– Чем он интересно занимается? – Как бы в воздух вопрошает Дарья, но ответ есть на этот вопрос неожиданно у Яра.
– У него завод по переработке нефтяных отходов, пара каких-то мелких фирм и небольшой клуб за городом. Элитный. Может ещё что-то есть.
– Откуда ты знаешь?! – спрашиваем хором с Дашей.
– Да, не помню уже, но кто-то из знакомых в одной компании хвастался его успехом. Он один из немногих, кто смог завязать с манией.
Ага, или сменил цель...
28
Перевести дух и успокоиться у меня получается только дома. Переступаю порог квартиры, навстречу выходит Асенька и я наконец-то чувствую себя в безопасности.
– Ну как вы тут? – спрашиваю у дочери, поцеловав её в щёку.
– Всё хорошо. Сашка дрыхнет давно, десятый сон досматривает, а я так маленько из бисера плету, – рассказывает дочка. – А где папа? – Ася заглядывает за мою спину, словно Платон бы за ней поместился.
– Папа ещё там остался, позже приедет. Давай-ка тоже спать, одиннадцатый час уже. Зубы почистила?
– Да, спокойной ночи мама, – Ася обнимает меня ещё раз крепко, целуем друг друга в щёки и расходимся.
Дочь идёт в свою комнату, я иду на кухню варить кофе. Страшно хочу кофе на ночь глядя. И просто хочу, и чтобы потом убеждать себя, что это именно из-за кофе я не могу уснуть, а не потому, что думаю постоянно о сказанных Беловым словах.
Я за двенадцать лет вообще ничего о нём не знала и не слышала, даже случайно не встретились ни с ним самим, ни с его друзьями. А тут, оказывается, что он никуда не уезжал, смог завязать с играми и чего-то добиться.
Но меня всё это мало волнует, я переживаю снова и снова, что он объявился для того, чтобы насолить мне. Оскорбился бедный моим уходом, что я выбрала Платона, а не осталась прозябать с ним и рассчитываться с его долгами.
Я выпиваю почти залпом горячий кофе, попутно пытаясь себя убедить, что сказанное Беловым просто глупость. Он же всерьёз не думает, что я, вдруг, раз, и захочу уйти к нему, бросив Платона и детей? А если думает, то он сумасшедший.
Спать я не могу, хочу дождаться Платона, а чтобы не терять время даром, начинаю разбирать холодильник, мыть полки и, конечно, гонять мысли.
Всё-таки Белов как плесень, чуть коснётся чего-то и всё уже не кажется таким замечательным. Я так люблю эту квартиру, здесь я была невестой, отсюда уезжала дважды в роддом и здесь росли наши с Платоном дети, а сейчас, драя и без этого чистый лоток для бутылок, жалею, что Белов знает этот адрес. Жалею, что мы не переехали ни разу, и сейчас нельзя успокоить себя тем, что Белов не знает нашего адреса.
На нервах я омываю дочиста холодильник вместе с морозильной камерой. Перебираю продукты и хочу пойти в ванную, заняться кафелем, когда слышу, как открывается дверь. Смотрю на часы, полпервого ночи.
Я провозилась с холодильником почти два часа и сна по-прежнему ни в одном глазу, как и усталости. Выхожу в прихожую встречать мужа, в перчатках и с чистящим средством для кафеля, чтобы пойти потом сразу в ванную.
– Как погуляли? – спрашиваю мило, не хочу ругаться с Платоном.
– Я смотрю тебе так плохо, что ты решила устроить генеральную уборку, – хмыкает Платон.
Обиделся, что я уехала.
Сильно.
– Пожалуйста, Платон, мне правда было не по себе, – оправдываюсь я.
– Из-за этого козла? – резко спрашивает Платон, и уже сняв верхнюю одежду, проходит мимо меня на кухню.
– Перестань так себя вести! Я вообще не знала, что он там будет и ехать не хотела с самого начала! – кричу вслед мужу, злясь, не заботясь о том, забывая, что своим криком могу разбудить детей.
Дети! Вспоминаю о них и быстро ухожу в ванную. Закрываюсь в ней, от скандала подальше.
