Читать интересную книгу Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me) - laventadorn

— Держи.

На его лице читалось раздражение; никаких следов уже привычной окклюменции.

Не сказав ни слова, она приняла стакан и отпила глоток. Вода омочила горло — ох, какое блаженство...

Все еще недовольный, Северус снова опустился на стул. Лили знала: он злится, что его даже не выслушали, но все равно не собиралась ввязываться в очередную разборку из-за Темных искусств. Она на дух не выносила такие споры; им двоим никогда не удавалось договориться до чего-то внятного, и все обычно заканчивалось долгими молчаливыми обидами, а ей не хотелось повторения — ни ссориться, ни снова путаться в тенетах этой проблемы... Ведь именно такие глобальные разногласия когда-то и привели их дружбу к окончательному разрыву. А потом — померкли и перестали казаться важными: какой в них смысл, когда умираешь и теряешь все на свете?..

Как же его, оказывается, много — того, повторения чего ей бы не хотелось.

— Сев, — позвала она негромко. Он мельком глянул на нее, но его раздражение так и не улеглось. — Я не... я лишь не хочу снова поссориться из-за Темных искусств, только и всего. Я же знаю, что мы из-за них поссоримся, а я этого не хочу, вообще ни из-за чего, ну разве что из-за ерунды какой-нибудь, понимаешь? И это все. Ничего больше.

И когда только успел померкнуть ее праведный гнев? А святая уверенность в том, что ее первейшая обязанность — раскрыть ему глаза и убедить, что Темные искусства — это зло? Скорее всего — когда она попробовала, но он все равно пошел по этой дороге и закончил свой путь человеком, который вчера едва не умер от угрызений совести.

Или же тогда, когда она его простила. Она ведь и правда это сделала, иначе контрзаклинание бы не сработало.

Северус взглянул на нее пристально и наконец сказал:

— Все, о чем я тебя прошу — подумать о том, что за эти годы я, возможно, стал разбираться в темной магии лучше, чем когда-то в шестнадцать. В шестнадцать я был... полным идиотом.

Лили показалось — в воздухе так и повисло недоговоренное "...и возможно, что я понимаю в этом куда больше, чем ты в свои двадцать с хвостиком".

— Ну да, ты знаешь гораздо больше меня — в этом я даже не сомневаюсь, — она пыталась говорить взвешенно и непредвзято. — Но Сев... я так ненавижу их обсуждать. Ты ими занимался, я знаю, и это — это ничего страшного, вот. Я... это все теперь в прошлом. Честно-честно.

Северус не сводил с нее глаз. Сцепил вместе пальцы, потирая костяшки левой руки. "Пожалуйста, не заставляй нас снова ссориться", — взмолилась она мысленно, не зная, способна ли его легилименция это уловить.

— Меня изменили вовсе не Темные искусства, — произнес он наконец. — Если ты этим вопросом задаешься. И тебе никогда не удастся пропустить через себя столько силы, чтобы она тебя изменила — если ты опасаешься именно этого.

Лили моргнула.

— Я — что?..

— Темная магия, как и любая другая, оперирует заклинаниями разных уровней сложности, — он продолжал за ней наблюдать — словно пытался рассчитать предел ее прочности. — Со светлой все точно так же. На первом курсе Минерва учит студентов превращать спички в иголки, на седьмом — превращать мебель в животных. Первокурсник не справится с непростой магией; так и ты не сможешь сразу наложить высшее темное заклятье. А чтобы отдача от заклинания, о которой я уже упоминал, начала оказывать влияние на психику волшебника, он должен весьма преуспеть в Темных искусствах.

— Но Контрапассо — то, что оно с тобой сделало... Сев, это тебе не спичку в иголку превратить!

— Да. Но понятия "могущественное заклинание" и "заклинание, могущественное по меркам темной магии" вовсе не равнозначны.

И лишь тогда Лили осознала, что он опять подвел ее к разговору о Темных искусствах. Вот же хитрая сволочь. Отставив стакан в сторону — чтобы не уронить его, не разбить и не запустить им в стенку — она взглянула на Северуса в упор:

— Ладно, будь по-твоему. Но лучше бы оно того стоило — для тебя же лучше... Отчего ты думаешь, что это заклинание темное?

— Я всего лишь строю гипотезу, — по его меркам это прозвучало почти примирительно. — Основываясь на тех симптомах, которые ты описала. — Затем он резко сменил тему: — Ты знаешь, как работает светлая магия?

— Я... — она не знала. Ну не глупо ли? — Через волшебную палочку? Но нет — для темной она тоже нужна, значит, дело не в...

