Читать интересную книгу Бог одержимых - Владимир Яценко

   - Мы точно знаем, что эта штука отвечает. Только фиг его знает, на какой вопрос...

   - Так бы сразу и сказал, - тяжело вздыхает Миха.

   Мне понятна его скорбь. Вместо того, чтобы наслаждаться жизнью после приёма пива, да под свежие раки, вставать и тащиться в такую даль... Но кайфоломы были безучастны к его сомнениям:

   - Пойдём, Миха. И ты давай с нами, Кела. У нас ведь два прибора...

   - Погодите-ка, - придерживаю учёный люд. - А мы-то вам, собственно, зачем?

   - Так ведь объяснили же, - застеснялся Ваван. - Мы пока только на себе пробовали: много мыслей, - не можем вспомнить, о чём спрашивали. Вот мы и подумали, что если вас поднапрячь, может, что-то прояснится...

   - Понятно, - говорю. - Придурки понадобились? У вас, значит, умников, мыслей по три вагона с тележкой. Ну, а мы с Михой - бестолочи: полторы извилины на двоих? Одна-две мыслишки в год проскакивают, да и те адресом ошиблись?

   - Нет-нет, - беспокоится Ваван. - Не так Кела. Просто нужны добровольцы...

   - Не парься, Заноза, - соображает Юлька. - Мы вам денег дадим.

   - О! - говорю я. - И сколько?

   - По чирику за ночь, идёт?

   - Десятка? - я изо всех сил презрительно заламываю бровь. "Как бы не сломалась, - думаю, - как-никак поутру с Васильковскими играть нужно". - Да мне вашей красненькой даже на "чернила" не хватит...

   - Полтинник! - веско уточняет Ваван.

   - Полтинник?!

   Миха даже подскакивает.

   Вот чёрт деревенский! Да эту парочку в два счёта до стольника поднять можно было. Но Миха уже ни о чём, кроме халявного полтинника, думать не может:

   - Да я ради науки...

***

   Не обманули...

   Студенты не обманули, говорю.

   В сарае и вправду, будто лазарет: две лежанки, приборы-циферблатики, кнопочки-рукоятки. Освещение, калорифер у входа. Всё так чистенько, опрятненько...

   Да только хоть я академиев и не проходил, а цилиндр от кастрюли отличить сумею. Тем более, если кастрюль две и обе из набора тёти Евы. Ох, и визгу было! Когда дядя Василь, её бывший муж, с судовым исполнителем из гаража шестёрку выкатывали, и то не так орала, как месяца два назад истерила по причине пропажи своей утвари. Только испоганили студенты кастрюли: к боковым отверстиям штуцеры аргоночкой приварили, тройники накрутили - манометры с клапанами... Это, значит, они отсюда воздух откачивали. И про крышку стеклянную - правда. Через верх, там, где ручка пластиковая, ниточку внутрь опустили, герметиком замазюкали. А внутри - обычная вязальная спица и два свинцовых грузика на ней, на разных расстояниях от точки подвеса.

   - Зря вы это, - пожурил студентов за самоуправство Миха. - Если кастрюли дырявить, в чём раков варить?

   Спица в кастрюле висит, не шелохнётся. Даром, что грузила не слабые: в одном грамм сто будет, другой раз в десять поменьше. Да что им! Обе кастрюли к чугунным поддонам прикручены. У нас на Проме на таких подставках фрезерные станки стоят. Как это они сюда такую тяжесть дотащили? И с лазерами-брелками не обманули, и с докторскими слухалками...

   А студенты стоят и гордо на нас посматривают. Вот, мол, какие мы умные. Да только чтобы спросить "не разбери что" и не вкурить, куда тебя потом с твоим вопросом послали, - большого ума не надо.

   И в институте для этого учиться совсем не обязательно.

   Зло меня разобрало, - вот что. Уж такие они чистенькие, такие правильные. А мы с Михой, значит, быдло коммунальное? Лимита неумытая? Наверное, от этих самых мыслей я у них и спросил:

   - А как вы думаете, профессора недоученные, отчего район наш чертановским зовут?

   Скривился Ваван. Сразу видно, - не знает. И Юлька опять пятнами пошла. Только у ней другое, - на "профессоров" решила обидеться.

   Молчат. Оба. Тогда я им издалека намёк делаю:

   - "Чертаново" не от слова "чёрт", въезжаете? А от слова "черта". Выселки наши долгое время далеко за чертой города были. Это сейчас город на нас наступил и дальше пошёл, не отряхиваясь. Но мы-то - люди. Какой бы жизнь у нас ни была...

   Тут уже Миха меня успокаивать сподобился:

   - Заноза, ты чего?

