— Останьтесь с королевой, — выдавила она с трудом, — со мной все в порядке. Мне надо лишь чуточку отдохнуть.
И убить Джона Брэндона. Но даже если он исчезнет из ее жизни, исчезнет с лица земли, она все равно никогда не избавится от боли, навеки поселившейся внутри. Да, эта боль утихала на время, когда Селия лежала в объятиях Джона, но теперь она вернулась и сдавила душу железными клещами.
Селия с трепетом сознавала, что это уже навсегда.
Она повернулась и пошла назад. Заставляя себя идти не спеша, размеренными шагами, хотя ей хотелось броситься бежать сломя голову. Она и в замок вошла чинно, поднялась по лестнице, минуя придворных, кавалеров и дам, весело сновавших мимо или шептавшихся в оконных нишах. Их лица расплывались в мутные пятна.
Ее мозг затуманился, застыл, словно время приостановилось, она совсем ничего не чувствовала. Боль проникла слишком глубоко. Если бы до конца жизни сохранить это оцепенение…
Свернув в глухой коридор с закрытыми дверями, Селия машинально расстегнула застежку плаща и даже не заметила, когда он соскользнул с ее плеч на пол. Глаза были прикованы к двери комнаты Джона, простой, деревянной, самого невинного вида, за которой разверзался ад.
Она распахнула ее без стука и встала на пороге. Джон в незаправленной в бриджи рубашке поверх наложенной повязки, с растрепанными волосами, собирал в дорожный сундук свои бумаги и книги. Он был сейчас такой красивый, так похож на того Джона, которого она любила, что сердце сжала невыносимая боль.
Но дело в том, что этот Джон существовал только в ее сумасбродном воображении. Настоящий Джон — это тайный агент, матерый шпион, очерствелый лжец. Он погубил ее брата, ее семью, ее жизнь.
И все же она продолжала любить его и от этого ненавидела еще больше.
Он поднял взгляд и улыбнулся. Глаза засияли синевой, ярче, чем теплое летнее небо.
— Селия, — сказал он. — Чем ты сегодня занята?
Услышав свое имя из его уст, Селия почувствовала, как трещит сковавший ее лед. Неистовое пламя ненависти вспыхнуло в груди, к нему — за то, что все случившееся между ними он превратил в ложь, к самой себе — за то, что ему поверила. Она кинулась на него и оцарапала ему щеку острыми ногтями. Длинные полосы на золотистой коже только больше разожгли ее ярость, и она со всего размаха ударила его ладонью.
От неожиданности Джон попятился, и она ударила его еще раз. Закричав, замахнулась снова, но он уже опомнился. Ярость придала ей сил, но Джон был сильнее. Он железными пальцами схватил ее руку и заломил за спину, развернув ее спиной к себе. Другой рукой обхватил за талию.
— Как ты мог! — крикнула она и, к своему ужасу, почувствовала, что из глаз хлынули горячие слезы. Она лягнула его, рванулась, но юбки обмотались вокруг ног. — Ненавижу тебя!
— Тише, — прошипел Джон ей на ухо. Прижав ее к себе, он сделался неуязвимым для ее ударов. — Тише, Селия.
— Ты погубил его, — прорыдала она. — А я… я позволила себя обмануть, из-за своей жалкой страсти, а он умер из-за тебя.
Тело Джона напряглось.
— Ты все знаешь.
У нее еще оставалась крошечная глупая надежда, что он опровергнет обвинения. Но при этих спокойных словах последняя надежда умерла, и Селия обмякла в его руках. Пламя гнева угасло, его снова сменил мертвенный холод.
Она дала волю слезам. Она сдерживала их так долго.
— Значит, это правда. Тебя послали, чтобы найти изменников, расстроить заговор.
— Да, — резко ответил он. Селия почувствовала, как он прижался лицом к ее волосам, прерывисто дыша. — Именно поэтому я приехал в ваши места. Поручение казалось нетрудным. Но я и представить не мог, что ты со мной сделаешь.
Селия зажмурилась, шмыгнула носом, прижалась мокрой щекой к его плечу, и от его знакомого запаха снова сжалось сердце.
— Ты использовал меня, чтобы получить сведения? Подозревал меня?
Он горько рассмеялся:
— Если ты помнишь, у нас почти не было времени для разговоров. Ты ни о чем мне не рассказывала. Они сами себя выдали с головой.
— Но зачем тогда…
— Я сошелся с тобой? Потому что не мог удержаться. Понимал, как это глупо, гадко, но ты должна была стать моей. Ни одна женщина не вызывала во мне такого дикого, безумного желания. Моя Королева Фей… — Слова его звучали резко, отрывисто, словно он с огромным трудом сдерживал наплыв чувств.
— Не называй меня так, — прорыдала Селия.
— Прости. — Он надолго замолчал, только его хриплое дыхание нарушало тишину в комнате. — Ты больше не будешь меня бить?
— Пока нет, — сказала она, чувствуя себя настолько обессиленной и подавленной, что едва могла поднять руку. Все в ней окоченело. Только мучило раскаяние оттого, что поверила ему снова, невзирая ни на что. Дура, безнадежная дура.
Джон осторожно поднял ее на руки и отнес на кровать. Селия зажмурилась и отвернулась, мучительно сознавая, что он стоит над ней и пристально смотрит на нее. Наконец его шаги отдалились, и он вроде бы сел на стул, на котором она провела много часов, пока он лежал здесь раненый.
— Я собирался все рассказать тебе, — сказал он.
— Когда?
— Скоро. А может через много-много лет, когда ты станешь старенькой и у тебя не будет сил, чтобы меня отдубасить. Но я понимал, что после всего, что мы пережили, ты заслуживаешь знать правду.
Селия не могла заставить себя открыть глаза и посмотреть на него.
— Почему ты не рассказал раньше? — Прежде, чем она снова отдалась ему, распахнула для него сердце.
— Наверное, из слабости, из корысти. Ты нужна была мне именно сейчас.
— Десятки женщин с радостью согрели бы тебе постель. Зачем было снова играть со мной?
— Господь милосердный! Селия, ты знаешь, что у нас все совсем не так! — воскликнул Джон. — Я понимал, что поступаю дурно, но должен был тебя вернуть. Я готов был на все для этого.
Селия едва не расплакалась снова, чтобы слезами облегчить боль и смятение, но, кажется, слез уже не осталось. У нее совсем ничего не осталось. Она медленно приподнялась и села на край кровати. Джон не шевельнулся, но следил за ней, как филин за мышью, словно мог предугадать все ее последующие действия.
Но это было ему не дано. Она и сама не знала, что станет делать дальше. Ей хотелось потребовать у него объяснений, почему он снова поступил с ней так. Что заставляет его причинять ей боль? Но не хотелось доставлять ему удовольствие описанием своих чувств.
— Ну что же, вот ты и получил меня, Джон, — сказала она. — А я тебя. И на этом поставим точку. Навсегда. Больше у меня ни для кого ничего не осталось.
— Селия, прошу тебя… — начал он, но она вскинула ладонь, призывая его молчать.