Читать интересную книгу Мать четырех ветров - Коростышевская Татьяна

Но от моей карающей длани недоросль все равно уверну­ться не успел. Ладонь звонко шлепнула Ивана по спине, и я охнула от боли.

— Знаешь, что мне во всей этой истории с новым Источ­ником покоя не дает? — негромко проговорила я, когда мы с Ванечкой уже поднимались по косогору. — Покровитель-то мой ни разу не маг, вот ни на столечко. Так зачем ему понадо­билась «Мать четырех ветров»?

— Скоро мы обо всем узнаем. Если верить гороскопам Цая да тем сведениям, что мне собрать удалось, через десять дней все и решится.

— А что там у нас грядет?

— Праздник Урожая. Кажется, в этом году он будет неза­бываемым.

И мы пошли дальше. Я опиралась на руку Ивана, опасаясь оступиться на крутом подъеме.

— А дедушка-то наш просто кладезь премудрости, — не выдержал Ваня долгого молчания. — Он такие интересные вещи мне поведал. Слушай, Лутонь, а у тебя подруженции какой одинокой нет? Такой, чтоб не совсем уродина, но и не записная красавица. Мне несколько Цаевых теорий прове­рить надобно.

— Нечего у меня одалживаться, — фыркнула я. — Или сво­их заведи, или в веселый дом отправляйся. Думаю, твое стремление к познанию там всячески поддержат.

Вот так вот фривольно беседуя, мы и вернулись к шатру.

— Вань, мне еще одна вещь покоя не дает, — протянула я задумчиво. — Что связывает тебя с Бланкой? Ведь донья дель Соль меня к человеку с зеленым фонарем направила, именно ей я потом сверток передала.

— Много будешь знать… — ответил недоросль, но мысль свою не закончил.

Полог шатра трепетал на ветру, будто приглашая нас по­быстрее войти внутрь.

Обнаженный Влад находился там же, где я его остави­ла, — лежал на замаранном кровью хинском шелке. Я броси­ла туда встревоженный взгляд.

— А вот и наши заговорщики, — хихикнул Черепаха, скрючившийся на полу возле низкого столика. — Нальешь мне чаю, девушка?

— Всенепременно.

Я приблизилась к лежанке, борясь с желанием прикосну­ться к острым скулам и запекшимся губам спящего.

— Поторопись, — не отставал Цай. — Мне хотелось бы утолить жажду до прибытия новой гостьи.

В далекой и давней мохнатовской юности бабуля учила меня, что для хинян чаепития являются очень важным эле­ментом уклада. Если старик просит меня о такой услуге, зна­чит, он, во-первых, хочет, чтоб я оказала ему уважение, а во-вторых, оказывает это самое уважение мне. Или про­сто-напросто проверяет, на что я способна. Сложным обря­дам хинского чаепития люди годами учатся. Это вам не розо­вое элорийское из горлышка хлебать. Однако лицом в грязь ударить ох как не хотелось.

Я приблизилась к жаровенке, над которой бухтело аро­матное хинское зелье, и взяла в руку глиняный черпачок. Ополоснула крошечную чашечку, затем чайник, стоявший рядом на столике.

— Поясни свои движения, красавица, — попросил Цай, не отводя от меня взгляда узких черных глаз.

Точно, проверку мне устраивает.

Тонкая струйка кипятка полилась из носика точно в чаш­ку. Для того чтоб соблюсти нужное расстояние, мне при­шлось привстать на цыпочки. В конце концов, Иравари все­гда говорила, что форма обряда превалирует над содержани­ем, а также о том, что при любых сомнениях лучше напускать на себя самый уверенный вид.

— Я посвящаю эти действия всем четырем стихиям, мэтр. Чай олицетворяет воду, сосуд, в который он попадает, — зем­лю, истосковавшуюся без живительной влаги, а ветер ласка­ет воду, изливающуюся с небес.

Маг кивнул, по его лицу мало что можно было уразуметь, но кажется, мое толкование пришлось ему по нраву.

— А чем же ты изобразишь огонь?

Ёжкин кот, мне казалось, что огня от жаровни должно хватить… Соврать что-то про горящее сердце? Нет, символ должен быть простым и понятным. Вот была бы у меня дох­лая саламандра — символ дома Фуэго или…

Я осторожно поставила на стол опустевший чайничек, ле­вая рука скользнула в рукав.

— Я изображу огонь огнем. — И я торжественно раздавила над чашечкой слюдяной шарик, полученный в подарок от Зигфрида. Вещица была копеечная, но в хозяйстве иногда незаменимая. Жидкое пламя разлилось по поверхности чая, порозовело, вспыхнуло и, наконец, погасло.

