Туги, крепкие парни, закаленные в тяжелой работе и с детства привыкшие к веслам, устроившись на банках, слаженно орудовали веслами, и вскоре шлюпка полетела по воде, как стрела.
Ночь была очень яркая, лунная, воздух, освеженный вечерним бризом, приятно холодил лицо и грудь.
Оба берега видны были с лодки, как днем, и представляли собой красивое зрелище. Чудесные леса со стройными рядами кокосовых пальм сменялись прекрасно возделанными плантациями индиго, обширные заросли бамбука, расступаясь, освобождали пространство для уютных поселков и деревень.
Не было здесь недостатка и в изящных бенгали с пирамидальными крышами, на которых дремали черные аисты, попадались и целые дворцы, роскошные пагоды, сказочно красивые при свете луны.
Прошло уже с полчаса, как шлюпка покинула свою тихую заводь, когда с правого берега послышался крик:
— Эй вы… Стойте!..
При этом резком окрике, неожиданно прозвучавшем в ночи, Тремаль-Найк встал и внимательно огляделся.
— Смотри туда, — сказал один из гребцов, указывая пальцем на берег. — Мы проходим мимо бенгали капитана Макферсона.
— Нас заметили?
— Должно быть. Они что-то подозревают и следят за всеми лодками, которые поднимаются вверх по реке. Ты разве не видишь людей на террасе?
Тремаль-Найк посмотрел на бенгали. На террасе, которая нависала над самой рекой, стояла группа людей. Лунный свет играл на дулах их ружей.
— Эй!.. Остановитесь! — повторил тот же голос.
— Быстрее вперед! — приказал Тремаль-Найк. — Еще минута — и они бросятся в погоню.
Шлюпка, которая замедлила было ход, снова начала набирать скорость. Оглушительный залп прогремел в ее сторону с террасы.
— Это они! — закричал кто-то там. — Огонь, ребята!
Хлопнули еще три или четыре ружейных выстрела. Туги, хотя и успели отплыть достаточно далеко, услышали, как пули свистят над их головами.
— Ах разбойники! — воскликнул Тремаль-Найк, хватая карабин.
— Берегись! — закричал один туг. — Они собираются пуститься в погоню.
— Я постараюсь удержать их. Направьте шлюпку к паруснику, что спускается по реке. Он плывет из Калькутты и сможет нам что-нибудь сообщить об экспедиции.
— Смотри, Тремаль-Найк! — завопил один из гребцов.
Тот обернулся к бенгали и увидел лодку с пятью или шестью сипаями и полудюжиной гребцов, отчалившую от берега.
— Гребите! — приказал он, поднимая карабин.
Их шлюпка неслась со все возрастающей скоростью, тем не менее лодка, управляемая, по-видимому, более опытной рукой, быстро нагоняла.
На носу ее было несколько мешков с песком, за которыми с карабинами в руках прятались сипаи.
— Остановись!.. — загремел голос.
— Гребите, ребята, гребите! — скомандовал Тремаль-Найк.
Один сипай выглянул из-за моего укрытия. Этого было достаточно: Тремаль-Найк прицелился и выстрелил. Сипай вскрикнул, взмахнул руками и свалился на дно лодки.
— Готов! — закричал Тремаль-Найк, хватая второй карабин.
Ответом ему был общий залп. Пули впились в борта шлюпки, взбрызнули воду за кормой.
Еще один сипай показался из-за укрытия, и упал, как и первый.
Такая исключительная меткость обескуражила сипаев: отстав, они направили лодку к противоположному берегу.
— Будь осторожен, Тремаль-Найк, — сказал один из тугов. — На том берегу английские бенгали.
— Которые снабдят их и людьми, и лодками, — добавил другой.
— Мы не дадим им на это времени. Правьте к паруснику.
Судно, которое спускалось вниз по реке, было в полумиле от них.
Это был один из тех парусников, которые строятся в Бомбее, где кораблестроение с давних времен было доведено до высшего совершенства. Носовая часть судна была чисто индийской — довольно стройная и заостренная, украшенная божествами и головами слонов. Три его мачты гнулись под свежим утренним бризом.
В пятнадцать минут шлюпка сблизилась с ним и пристала к правому борту. Капитан судна наклонился над фальшбортом, чтобы узнать, чего они хотят.
— Откуда идете? — спросил Тремаль-Найк.
— Из Белого города, — отвечал морской волк.
— Давно вы проходили перед фортом Вильям?
— Пять часов назад.
— Видели военные корабли?
— Да, фрегат «Корнуэлл».
— Уже снаряженный?
— Нет, на него садились солдаты.
— Наверняка они собираются на Раймангал, — сказал кто-то из тугов.
— А вы не знаете, куда он идет? — спросил Тремаль-Найк.
— Не знаю, — отвечал капитан.
— Машина уже работала?
— Да.
— Спасибо, капитан.
И шлюпка отчалила от парусника.
— Вы слышали? — спросил Тремаль-Найк.
— Да, — ответили туги, склонясь над веслами.
— Нужно добраться раньше, чем фрегат выйдет в плавание, или все погибло. Гребите! Гребите!..
В этот миг один из тугов издал торжествующий возглас.
— Слышите? — вскричал он.
Все прислушались, затаив дыхание. Со стороны моря послышался слабый гул, как будто приближалась какая-то буря.
— Прилив! — закричали туги.
Течение Хугли внезапно остановилось. С юга показалась пенистая волна, которая приближалась со скоростью пущенной в галоп лошади.
С глухим ревом она накатила на шлюпку, приподняла ее и понесла дальше, к Калькутте, увлекая с собой и все суда, и массу сора, травы, стволов и веток деревьев.
— К правому берегу! — скомандовал главарь тугов. — Через час мы будем у форта.
Шлюпка повернула к правому берегу, где прилив ощущался сильнее, чем у левого, и снова помчалась, лавируя по фарватеру, помогая приливу веслами.
Занималась заря. Звезды, еще недавно блиставшие на темном небе, понемногу бледнели, исчезали, а берега в чистом утреннем воздухе проступали все виднее и отчетливее.
По мере того как шлюпка приближалась к Калькутте, берега величественной реки теряли свой дикий вид. Девственные леса, населенные диким зверьем и змеями, непроходимые заросли бамбука понемногу исчезали, уступая место плодородным полям и плантациям хлопка. Тщательно ухоженные сады и парки окружали все чаще встречавшиеся богатые особняки. Деревни были населеннее и оживленнее, у пристаней стояло много судов.
— Приближаемся к Калькутте, — сказал один из гребцов, всматриваясь в берега.
Тремаль-Найк, уже несколько часов пребывавший в лихорадочном нетерпении, порывисто вскочил и устремил взгляд на север.
— Где она?.. — спросил он. — Ты ее видишь?
— Нет еще, но скоро увидим.
— Гребите!..
Шлюпка ускорила ход. Туги, не менее нетерпеливые, чем он, упирались изо всех сил, сгибая весла мощными гребками и шумно дыша. Никто не разговаривал, чтобы не сбиться с ритма.
В восемь часов в верхнем течении реки раздался пушечный выстрел.