— Светлая магия использует палочку, чтобы позволить волшебнику контролировать его собственную силу. Представь, что ты пытаешься набрать воды из ручья: твоя палочка в этом случае выступает как ковш, и чем ты могущественнее — тем больше тебе в него удается набрать. Поначалу воды — или же силы — удается зачерпнуть совсем чуть-чуть, отсюда превращение спичек в иголки; но тренированный волшебник уже способен превращать неодушевленные предметы в живые существа.

— Ясно, — пока что ей и впрямь все было понятно.

— При этом ты используешь только свою собственную силу, а волшебная палочка выступает как своего рода канал. Концентрируясь и прилагая волевое усилие, ты заставляешь систему работать; вопрос только в том, насколько ты контролируешь свои способности. Но после того, как письменный стол превратится в поросенка, силы у тебя не прибавится — ты воспользовалась только тем, что и так было твое. Темные же искусства используют как канал не волшебную палочку, а самого волшебника.

Лили моргнула.

— Вернемся еще раз к ручью, — его голос стал таким же, как когда он рассуждал о Волдеморте-политике: повелительным и почти гипнотизирующим. — Когда ты занимаешься светлой магией, из ручья невозможно набрать больше воды, чем тебе позволяет твой ковш. Твой потенциал конечен. Но если прибегнуть к темной магии, то можно получить доступ к той силе, которая иначе была бы тебе неподвластна. И инструмент в этом случае — ты сам, а не твоя волшебная палочка, хоть она и используется для того, чтобы направить призванную волшебником силу. Но сама сила тебе не принадлежит; она поступает извне. Именно поэтому сопоставимые по сложности темные и светлые заклинания влияют на окружающее в разной степени: эффект от низшего светлого заклинания будет весьма незначительным, а от низшего темного — куда как ощутимее.

— Ага... Так ты поэтому сказал, что Контрапассо могло так сильно на тебя подействовать, хоть оно и низшее... — Означало ли это, что с низшим темным заклинанием по силе сопоставимо только высшее светлое? Если да, то высшее темное... От этой мысли ее замутило.

Он слегка склонил голову — словно в полукивке; волосы завесой накрыли щеку.

— В том числе и поэтому Темные искусства так манят людей: им кажется утомительным и скучным возвращаться к светлым заклинаниям, которые требуют таких серьезных усилий, но так мало дают взамен. С темной же магией всякий раз, как ты заставляешь себя сделать еще шаг, то получаешь доступ ко все возрастающей силе. Но за все нужно платить — таков основной закон магии; все, что Темные искусства дают, они в равной же степени и забирают.

— Боль, — поняла Лили, вспоминая, как вертелся перед глазами мир и пульсировало все тело. — Отдача от заклинания.

— Да. — Он выглядел довольным — из-за того, что она не потеряла нить беседы? — Все, что ты описала — дезориентированность, повышенная светочувствительность, тупая боль и вестибулопатия — обычные побочные эффекты темного заклинания низшего уровня.

— И что, это считается слабой отдачей? В меня же словно грузовик врезался!

— И именно по этой причине люди, как правило, не преуспевают в темной магии, несмотря на все свое бахвальство, — эти слова Северус проговорил так, словно они мало что значили. — По сравнению с отдачей от заклинания среднего уровня тот же Круциатус — все равно что шлепок по ладони. Поэтому во время войны в основном использовались лишь низшие темные заклятья, и даже в среде Пожирателей Смерти, где Темные искусства не просто поощрялись, а расцветали пышным цветом, только очень немногие были способны освоить что-то, кроме самого простого.

Лили молчала, обдумывая услышанное, сама не зная, хочется ли ей расспрашивать дальше.

— А кто освоил высшие? — к концу этой фразы ее голос едва не сошел на нет. — Малфой?

Северус фыркнул, словно эта идея основательно его позабавила.

— Люциус не дотянул даже до среднего уровня. Я не преувеличиваю в отношении боли, Лили. Помнишь, что было, когда ты открыла глаза?

Только не красней, только не красней... Сев что — тоже зарделся? Ну да, сконфузишься тут, когда ни с того ни с сего так руки распускают...

— Я имею в виду твои эмоции, — кашлянув, пояснил он.

— Я... я до смерти перепугалась, — припомнила Лили. — С тобой... с тобой мне ничего не грозило — я это знала, как и то, что ты... что с тобой мне станет лучше.

— И это тоже связано с отдачей от заклинания, — сказал он негромко. — Конкретное чувство и степень его выраженности коррелируют с назначением примененного заклинания, а не с намерениями волшебника. Контрапассо заставляет терзаться, вызывает мучительный страх... ты испугалась. Что, опять же, не доказывает с необходимостью, что это непременно темное заклинание — или, по крайней мере, основанное на тех же принципах действия — но такое предположение выглядит логичным.