Читать интересную книгу Генрих Третий. Последний из Валуа - Филипп Эрланже

Герцоги де Гиз и де Майен, представлявшие кардинала Бурбонского, и посол Испании Мендоса 31 декабря 1584 года подписали в Жуанвиле секретный договор, согласно которому учреждалась «постояннно действующая Лига для сохранения католической религии», наследником короны признавался кардинал. Филипп II обещал годовую субсидию в 600 000 экю.

Генриха часто упрекают за то, что он не выбрал одно из трех возможных решений: не присоединился к Лиге, став ее главой, не заключил союза с королем Наваррским и с протестантами и, наконец, не создал своей партии, ориентирующейся только на короля. Но упрекающие его забывают, что у Генриха не было никакой политической поддержки.

Он пытался продолжать свою реформаторскую деятельность: издавал указ за указом, сократил свою свиту со ста пятидесяти до двадцати четырех человек, ввел при дворе более строгие нравы, опубликовал свод правил этикета. Не доверяя никому, он принимал теперь наедине только своих фаворитов. Истовый католик, Жуайёз примкнул к Лиге. Напротив, д’Эпернон, заглядывающий дальше в будущее, выступал за союз с Генрихом Наваррским, требовал, чтобы ему отдали под командование армию, и тогда он усмирит мятежников. Он даже получил в свое распоряжение 6000 швейцарцев.

Лига открывает военные действия: 21 мая 1585 года Гиз бросает на захват Шалон-сюр-Мер 6000 человек, а его союзники осаждают Дижон, Масон, Оксон, Амьен, Пикардию, Нормандию, откуда Жуайёз собирается изгнать герцога д’Эльбёфа; Бретань и Бургундия поднимаются, поддерживая их. Наконец и безумная королева Наваррская, про которую поговаривали, что она повинна в неудавшемся отравлении своего мужа, присоединяется к Лиге и закрывает ворота Ахена, своего графства, давая таким образом сторонникам Гиза ключ креке Гаронне.

Король писал Беарнцу: «Брат мой, несмотря на все мое сопротивление, я не в силах помешать дурным намерениям герцога де Гиза. У него прекрасная армия, поэтому берегите себя. Насколько мне известно, Вы находитесь в Кастре для переговоров с моим кузеном герцогом де Монморанси. Я направлю к Вам в Монтобан дворянина, который передаст Вам мою волю.

Ваш добрый брат Генрих».

В Пероне члены Лиги провозглашают манифест, предлагая королю вступить с ними в переговоры, а королеве-матери выступить в качестве посредницы. Несмотря на свою простуду, старая королева отправляется в Эперне, где она встречается с Гизом. Их трудные, драматичные переговоры длятся три месяца.

Последний удар Генрих получил от своей матери. Екатерина всегда относилась к политике как к семейному делу. Если она не перестанет преклоняться перед своим обожаемым сыном, ей придется стать свидетельницей того, как королевская власть ускользает от членов ее семьи и переходит к королю Наваррскому, которого она ненавидела больше всех на свете. После того как в течение двадцати пяти лет она боролась против предсказания астролога о восшествии на трон Бурбонов, она не могла смириться с бесплодностью своих усилий. Екатерина с большой нежностью относилась к детям своей любимой дочери, герцогини Лотарингской. И верная принципам, которых она придерживалась все свое царствование, королева-мать хотела перед смертью быть уверенной, что корона достанется тому, кто ведет свой род от Генриха II. Это была опасная игра, направленная против короля и против Лиги.

Как и в 1576 году, она настаивает на том, чтобы король принял требования заговорщиков. Екатерина поднимает вопрос о доверии: или ее договор будет ратифицирован, или она прекратит переговоры, предоставит событиям идти своим чередом. Некоторые историки упрекают Генриха, что он не вскочил на коня и не призвал верных дворян, пусть даже протестантов. Но это означало рисковать судьбой Франции. У Генриха было ощущение, что его все предали и обложили со всех сторон. Напрасное сопротивление лишь приблизило бы триумф его противников, капитуляция же позволяла сохранить надежду на будущее. Он уступил.

Он должен был пойти на оплату не только армии Лиги, но и личной охраны кардинала Бурбонского, Гизов и герцога Меркёра. Гиз получил Тул, Верден и Шалон, кардинал – Суассон, Майен – Дижон и Бон. Другим достались титулы и деньги. По договору, подписанному в Немуре 7 июля 1585 года, протестантизм был запрещен.

Генрих 18 июля появился в парламенте, чтобы торжественно объявить о полном провале своей политики. Новый эдикт аннулировал все мирные договоры, заключенные ранее, объявлял ересь вне закона, предписывал гугенотам перейти в другую веру или в течение шести месяцев покинуть страну. И члены парламента, все истовые католики, увидели, как перед ними встает призрак инквизиции.

Выходя из парламента, Генрих обратился к кардиналу Бурбонскому: «Дорогой кузен, я несколько раз заключал мирные договоры против моей веры по своей воле, поскольку видел в том необходимость для процветания моего народа. Теперь я подписал договор согласно своей вере, но против своей воли, потому что он ведет к разорению моего государства и моего народа».

Глава 11

«Они окружили меня, как зверя, хотят загнать в ловушку»

(18 июля 1585 – 23 декабря 1587)

Немурский договор и эдикт от 18 июля поставили Францию на грань революции. Как в самые черные дни, в задних комнатах своих лавок буржуа копили оружие и еду. Замки ощетинились подъемными мостами и даже монахи учились держать в руках аркебузы.

Узнав об успехе своих противников, король Наваррский проронил только одно слово: «Удивительно», – но удивлялся он недолго. Уже с 9 августа он вместе с Монморанси, вождем умеренных католиков, возглавил «Контр-лигу законопослушных граждан», обратившись за помощью к королеве английской и к Германии.

Сторонники Гизов тут же воспользовались этим предлогом, чтобы посеять страх среди католиков. Внутри Лиги ее главари организуют ассоциации, в которые для борьбы с гугенотами объединяются торговцы, судьи, студенты. Можно было видеть, как они прохаживаются, высмеивая Валуа и Бурбонов. И после моленья в одном из своих любимых монастырей король, выходя, вполне мог увидеть на дверях листок с оскорбительным куплетом.

Генрих остался один между двух партий. В конце июля Гиз, решив уничтожить своего противника, уезжает из Парижа, рассчитывая на то, что благодаря интригам Екатерины и политике Жуайёза руки у него будут связаны. В самый трагический за все царствование момент Генрих теряет также и мать, которую он в течение трех месяцев отказывается видеть, не веря больше, что может на нее положиться.

Затерявшись в глубине Лувра, где денно и нощно его охраняют Сорок Пять верных, Генрих III, странно улыбаясь, повторял: «Они окружили меня, как зверя, хотят загнать в ловушку».

Из-за жестоких мигреней и частых болей в желудке в свои тридцать четыре года король выглядел на пятьдесят. Именно к этому времени относится его знаменитый портрет, на котором Генрих, постаревший, плохо выбритый, так не похож на свои изображения, сделанные в молодые годы.

Постоянные заботы и тревоги нисколько не изменили жизни Генриха, а напротив, еще сильнее подтолкнули его к мистицизму и разврату. Стояли ли за этим презрение или бравада, но король, казалось, делал все возможное, чтобы разочаровать свой народ. В это самое лето, пожалуй, фатальное для его правления, Генрих страстно увлекся игрой в бильбоке. Король столь яростно крутил подвешенный на веревке шарик, словно старался отвести от себя все несчастья и невзгоды. Возможно, он бы и преуспел, не появись у него неожиданно противник в самом Риме.

Папа Григорий XIII умер, передав тиару Сиксту V. Этот горячий, порывистый и деспотичный старик ненавидел Валуа. Как только его избрали, он отлучил от церкви принцев-протестантов, объявив, что все их состояние переходит к королевскому дому. Несмотря на возражения роялистски настроенных советников, парламент утверждает эту буллу.

Раскаленные от ярости добела, сторонники Лиги требовали, чтобы король повел их в бой против гугенотов, иначе они выстригут тонзуру брату Генриху. Перед угрозой мятежа король отступает. Следуя советам матери, с которой он по необходимости помирился, Генрих 7 октября издает эдикт, согласно которому протестанты должны в двухнедельный срок перейти в католицизм или покинуть пределы Франции. Король Наваррский собрался было начать переговоры со своим шурином и выразить королю свой протест, но принц Конде тут же занимает Сентонж, развязав тем самым войну, которая продлится тринадцать лет…

Война… Дабы вести ее, даже против собственной воли, Генрих вынужден сначала осуществить реформы: денег в казне не было и пришлось восстановить продажу государственных должностей.

В боевых действиях примут участие четыре корпуса католиков, две королевские армии под началом д’Эпернона и Генриха дю Бушажа, к которому вскоре присоединится его брат, а также две армии Лиги – одной из них будет командовать Майен, а другой – Меркёр. Разбив на голову армию Меркёра, Конде весьма неосторожно направился в сторону Пуату, но встретил отпор со стороны армии дю Бушажа. Потерпев поражение, Конде поворачивает назад и сталкивается с д’Эперноном. Попав в ловушку, его люди в панике бегут. Сам принц, забыв о гордости, облачился в одежду простого солдата и ползком добрался до места, откуда 30 октября 1585 года небольшое суденышко доставило его на остров Гернси. Король Наваррский долго смеялся, счастливый, что ему удалось отделаться от своего сварливого кузена.