   Видать крепко он за свой полтинник волнуется. Не боись, Влом! - никуда эти воротнички от нас не денутся. И получишь ты свой полтинник, братела, да и мой в прицепе. Заноза подачками брезгует. Заноза чего надо - сам берёт...

   - А вы в другую сторону пробовали? - дальше намекаю. - Не спрашивать, а слушать?

   - Что? - разевает рот Ваван.

   - Как это? - вскидывается Юлька.

   - Да, - говорю, - в институтах такому не учат. Могу по буквам: если мы не знаем, о чём спрашиваем, то, может, разберём, чего нам скажут?

   - Кто? - беспокоится Миха.

   - Ну, точка их ядрёная, - поясняю ему, и сразу злость куда-то девается. - Которая про нас всё знает. Сейчас ведь как: вы длинно спрашиваете. А точка коротко отвечает. А пусть она тоже побухтит. Какой вопрос - такой ответ.

   Смотрю в их лица светлые и вижу: не догоняют. Объясняю ещё раз:

   - Представьте, вас всю ночь в цугундере о чём-то допрашивают, а наутро дают протокол подписать. А там всего-то два ответа на выбор даётся "да" или "нет". Как? Выберете да подпишете?

   - Ёлы-палы, - стонет Ваван. - Кела! Да тебе цены нет!

   Ну, я молчу, ясное дело. Потому что скромный. Только почему же это "нет"? В полтинник заценили...

   Юлька тоже не скупится:

   - Ты - гений, Коля. Ребята, вы посидите пока, а мы тут быстренько...

   Ух, как им идея моя понравилась!

   Как начали они про потенциалы да обратную связь судачить, что сразу стало ясно: без меня бы мировая наука ещё долго под забором отхаркивалась, да от большой дороги к вершинам человеческой мысли пряталась.

   Приятно, конечно. Даже показалось на минутку, будто я в их тусовку попал. Будто я - как они. Учёный... Не шалам-балам... Батяня был бы доволен. До самой смерти ведь мечтал, чтоб из меня какой-то толк вышел. Только я думаю, что толк этот вышел из меня ещё в детстве, когда старшие в карты играли на мои подзатыльники. Они, значит, играют, а подзатыльники мне достаются. Вот толк и вышел. И куда-то ушёл. С концами. Наверное, уже тогда я карты полюбил. Сила в них...

   - Я и паять могу, - говорю. - Образование имеется. Давайте, помогу чего надо...

   - Значит так, - снисходит Ваван до объяснений. - Ответ будем принимать не по среднеинтегральному равновесному положению стрелки-коромысла весов, а по флуктуации натяжения скручивания нити. У нас как раз и тензодатчики есть, и усилители. И головных телефонов парочка...

   - Ты с ума сошёл! - шипит Юлька. - Если ты о наушниках от папиного "панасоника"...

   Можно, конечно, и дальше рассказывать, как они до ночи кричали друг на друга. Как перестраивали, перепаивали, переделывали...

   Только остались мы с Михой в ту ночь в сарае. И сказать по правде, что там у меня в ушах нашумело - не разобрал. Выходил ночью до ветру несколько раз - это да. Было, конечно. Так что же вы хотите? На то и пиво. Но наушники к соответствующим отверстиям на голове прикладывать не забывал. А как там у Михи дело было... что я - конвой брату своему?

***

   Наутро, ещё четырёх не было, тронул меня за плечо Миха. И я, представьте, сразу проснулся.

   И понял, что дело дрянь.

   В сарае - светло. Студенты подсветку включённой оставили. Вижу: Миха стоит ровно. Глаза широко открыты, да только не видит он меня. И такое впечатление, что ничего он не видит. Только я ведь тоже спросонок мало чего разберу. Знаете ведь, как бывает: поднять - подняли, а разбудить забыли. Но трезвость в голове - капитальная. Какая-то цельность такая. Непривычная.

   Я такое впервые у глазника прочувствовал. Когда меня на очки пытались подсадить. Мама дорогая! Я чуть не завыл от ужаса. Так вот как они все, оказывается, выглядят! Люди-то! И отказался я от очков. Не хочу на такой мир смотреть. Лучше уж отсюда, из тумана за ним подсматривать...

   Я почему вспомнил тот случай, - такие же ощущения. Только не по зрительным делам. А по общему настроению...

   И Миха. Стоит, значит, рядом с моим лежаком. Держит руку у меня на плече, а длань у него - ого!

   И говорит, задумчиво так:

   - Николай, а где бы это сейчас на рояле можно было поиграть?

   Сдурел брат однако. Эк его расколбасило!