Сексуально до дрожи.
— Я куплю тебе самое охуительное, — обещает он.
— Ты еще даже не начал искать.
— Но я найду. Обещаю. Такого, как у тебя, больше не будет ни у кого!
* * *
Сначала меня осматривает врач. Глеб находится рядом все время, а потом, после ухода врача, вынуждает лечь:
— Проблемная, тебе нужно отдохнуть.
— Тебе тоже, Глеб.
Глажу пальцами заострившиеся скулы на лице любимого мужчины. Он устал, вымотан. Видно же по залегшим, глубоким теням под глазами и глубоким бороздам морщин на лбу.
Но он находит для меня сил, чтобы улыбнуться.
— Нужно решить кое-что. Понимаешь же, Анна-Мария. Ты все понимаешь. Мне не нужно объяснять.
— Да. Но потом? Придешь ко мне спать?
— Только спать? — задумывается. — Я рассчитывал на поощрительный секс. Минет, на худой конец.
— Худой конец? Это ты так о своем толстом отзываешься? — хихикаю над своей пошлой шуткой.
— Какая ты стала пошлая и горячая штучка! — улыбается широко. — Я хочу остаться. Правда, хочу. Однако отцу я сейчас нужен больше. Он не соврал насчет рака, а новые подробности о делах Макса ударили по нему сильнее, чем он показывает.
— Тогда я буду ждать.
— Я обязательно к тебе приду.
Целую его, притянув к себе за шею. Глубокий поцелуй превращается в интимный танец — чувственный секс наших губ и языков. Постукивают зубы, плавятся разумные мысли, но вместе с этим приходит понимание, что теперь мы — точно одно целое.
— Иди, — отрываюсь со стоном. — Реши все, что нужно, и приходи.
— Подумаешь насчет моего конца? — поднимает уголок рта.
Ох, я таю от этой фирменной ухмылочки.
— Я даже знаю, что с ним сделаю, — посылаю воздушный поцелуйчик Бекетову.
Глеб направляется на выход.
— Что будет с Максом? — спрашиваю вдогонку.
— Я бы его убил, — отвечает просто. — Но отец будет против. Мы решим, как поступить с ним. Спи!
— Гле-е-е-еб! — зову его еле слышно.
— Что?
Посылает пытливый взгляд.
— Ты впервые сказал «мы». Про отца и про себя. Мы, — повторяю. — Это хорошо. Я рада, если у вас все наладится.
— Мы, — повторяет он. — Это не только его касается. Но и… — показывает на себя и на меня. — Нас тоже. Мы… — повторяет он, смакуя.
Его глаза горят. Становится физически больно смотреть в них.
Однако я все же смотрю и начинаю гореть в ответ.
— А еще ты меня любишь, — говорю, набравшись смелости.
Чувствую, что это так. Каждой клеточкой тела и души.
— Люблю.
Уходит.
Так просто.
Сказал самое сложное и просто закрыл дверь.
Одним словом перевернул мне душу, заставил сердце разрываться и фонтанировать счастьем.
Люблю.
* * *
Уснуть у меня так и не получилось. Слишком много переживаний за один день. Не могу остаться в стороне, когда внизу решаются важные вопросы.
Промучившись половину ночи, неслышно спускаюсь на первый этаж, иду в направлении громких голосов и прячусь за последним рубежом. Осторожно выглядываю из-за угла и смотрю в направлении гостиной.
Мужчины спорят.
Обстановка накалена предельно. Глеб и его отец пытаются переубедить друг друга, масла в огонь подливают близнецы, которые снова сплотились, чтобы не стать добычей Бекетовых.
Осторожно подбираюсь ближе, чтобы спрятаться за широкой, тяжелой портьерой, но в последний момент замечаю, что место уже занято.
Профиль мужчины я узнала сразу же.
— Лев! Ты подслушиваешь? — спрашиваю удивленно.
— Это ты собралась подслушивать, — отзывается невозмутимо. — Я же добываю важную информацию. Для тебя, между прочим. Я должен знать, о чем они собираются договариваться.
— И как успехи?
— Иди наверх. Это надолго. Здесь тебе нечего делать.
Стоило неприятностям испариться, как меня снова задвигают за кулисы.
Вздыхаю тяжело, почти мгновенно закашливаюсь.
— Накурили! Из-за сигаретного дыма даже дышать невозможно.
— Я говорил, что тебе сюда соваться не стоит! — безразлично заявляет Адвокат.
