Читать интересную книгу Прекрасная Гортензия. Похищение Гортензии. - Жак Рубо

Теперь я могу рассказать, какой благородной и важной цели служили эти деньги: на них покупали сласти для пони Кирандзоя, чтобы облегчить ему страдания, вызванные необходимостью скрываться и жить взаперти, как того требовала его высокая, ответственная миссия, характер которой он раскрыть не мог, хотя горел желанием сделать это.

Иногда, в сумерках, они забирались в сад и делали по нему несколько кругов галопом. Однажды Мотелло увидел их и улыбнулся в усы.

Глава 9

Мадам Бовари — это не я

(содержит впервые опубликованную

Переписку Автора с Издателем)

Я автор скромный, но решительный. Когда в четырнадцать лет я задумал создать романическую фреску в тридцати семи толстых томах, где весь опыт, накопленный человечеством (равно как и животными), был бы претворен в немыслимо гениальной прозе, я не потерял голову,

о нет,

(я помню все так ясно, словно это случилось вчера, даже еще лучше. Впрочем, наши воспоминания — это всегда вчера или, хуже того, это сегодня, которое только что ушло от нас: дело было в среду, и, по моей тогдашней привычке, я сидел на холме, в тени древес густой. И развивалися передо мной разнообразные вечерние картины. Здесь пенилась река, долины красота, и т. д., там дремлющая зыбь…)

в общем, я не потерял голову, я стал ждать. Я прекрасно понимал, что не знаю жизни и не знаю романов, а без этого мой план осуществиться не может. Я набрался терпения, я жил, я читал. Я читал, живя, и жил, читая (я больше читал, чем жил? Или же наоборот? Иногда эта мысль не дает мне покоя). Я был ребенком, время шло медленно, и мир познавался трудно.

Что касается романов, то я совсем запутался.

С одной стороны, их писали и печатали в огромном количестве, на всех языках, во всех ипостасях и обложках. Некогда было перевести дух и оценить реальные масштабы всей романической продукции перед тем, как взяться за перо самому. Я твердо решил сделать это, как только у меня найдется время (к сведению начинающих романистов: времени всегда не хватает, жить и читать — дело долгое. А ведь еще надо было улучить минутку, чтобы поесть, и так — в продолжение многих лет! И кем я только ни трудился, вдали от суеты пустой, вдали от зависти людской, я скромно, просто жить учился. Я был рабочим, землекопом, и на Монмартре телескопы я в день затменья продавал).

С другой стороны, роман не стоял на месте, его форма и его форматы постоянно менялись; самое его обозначение, вопреки советам маститого критика Саула Крипке, также подверглось изменениям. Появился так называемый «новый роман», потом антироман, экс-роман и построман; затем появились манро (научный роман), марон, а также морна и марно. Я видел, или, вернее, я читал, как наша слава и гордость, Роза Мимозо, перешла из авангарда в аванложу, а Одилон Диамант — в арьергард, и произошло это как-то тихо и незаметно. Но где же был я, пока все это свершалось? Увы, я был все там же, то есть нигде.

И вот в одно прекрасное утро я проснулся и сказал себе: ты не знаешь ничего, ничего, ничего; ты полный ноль, полный ноль, полный ноль (я обращаюсь к себе на «ты»). Но разве это мешает написать роман? Нет, разумеется. И тогда я взял быка за рога. Открыл пачку бумаги, вытащил лист, вставил его в машинку и стал ждать.

Я ждал, пока оно придет, и когда оно пришло, я его как пришло, так и напечатал. Ладно.

Мне была необходима героиня. Я взял Гортензию.

Я знал, что воображение у меня никудышное. Ничего страшного, подумал я, буду говорить только правду. Просто расскажу, как все было, что случилось и что стряслось (не знаю, замечали ли вы, но иногда что-то может просто случиться, а иногда — стрястись). Я изложу события сухо и лаконично, избегая лирических отступлений, не оставляя возможности для двойственного прочтения. Я напишу так: произошло нечто; нечто произошло по такой-то причине; сначала произошло то, потом это, потом еще что-то… Когда я расскажу все, из этого получится роман. Я отнесу его издателю, и дело с концом.

Как же я был наивен в те годы (когда роман вышел, мне стукнуло пятьдесят три). Сейчас я вам объясню, в чем выражалась моя наивность. Но сперва хочу предупредить вас: Мадам Бовари — это не я!