— Очень красиво, — похвалил меня Цай. — Пить, конечно, это абсолютно невозможно, но ты с честью выдержала испы­тание:

Старик отодвинул мое подношение и отправился к жаровенке, хозяйничать самостоятельно. Я вежливо отхлебнула предложенное зелье и даже не поморщилась. В это время дня, впрочем, как и в любое другое, я предпочитала каффа, но хиняне напиток сей не жаловали. Поэтому я любовалась мас­лянистыми переливами жидкости в сосуде и сущностей не умножала. Ваня же пил с удовольствием, отдуваясь и по­кряхтывая.

— А Дракон наш как? Долго еще спать будет?

— Сие уже не от нас с тобой, богатырь, зависит. Давай-ка, дева, разоблачайся. Будем пояс твой варварский осматри­вать, — отставил в сторону чашечку хинянин.

— Мне казалось, мы гостей ждем, — даже не пошевели­лась я.

Оживление, которое демонстрировал Ваня, мне совер­шенно не понравилось.

— Не гостей — гостью, — поправил дед.

Горячий ветер ворвался в прохладу шатра вместе с растре­панной Агнешкой.

— Мир этому дому, — чинно поклонилась водяница. — Потрудиться пришлось, пока я вас отыскала, уважаемый Цай.

Тот благосклонно кивнул.

— А вот и донья Брошкешевич, именно так мне вас и опи­сывали. — И повернулся к Ивану: — А ты, богатырь, сходи к морю, проветрись, ракушек нам принеси.

— Это еще зачем?

— Просто уйди! — раздраженно бросила я. — Или при тебе раздеваться прикажешь?

— Подумаешь! — бормотал недоросль. — Можно поду­мать, ты как-то по-другому там устроена. Можно подумать, от твоей красоты неземной в руках себя не удержу. Прям на­брошусь на твои прелести при всей честной компании. Что я, с бабами в баню, что ли, не ходил? Что я…

Бубнеж отдалялся, пока совсем не затих.

Я дернула шнуровку платья, но Цай остановил меня дви­жением руки и обратился к Агнешке:

— Вы осмотрели алькальда, донья?

Княжна смущенно порозовела. Но ответила твердо:

— Да! Дон ди Сааведра чист, на его теле я не обнаружила ни меток, ни свежих порезов.

— Шрамы?

— Несколько, но уже очень старые, полностью затянув­шиеся.

— То есть вы с уверенностью можете сказать…

— Да, мэтр. Конечно, мои познания в области одержимо­сти не сравнимы с вашими, но дон ди Сааведра, по моему мнению…

— Ты с ним любовью занималась, что ли? — воскликнула я, прерывая такую познавательную беседу. — Ты делала это только для того, чтобы тело его осмотреть? Других способов не нашлось?

Агнешка спокойно встретила мой взгляд.

— Например, каких? В баню его отвести? Так в Элории это не принято, ваши рутенские совместные купания счита­ются здесь лишь еще одним способом удовлетворить похоть.

Я сжала губы куриной гузкой.

— А в постель к постороннему мужику прыгнуть — это дело благородное и одухотворенное?

Еще минута, и мы с княжной вцепились бы друг другу в волосы. Даже воздух между нами звенел и вибрировал от ба­бьей злобы. Цай захихикал.

— В моей родной деревне говорят: «В один рот невозмож­но засунуть обе ложки».

— Дело не в ревности! — возразила я. — Если бы донья Брошкешевич хоть что-то к алькальду испытывала, хоть ка­пельку расположения! А так… Ну неправильно ведь это!

— Думай что тебе угодно, — пожала плечами водяница. — Раздевайся уже, ревнительница морали.

— Без тебя обойдусь! — оттолкнула я ее руки.

Агнешка оказалась неожиданно сильной, поэтому платье с меня слетело в мгновение ока. Цай приблизился, спрятал в просторный рукав свой веер и приступил к осмотру.

— Во-первых, — зло шептала водяница, придерживающая меня за плечи, — мне Альфонсо нравится. По-настоящему нравится. А во-вторых, можешь не дуться, между нами ниче­го не было.

— Верь в это, птица, — добродушно проворковал хиня­нин. — Я могу ошибаться в порывах женского сердца, но твоя осторожная подруга не стала бы растрачивать свою магию перед решающей битвой. Для адепта силы любить простого человека — это только отдавать.

Мне стало обидно за алькальда.

— Получается, раз мужчина не маг вовсе, то он и страсти нежной недостоин? Несправедливость какая!

— Почему она плачет? — осторожно спросила Агнешка у хинянина. — С ней все в порядке?

Я всхлипнула.

— Глаза бы мои вас всех не видели!

— Смена настроений от бурного восторга до черного отча­яния, бледность, неровный пульс, — бормотал маг, — сухость покровов… — Цепкие пальцы пробежались по коже головы под волосами. — Пояс нарушил циркуляцию жизненных по­токов, а это очень плохо.

— Ты можешь подобрать ключ к этому замку? — раздался хриплый голос Влада.

Князь, видимо уже давненько пришедший в себя, поднял­ся с лежанки и приблизился ко мне. Я ощутила такой бурный восторг, что в груди стало горячо и больно.