— Нет! И слушать не желаю. Вовсе не из-за тебя. А шанс не единст венный: мама вот-вот придёт домой обедать…
— Вчера она не приходила, — перебил он.
— Впервые за всё время. Придёт, узнает, что я не вернулась, как пообещала дедушке, и сразу догадается. Не пройдёт и полчаса, как она появится здесь.
— Сегодня всё идёт нам назло. Поэтому я не советую, я приказываю: делай так, как я…
Разговору помешал подошедший к ним рябой.
— Вы не здешние… Держитесь отдельно да и своих я знаю почти всех. Чо такие невесёлые? — Лицо его светилось добродушной улыбкой, и несмотря на крупные оспины, казалось довольно красивым.
— Да, мы случайно попали в вашу компанию, — ответил Андрей, недовольный, что помешали разговору. — А ты напрасно радуешься! Не знаешь, в какой переплёт попал…
— Ты на что намекаешь?.
— Так вас же надули! Не за товаром повезут нас на поезде.
— Почему так думаешь?
— Не думаю, а знаю совершенно точно. Нас с сестрой схватили намного раньше, и тот чубатый, что помогал влезть на машину, он говорил совсем другое. Будто ваши пацаны выпустили из каталажки арестованных бандитов. Их, мол, решили «заловить» и узнать, кто именно это сделал.
— Брешет: ничего этого не было, — заверил рябой.
— Я тоже так подумал. А посля узнал — немного волоку по-фрицевски — что на самом-то деле нас хочут угнать в Германию.
— Как — в Германию? Ах, гады! Ну, козёл! — скрипнул зубами рябой, пригрозив кому-то, по всей вероятности, в станице, — я тебе устрою…
— Никому ты теперь ничего не устроишь, — заметил Андрей, кивнув в сторону охраны.
— Да? Ты не знаешь Степана Голопупенка! Гад я буду, если не убегу прям отсюда. Спасибо, что предупредили, — пожал он обоим руки. — Как зовут-то?
— Меня — Андрей, а сестру — Марта. Но учти: они гнаться не станут — пристрелят и всё.
— Нехай лучше убьют на родине!..
Степан вернулся к своим, стал что-то с ними обсуждать. Затем вчетвером перешли на край, от вокзала, озираясь на автоматчиков. А те поначалу стояли врозь, затем сошлись вместе: тот, что стоял от базарчика, не смог прикурить — отказала зажигалка. Пройдя к напарнику, он закинул автомат за спину, прикурил сигарету, и они, поглядывая в сторону девчонок, стоявших отдельно и ближе к ним, стали увлеченно что-то обсуждать.
Первым с места сорвался Степан. Следом — ещё трое. Стража среагировала с опозданием: схватились за оружие, кода те отдалились на добрых два десятка метров. Стрелять поверх ребячьей толпы было несподручно, нужно было её обогнуть, что один и сделал. К тому времени беглецы, пригнувшись и кидаясь из стороны в сторону, отбежали ещё дальше. Автоматная очередь настигла последнего: взмахнув руками, паренёк упал без крика…
Стрельба привлекла внимание людей на насыпи, но пожелавших перехватить беглецов не оказалось. Стрелявший прошёл к убитому, носком сапога перевернул лицом кверху. Оно было окровавлено, а малец мёртв.
После такого происшествия ребят пинками и окриками сгрудили в плотный табунок и в дальнейшем держали под дулами наизготовку.
Под гледичей начали появляться разбежавшиеся было торговки. Забрав свои ряженки да семечки, смывались. Лишь две из них несмело, с остановками, приблизились к убитому. Автоматчики не обращали внимания, и мальца унесли.
Ещё через четверть часа вернулся офицер. Спокойно выслушал доклад о случившемся, дал какие-то указания, и под строгим конвоем горе-грузчиков увели наверх, где на запасном пути их поджидал состав из десятка вагонов. В товарняк, что стоял впереди паровоза, по свежесколоченному трапу затолкали упиравшихся мальчишек и хнычущих девчонок и задвинули тяжёлую, на колесиках, дверь…
Яркий день остался по ту сторону, по эту — полумрак и духота. Два узких окошка вверху да голый, притрушенный застарелым мусором, пол — вот и все «удобства». Когда глаза приспособились к сумраку, на лицах большинства узников можно было прочесть растерянность, отчаянье и страх. Девочки, сбиваясь в отдельный угол, продолжали хныкать и растирать слёзы по лицу.
— Пройду к ним, — сказала Марта. — Объясню, что происходит и попробую успокоить. Заодно познакомлюсь, теперь у нас судьба общая.
— Говори, что мы с тобой брат и сестра, — посоветовал Андрей. — А я займусь ребятами.
Он протиснулся в самую гущу.
— Кончай, братва, шуметь и послушайте, что я вам скажу! — попросил внимания. Шум поутих. Девчонки, переставая хлюпать носами, тоже придвинулись вплотную. Стало слышно, как пшикает стоящий под парами локомотив. — Вы верняк не знаете, что с нами случилось. Я малость волоку по-фрицевски и из ихних разговоров кой-чего усек. Так вот, нас заманили под видом спичек и мыла, а теперь ещё и заперли в этой духотище не для того, чтоб везти на какой-то там склад! Мы им понадобились, чтоб спастись от партизан.
Это открытие вызвало глухой ропот.
— А хиба тут е партизаны? — усомнился шкет лет двенадцати.
— Не перебивай, дослушай до конца, — посоветовали ему, и Андрей продолжил:
— Вы думаете, что в тех вагонах, позади паровоза? Не знаете. А я разобрал из ихнего разговора: в них пшеница и картошка. А ещё разное награбленное добро. Теперь они хочут всё это сплавить в свою фрицевскую Германию. А чтоб партизаны не пустили под откос, прицепили спереди вагон с детворой. Теперь про партизан: и тут е, и повсюду на кубанской земле, особенно вдоль железной дороги, — явно закусил удила Андрей. — Фрицы токо про них и долдонят: партизаны мерещутся им под каждым мостом, под каждым кустом вдоль дороги и в каждом камыше, ежели я правильно понял. И спасти нас теперь смогут только партизаны.
Видя такую его осведомлённость, товарищи по несчастью стали задавать вопросы. Некоторые ставили его в тупик. Но он решил, что если где и подзагнёт, вреда не будет. Главное — успокоить и вселить хоть какую-то надежду на благополучный исход.
— А як партизаны узнають, шо в вагони мы? — спросил кто-то.
— Думаешь, они не догадливые? Зачем нужен вагон спереди паровоза? И потом, — пришла более убедительная догадка, — фрицы верняк прикрепят на вагон объявление. Большими, конешно, буквами, чтоб можно было прочитать издаля.
— А если не спасут партизаны, что будет с нами потом? — поинтересовалась девчушка с вьющимися кудряшками и миловидным личиком, на вид лет двенадцати.
— Об этом у них разговоров пока не было… Но я думаю так: отпустят на все четыре стороны, как только проедем партизанскую угрозу.
Его ответы вернули заложникам некоторое присутствие духа. Вернувшись в свой угол, девчонки окружили Марту. Мужская часть строила предположения, как же всё-таки пойдёт дело дальше: станут ли кормить, будут ли выводить до ветру или придется ходить в угол вагона. Выдастся ли случай задать лататы, как это сделал Степка Голопуп (его знали многие как отчаянного заводилу).