— Нужно как-то прекратить…
— Спор? Он едва начался. Тебя не услышат! — словно читает мысли, что я хочу встрять.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Выстрели в воздух! — прошу мужчину.
— Из чего? Оружия у меня нет. Не пушку же доставать… — намекает на содержимое своих трусов.
— Боюсь, твоя пушка никого из них не впечатлит. Даже близнецов!
Адвокат аж поперхнулся.
— Ты просто мою пушку в деле не видела! — начинает оскорбленно.
— Надеюсь, никогда не увижу!
— Там есть на что посмотреть!
— Избавь меня от подробностей. Считай, что моим глазам будет слишком больно.
— Тебе такое просто не по зубам…
— Хватит нахваливать свои причиндалы! Разбей что-нибудь, если выстрелить нечем! — хватаю мужчину за рукав.
— Что именно?
— Да не знаю! Плевать. Тут все дорогое и настоящее. Бей, что хочешь! Только в ту сторону! — показываю пальцем. — Подальше от прохода.
— Почему?
— Потому что я не хочу идти по осколкам.
— Ох ты ж какая цаца! Русалкой тебе не стать…
— Ты разбиваешь или как? — начинаю злиться. — Ты вообще-то должен помогать мне совершать сделки.
— Сделки! Ты же хочешь перемирие. Что мне с этого перепадет?
— Я хорошо тебе заплачу. Но если откажешься — оплачу твои услуги за последний месяц носками. Самыми яркими, самыми вонючими китайскими носками…
— Матерь божья. Это же сколько вагонов с носками? — пытается сосчитать.
— Много. В них утонешь и твой дом, и твои виноградники! Причем, я буду считать, что расплатилась.
— Мы договаривались о другом.
— Да, но ты накосячил знатно!
— Ты же не знаешь, где я живу.
— Глеб ради меня узнает.
— Туше.
— Именно.
— Тогда давай вон ту вазу кину. Если уж речь зашла о китайцах, то грохнем вазу эпохи Цинь. Или Минь. Не силен в азиатской культуре…
— Неужели есть то, чего ты не знаешь! О… Я знаю, как тебя уесть, Лев! Я выучу китайский и буду давать тебе самые смешные прозвища…
— Ну-ну! Удачи. Китайский язык — сложный! — усмехается мужчина, направляюсь к вазе.
— Выучу. Я полиглот.
Бу-у-у-ух!
Ваза прилетает именно туда, куда я и захотела.
Эффект оказался тем, что надо.
Воспользовавшись молчаливой паузой, выхожу из укрытия.
— Можно открыть окно и освежить здесь?
— Мари! Ты должна спать! — хмурится Глеб.
— Вы орете. Не смогла спать.
Отец Глеба щелкает пальцами, прислуга, что подливает спиртное, отставляет в сторону бутылку рома, бросается выполнять поручение.
Я занимаю место рядом с Глебом на диване. Адвокат, немного помедлив, встает позади дивана.
— А это еще кто? — мгновенно напрягается Яков Матвеевич.
— Финансовый гений, гениальный юрист, Лев Эдуардович! — представляю мужчину.
Надеюсь, достаточно помпезно и внушительно.
— Надежный человек, — скупо добавляет Глеб.
— И что здесь делает этот гениальный и надежный человек?!
— Очевидно, представляет интересы Марианны, — вздыхает Бекетов.
— Я прослежу, чтобы сделки были составлены на условиях, выгодных Марианне Устиновой-Золотниковой, — серьезно заявляет Адвокат.
— А если я ничего подписывать не собираюсь? — усмехается Яков Матвеевич.
— Устные договоренности тоже считаются сделками.
— Даже письменные сделки нарушаются. Устные — тем более, — почему-то упорствует отец Глеба.
— Не рекомендую, — коротко отвечает Адвокат.
— Что?
— Предупреждаю, не угрожаю. Тем более, вы обо мне слышали и точно знаете, что я слежу… за исполнением крупных сделок.
— Отец, — просит Глеб. — Давай не будем сейчас срач разводить? Уверен, ты о нем слышал. Так что не ломай комедию, будто его не знаешь.
— Знаю! И теперь не уверен, стоит ли при нем обсуждать наши дела и составлять договоры! Прицепится к букве, вырвет страницу!
— Почту за комплимент, — отзывается Адвокат. — Могу сказать о вас тоже самое.
— Вы закончили лизать друг другу жопы? — прерывает обмен любезностями Глеб. — Мы так и не решили, что делать с этими… — смотрит яростно на Бергеров. — До сих пор не разбираюсь, кто из них кто.