Другими словами, прекрасная Гортензия — это не мадам Бовари, я — это не прекрасная Гортензия, а следовательно, мадам Бовари — это не я. К тому же Гортензия прекрасна, молода, и она героиня, а я немолод, не прекрасен и не герой: отец Синуль и Джим Уэддерберн, приятель Лори (он тоже романист, но, на его счастье, романист английский), не сговариваясь, сказали мне: «Ты не герой».

Когда роман вышел в свет, меня переполняли радужные надежды. Для того чтобы вы смогли измерить всю глубину моего разочарования, я ознакомлю вас с наиболее важными отрывками из моей (неопубликованной) переписки с Издателем. Предоставляю вам их В ПЕРВОЗДАННОМ ВИДЕ. Я только вычеркнул некоторые фамилии: мало ли, вдруг кто-нибудь на меня в суд подаст.

Еще одно уточнение: мой роман, как все современные французские романы, целиком списан с «Унесенных ветром».

Письмо Автора Издателю, приложенное к корректуре его романа под названием «Прекрасная Гортензия»

Сквер Отцов-Скоромников, 4 марта 19…

Дорогой Издатель,

Вы пожелали, чтобы я прочел корректуру романа некоего Жака Рубо под названием «Прекрасная Гортензия». Я проделал эту работу и возвращаю вам корректуру, надеясь, что вы взамен пришлете мне корректуру МОЕГО романа под названием «Прекрасная Гортензия». Должен вас предупредить: в романе, который вы мне прислали, имеются поразительные совпадения с моим романом, и в таком количестве, что в случае его опубликования может быть возбуждено дело о плагиате. Он слово в слово совпадает с моим романом, если не считать пробела перед 28-м знаком на 7-й снизу строке на странице 168 моей рукописи, а также недостающих слов на 18-й снизу строке 169-й страницы: приблизительное (поскольку они отсутствуют) количество этих слов указано на стр. 219.

Инспектор Блоньяр, к которому я тут же обратился за советом, был категоричен: очень маловероятно, что речь идет о совпадении.

Вдобавок, «плагиатор» (если тут действительно, как я опасаюсь, однако не решаюсь утверждать, имел место плагиат), по мнению инспектора, лицо польдевской национальности. В самом деле, легко заметить, что скобки в тексте очень часто открываются, но не закрываются (быть может, они закрываются где-то вне текста, но тогда где именно?). Известно, что в логике существует так называемая польская система обозначений, в которой скобки всегда только открываются, но не закрываются. Однако польская система, по сути — польдевская, как и ее изобретатель, профессор Лукашевичманской. Что и требовалось доказать.

С глубоким авторским уважением

Автор

P.S.: Я слышал (хоть и не решаюсь в это поверить), будто в этом году вы собираетесь публиковать не только мою книгу. Не кажется ли вам, что это приведет к прискорбной путанице в умах читателей и нанесет ущерб не только моему Произведению, но и вашей репутации?

Шестое письмо Автора Издателю

Город, улица Вольных Граждан, 53

(число не указано)

Автор романа «Прекрасная Гортензия» —

Издателю романа «Прекрасная Гортензия»

Дорогой Издатель,

Как мы с вами договаривались,… числа, в первый День Продажи Моего Романа (точную дату не указываю в целях безопасности) в трех книжных магазинах нашего Города, выбранных на плане наудачу, по так называемому «методу Монте-Карло», рекомендованному Франсуа Ле Лионнэ, основателем-председателем Улипо, а также его секретарем Марселем Дюшаном.

Я предполагал, что все случайные и ненужные книги будут убраны с полок, что мой роман будет выложен на столах стопками по четырнадцать экземпляров, а рядом с ним (но не в таком количестве и не на таком видном месте) — труды, которые могут упростить и облегчить чтение моего произведения:

«Мой друг Пьеро» Раймона Кено

«Einführung in der Thäorie der Electrizität und der Magnetismus» Макса Планка (гейдельбергское издание 1903 года)

«Prolegomena rhytmorum» отца Ризольнуса

«Провансальская кухня» Ребуля

«Adversos mathematicos» Секста Эмпирика.

Я с удовольствием представлял себе, как люди, желающие приобрести мою книгу, по просьбе приветливых продавцов выстраиваются в длинные очереди, держа в руке талон с порядковым номером и маленькую анкету, в которой указан их возраст, потолок (не могу написать «пол»: моралисты по судам затаскают), имя и профессия, как они подходят к столу, и каждый взамен денег получает именной экземпляр с дарственной надписью, только что сделанной на компьютере.