Начинаю забрызгивать кафель чистящим средством и тихо плачу, проклиная чёртов кризис. Точно, это он. У меня нет уже никаких сомнений. Цапаемся с мужем из-за пустяков. И надо же такому случиться, что всё это сопровождается появлением Белова.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Выйти из ванной всё же приходится. Забрызгав всё что можно химией, я понимаю, что забыла губку, которой всё буду оттирать со всей яростью и злостью. Зарёванная так и возвращаюсь на кухню, чтобы взять её, ловлю на себе недовольный взгляд Платона.
– Что, не хватило на корпоративе? – фыркаю недовольно, глядя, как муж пьёт крепкий алкоголь за столом и даже без закуски.
Конечно, справедливости ради, нельзя обвинить Платона в пьянстве, выпивает он редко. Да я бы и не заметила этого, не разговаривай он со мной так.
– Давай разведёмся, – вдруг говорит Платон и смотрит на меня всё тем же недовольным, даже злым взглядом.
Мне хватает секунды, чтобы осознать сказанное им. Хорошо, что рядом стул. Я на него не сажусь даже, а падаю.
– Что? – выдыхаю и начинаю рыдать.
– Всё, всё, всё! Я пошутил, пошутил, – быстро говорит Платон, перетянув меня на колени и прижимая к себе.
– П-пошутил? – переспрашиваю запинаясь и всхлипывая от слёз. – И-идиоооот! – завываю я, крепко обнимая мужа за шею.
– Согласен, глупая шутка. Зато ты уже не фыркаешь на меня, – усмехается Маркелов.
Как бы мне хотелось его стукнуть сейчас, но не могу ослабить объятий.
– Это ты первый начал, – обвиняю мужа.
– Всё, всё. Проехали! – уже ругаясь, требует Платон и поднимается вместе со мной на руках, чтобы унести в спальню.
Вот так просто муж ляпнул страшную глупость, и ему приходится до самого утра доказывать, что в этой его шутке нет и доли правды.
29
Утром я просыпаюсь позже всех и прихожу на кухню, когда уже все уже съели половину своих завтраков.
– Всем доброе утро.
Дети встречают меня радостными выкриками со своих мест, кто о чём:
– Доброе утро, мамуля! – выкрикивает Саша и тащит в рот ломтик солёной рыбы.
Ну весь в отца!
– А папа сказал, на горки поедем! – сообщает счастливая Ася, болтая ногами словно это тренировка у неё такая перед поездкой на горку.
– Выспалась? – ласково интересуется Платон, начиная ухаживать за мной.
Кивнув, я сажусь на своё место, муж тут же выставляет передо мной тарелку с овсяной кашей и горячий кофе со сливками.
– Так и всё же, почему ты вчера такое сказал? – спрашиваю я о вчерашнем глупом предложении Платона.
– Уля, – возмущённо называет меня по имени, замерев на месте.
Дети.
Я совсем забываю о детях. Но и они из сказанного мной ничего не поймут. Смотрю на мужа, взглядом буквально выпрашиваю ответ.
– Мне показалось вчера, что ты этого хочешь, – всё же отвечает Платон.
А дети, они ничего и не поняли в нашем взрослом разговоре, но от любопытства нас это не спасает.
– Что папа сказал? – тут же интересуется Ася и Саши сидящий рядом смотрит на нас вопросительно.
– Да, вот отвечай теперь, – фыркает Платон и отворачивается от нас.
Он лезет в шкаф за термосами и начинает подготавливать их, чтобы заварить чай для поездки. Чай в термосе, это наша уже семейная традиция. Куда бы мы ни выезжали, всегда берём с собой и термоса такие уже потрёпанные за двенадцать то лет. Можно купить новые, но эти так дороги, с каждой царапиной что-то связано.
– Мам! – зовёт меня Ася.
– А? Что? Кашу доели? Собирайтесь идите, горка ждёт, нам ещё ватрушки купить новые надо, – отправляю детей из кухни.
Хорошо, что они уходят из кухни быстро, по дороге о чём-то весело шушукаются. Наверняка что-то придумали своё и явно не о том, о чём мы с Платоном переговаривались на самом деле.
Сама быстро завтракаю под возмущённое сопение мужа, не без удовольствия наблюдая, как он заваривает чай. Такое простое действие, а я как представлю, что его в моей жизни больше не будет, так дрожь проносится по всему телу.
– Каша какая-то странная, – морщусь я, вспоминая навязчивый привкус какой-то словно извёстки, убирая при этом уже пустые тарелки в посудомоечную машину.