сейчас называется озером Бардавилля.

Он тыкает пальцем в карту. Я, щурясь, пытаюсь разобраться в географии.

— Мы проверили некоторые модели на нашем компьютере, — продолжает он. — Условия на местности здесь были такими, что если определенный ветер дул достаточно сильно и достаточно долго, то вполне мог бы отогнать трех-четырехметровый слой воды. — Он делает пальцами движение, как бы отгоняя воду. — И при таких условиях Моисей вполне мог пересечь это практически высохшее море. Однако… — он поднимает указательный палец, — когда ветер стих или же переменил направление, водные массы тут же вернулись назад. — Он с улыбкой хлопает ладонью по атласу.

— Вот это да! — восклицаю я. Вряд ли мое восклицание звучит особо научно. Но это все, что я могу придумать.

В полном удовлетворении он откидывается на стуле.

— Или возьмем Всемирный потоп. Что, собственно говоря, произошло? Наши археологи, палеонтологи и геологи нашли доказательства того, что примерно семь тысяч лет назад некое наводнение заставило покинуть обжитую территорию племя, занимавшееся земледелием в районе Черного моря.

— Я думал, что Всемирный потоп поразил поселения между Евфратом и Тигром.

— М-да. Догадка, одна из многих. Все строится на догадках. Гипотезах. Но мы реконструировали то, что могло произойти, изучив старинные источники.

— Какие же?

— О, многие. Библию. Клинописные глиняные таблички, шумерский «Эпос о Гильгамеше», собрание индийских гимнов на ведийском языке «Ригведа». Другие, менее известные источники.

— И что же вы из них извлекли?

— Давай начнем с геологов. Они нашли в отложениях на дне Черного моря останки живших в соленой воде животных, которым семь тысяч лет. Эти отложения образовались быстро. Как будто шла волна. А ведь Черное море первоначально было пресным, внутренним озером, отделенным от Средиземного моря полосой земли в районе пролива Босфор. И представь себе, как Средиземное море сначала медленно, затем со все большей интенсивностью проникало через хрупкий барьер земли. В конце концов он не выдержал. Какое это было величественное зрелище! Одно море вливается в другое… Грохот льющейся воды был слышен на расстоянии пятидесяти миль. Триста дней ушло на то, чтобы уровень воды в двух морях сравнялся. Черное море поднялось на сто пятьдесят метров. Но так как эта территория невероятно велика, земледельческие районы на севере, по-видимому, постепенно затапливались. И каждый день людям приходилось уходить от наступающего моря.

— Какой ужас! — вздрагиваю я.

— А сейчас мы перейдем к следующей улике. Археологические находки показывают, что высокоразвитая земледельческая культура появляется в Восточной и Центральной Европе как раз в это время.

— Беженцы из Причерноморья?

— Мы не знаем. Но это вполне вероятно. Языкознание подтверждает данное предположение. Почти все индоевропейские языки происходят из древнего праязыка, который рассказывает об ужасном наводнении. Эти рассказы переходили из уст в уста, а две с половиной тысячи лет назад были зафиксированы, когда появилась письменность. Мы думаем, что именно это событие и послужило основой возникновения мифа о библейском Всемирном потопе.

— Мифа? Я-то думал, что вы более всего заинтересованы в том, чтобы доказать правдивость Библии?

Он делает какую-то непонятную гримасу: