Читать интересную книгу Генрих Третий. Последний из Валуа - Филипп Эрланже

Сын Карла V предпочитал успеху совершенствование своего внутреннего мира; события внешние затрагивали его гораздо меньше.

Он был замкнут и малообщителен. Задолго до того, как был построен Эскориал18, что случилось лишь в 1584 году, Филипп II окружил свою персону таинственным церемониалом. Он правил вдали от армии, вдали от толпы, вдали от суеты своего времени. Кабинет его, который в Эскориале превратится в настоящую келью, был святае святых – отсюда уходили приказы на поля сражений и на флотилии, к вице-королям и к посланникам, в Брюссель и в Лиму, в Милан и в Мексику.

Этот постоянно терзаемый угрызениями совести затворник, сдержанный, бережливый, сосредоточил в своих руках управление всеми, даже самыми мелкими делами королевства. Медлительность его правительства вошла в поговорку. Это была автократия, истоки которой крылись в страхе перед активными действиями. Власть в своих руках тут держала не знать, а церковники, законники, полицейские, чиновники. Испания – палитра, на которой извечно смешиваются контрастные и жестокие цвета! Это было государство современников Святой Тересы и последних конкистадоров, это была эпоха, когда признавалась только неистовая жертвенная любовь, когда яростно защищали свою честь. Сам по себе характер власти был таков, что вел не только к социальному и экономическому параличу, но и к золотому веку в истории цивилизации.

Белокурый, с бесцветными глазами, Филипп, матерью которого была Исабель Португальская, а отцом – император Карл V, обладал глубоко испанской душой. Главной задачей своего правления он считал «служить Испании», точно так же главной своей целью, как человек верующий, он поставил сохранение старых устоев и обычаев. Все несчастья его происходили от слишком большого могущества, оттого, что он был властелином чудовищной империи. Поскольку его представление о политической и религиозной диктатуре, доведенное благодаря инквизии до крайности, чрезвычайно льстило самолюбию испанцев, вся страна объединилась в стремлении вести практически в одиночку религиозные войны за чистоту веры. Увы! Остальная часть Европы только и ждала возможности сбросить это ярмо и нисколько не противилась распространению религиозной ереси и падению нравов.

Можно смело утверждать, что Филиппу II были отвратительны крестовые походы, и чтобы пойти на подобный шаг, он должен был ощущать угрозу протестантской революции, которая могла покончить с его религией, его династией, его государствами. Поэтому он и возглавил борьбу за то, что даже его современники, не колеблясь, называли всеобщей монархией. На самом деле он не хотел ничего завоевывать – он хотел только сохранить то, что имел.

Поэтому он оплел мятежную Европу гигантским заговором, успех которого оправдывал любые средства.

На следующий же день после смерти дона Хуана, который сделал его союзниками шумное братство иезуитов, судьба, казалось, предоставила королю Испании еще одну возможность. Резкий раскол произошел между католической Бельгией и протестантскими Нидерландами; новый губернатор Нидерландов, герцог Пармский Александр Фарнезе, казалось, справится наконец с непокорными фламандцами. В Шотландии в результате государственного переворота, совершенного именем малолетнего короля, власть оказалась в руках католической партии, другими словами, – Испании. И лишь одна крепость оставалась неприступной – Англия, которую стерег дракон по имени Елизавета.

Против вражеских солдат, кораблей, соглядатаев у мрачного монарха было грозное и непобедимое оружие – легенда об одной женщине. Перевозимая из темницы в темницу, неотступно преследуемая неутихающей ненавистью своей соперницы, Мария Стюарт в сознании толпы превратилась в гонимую мученицу. Ее необыкновенная красота нарушала покой сердец, ее трогательные, возвышенные, иногда сатирические послания ходили по рукам, вызывая у женщин слезы, а у мужчин ярость, возмущение, любовь. Многочисленные мятежники видели в ней единственную законную королеву Англии. И как только Елизавета стала бы жертвой этой экзальтированной толпы, Испания тут же гарантировала трон Марии Стюарт, а Англия превращалась в вассала Филиппа II.

А что же Франция? Чтобы быть уверенной в нейтралитете этой страны, Испания постоянно подтачивала ее изнутри, разжигая волнения и мятежи. Начиная с 1578 года, Габсбурги подталкивали своего союзника, герцога Савойского, захватить Женеву, опорный пункт для атаки на Лион. Генрих III отбивает удар, заключив, вопреки мнению своего совета, тесный союз со швейцарскими кантонами. Годом позже мятеж Бельгарда позволил присоединить Салюс, служивший воротами Альп.

Дважды потерпев поражение, Филипп II предлагает союз Гериху Наваррскому, однако тот, по счастью, не соглашается.

На юге, на востоке и на севере его королевства Генриху III везде и всегда угрожал этот дамоклов меч. Главной задачей монарха стало помешать Испании проводить ее политику, не рискуя при этом втянуть Францию в войну, которой страна бы не выдержала. Филипп II больше не хотел прибегать к силе оружия, поэтому все сводилось к лицемерной дуэли, бесконечным интригам и ударам из-за спины, внешне же отношения двух правительств были изысканно вежливы.

Генрих, еще раньше давший разрешение своему брату возглавить военный поход во Фландрию, теперь раскаялся, поскольку Генеральные штаты Нидерландов потребовали личного присутствия короля Франции. Рассчитывая сорвать эту встречу, Генрих III выдвинул невыполнимое требование об аннексии Фландрии и, после отказа принца Оранского, запретил Франсуа продвижение войск.

Монсеньор был в ярости. Напрасно королева-мать отправляла ему послание за посланием, непокорный герцог Анжуйский назначает место сбора своих солдат и отправляется туда сам, дабы возглавить армию. Бросившаяся следом за ним Екатерина нагоняет его в Алансоне и умоляет не ввергать страну в эту авантюру, но видя, что все усилия ее пропадают втуне, теряет терпение и переходит на крик. Король реагирует мгновенно – он попросту хлопает дверью, а несколько дней спустя публикует манифест, в котором, по-существу, объявляет войну Испании.

Как ив 1578 году, под его знамена собирались полуголодные, оборванные офицеры и дворяне-протестанты; к ним присоединился и Сен-Люк. Эти банды, на содержание которых не было денег и которые нечем было кормить, жили за счет крестьян, наводя на местное население настоящий ужас. Король, «возмущенный тем, что брат пошел против монаршей воли и смущает подданных», не удовлетворился извинениями испанскому послу. Он созвал свои полки в Компьене и отдал приказ «разбить» герцога Анжуйского.

Екатерина была в отчаянии: война между двумя братьями таила еще больше опасностей, чем война с другим государством. Монсеньор, выйдя из повиновения, вполне был способен резко изменить свой курс и обратиться за помощью к Филиппу II.

Франсуа 18 августа 1581 года вынуждает испанцев отдать ему Камбрай, а 7 сентября занимает Като-Камбрези.

События эти оживили в королеве английской погасшую было любовь. Сильно обеспокоенная католическими заговорами, она направляет в Лувр своего министра Уолсингема с целью убедить Генриха III ввести войска в Нидерланды. Осторожный Генрих просит сначала подписать договор. Как только ее величество подпишет давно подготовленный договор и станет женой герцога Анжуйского, Франция тут же займет решительную позицию против Филиппа II. На самом деле Уолсингем хотел, чтобы Франция на континенте отстаивала интересы Англии, и требует: сначала военное вторжение, потом все переговоры о свадьбе, – но Генрих твердо стоит на своем. В ноябре все денежные ресурсы Франсуа были исчерпаны. Не получив никакой поддержки от короля, он вторично появляется в Англии, надеясь покорить свою странную невесту. Он и не представлял, как подвел его Симье, который должен был представлять интересы Франсуа – вместо этого он сам стал любовником королевы, да к тому же еще получал содержание от Генриха III.

Прогуливаясь с герцогом Анжуйским по галерее своего дворца, Елизавета неожиданно поворачивается к послу Франции, следующему за ними на некотором отдалении: «Напишите вашему королю, что монсеньор будет моим мужем!»

И так же неожиданно крепко целует герцога прямо в губы и дает ему свое кольцо.

Значило ли это формирование антииспанской коалиции? Увы! Уже на следующий день королева признается, что очень боится потерять свою популярность в народе, резко настроенном в отношении смешанного брака. Однако когда Франсуа срочно отправился в Нидерланды, где испанцы предприняли дерзкую вылазку, Елизавета дала ему в помощь сто британских дворян и разрешила писать к ней, обращаясь: «Королеве Англии, моей жене».

Монсеньор добился, чтобы его провозгласили герцогом Брабантским, но Генрих прекрасно понимал, сколь опасно строить какие-либо планы на такой зыбкой основе, как желание Елизаветы. Каждый из двух монархов старался, не заходя слишком далеко, заставить другого выступить против Испании и припугнуть Филиппа II.