— Есть Вейикие, — объяснял ей Дубомох. — Они не хотеть с нами водиться.
— Что ж, — отвечала Миа, — многие люди предпочитают иметь дело только с людьми.
— Нет, не так. Мы сйужить, а они — нет, потому что они… Ваш язык нет подходящее сйово. Это быть что-то вроде… Позиция. Высокое пойожение. Обязатейство. Честь.
— Может быть, вы имеете в виду классы? — спросила Миа. — Человеческое общество тоже делится на несколько классов, Дубомох. Высший класс, средний и так далее…
— Нет, Вейикие не так. Старые эйфы бояться быть здесь, бояться, что… — гном произнес какое-то слово, звучавшее как чихание с забитым носом. — Они бояться — оно может осйабеть, есйи они жить с йюди дойго.
— Короче говоря, этот субъект из квартиры в полуподвальном этаже считает себя лучше нас и боится набраться наших блох, так что ли? — спросила Миа, но Дубомох ее не понял, и ей пришлось долго объяснять, что такое «блохи» в фигуральном смысле. Когда она наконец закончила, пора было бежать на работу.
В тот день гномы пришли пораньше и повели Габи гулять в парк. Вернувшись домой после утренней смены, Миа на минутку остановилась в вестибюле, чтобы достать из ящика почту. Она как раз сражалась с толстым ворохом рекламных листовок и буклетов, застрявшим в узкой щели почтового ящика, когда дверь подъезда отворилась. Это были гномы и Габи, которые возвращались с прогулки. Дубомох придержал дверь, и девочка со Старой Ольхой вошли в подъезд. Габи что-то оживленно рассказывала, держа перед собой букет ярких сухих листьев. Увидев Миа, она вырвала у гномши руку и бросилась к матери.
— Мотри, мама, мотри! Истики!..
Миа опустилась на колено и распахнула объятия, как вдруг…
— Прочь с дороги!.. — В этих словах прозвучало столько холодной брезгливости, что Миа пробрала дрожь. Подняв голову, она увидела нового жильца, эльфа, который стоял в дверях подъезда сразу позади гномши. Он поднял руку, словно собираясь ударить Старую Ольху, и та попятилась. Габи, успевшая преодолеть половину вестибюля, остановилась и обернулась, чтобы узнать, что происходит. Подняв голову, она посмотрела на эльфа и… засмеялась.
У эльфа сделалось такое лицо, что у Миа душа ушла в пятки. В его глазах она увидела и гнев, и раздражение — и странное удовлетворение, почти радость. И еще — голод. Эльф смотрел на ее ребенка, едва ли не облизываясь, и Миа, не на шутку испугавшись, непроизвольно потянулась к Габи, чтобы прижать ее к себе.
Эльф двинулся вперед. Но не успел он сделать и двух шагов, как Дубомох одним быстрым прыжком, на какой его коротенькие кривые ножки, казалось, вовсе не были способны, заступил ему дорогу. Подняв обе руки вверх, Дубомох встал на пути эльфа как живой барьер.
— Нет, господин, нет!.. — проговорил он нетвердо.
Эльф поднял руку еще выше, словно готовясь швырнуть гнома через весь вестибюль. К этому времени Миа успела схватить Габи и, стоя на коленях, смотрела на эльфа снизу вверх. Она не знала, какая драма разворачивается у нее на глазах, но не сомневалась, что всем им грозит беда. Один взгляд эльфа пугал ее чуть ли не до потери сознания.
— Дай мне пройти, — сказал эльф. Его голос по-прежнему звучал холодно и ровно, но Дубомох задрожал. Его руки опустились, казалось, сами собой, однако он не двинулся с места.
— Нет, мийорд, — пробормотал он. — Прошу прощения, но я не могу… — И он низко поклонился.
Эльф смерил Дубомоха мрачным взглядом и добавил несколько слов на языке, которого Миа не знала. Его голос по-прежнему звучал совершенно спокойно, но Старая Ольха, которая стояла, прижавшись к дверному косяку позади эльфа, вдруг тоненько вскрикнула — и сразу зажала рот рукой. Эльф небрежно оглянулся на нее через плечо и сказал еще что-то. Потом он снова посмотрел на Дубомоха и поднял ногу, словно собираясь пройти сквозь гнома.
Но Дубомох не пошевелился, не отступил.
Еще примерно полминуты все пятеро стояли совершенно неподвижно, словно окаменев: Миа прижимала к себе Габи, Старая Ольха скорчилась у двери, эльф сверлил взглядом гнома.
Наконец эльф произнес еще какое-то коротенькое, непонятное словцо и, круто повернувшись через плечо, пулей вылетел на улицу. При этом он прошел так близко от Старой Ольхи, что бедняжка буквально вжалась в стену. Как только эльф исчез из вида, Дубомох бросился к жене, а Миа сунула почту в карман и поднялась, по-прежнему не выпуская Габи из рук.
Несколько минут спустя, когда они поднялись в квартиру, и Старая Ольха пошла купать девочку, Миа спросила у гнома, что случилось.
— Господин хотей забрать ребенок, и ему очень не понравиться, когда я не дать.
— Он хотел забрать Габи?! — Перед мысленным взором Миа на мгновение возник кошмарно-смешной образ: эльф, стоя перед Габи на коленках, делает девочке «козу». — Черта с два я отдам ему свою дочь! А зачем она ему?
Дубомох пожал плечами.
— Я не знать, что хотеть Вейикий, но… — Он немного помолчал, словно подыскивая правильное слово, но так и не нашел: — Мне показаться — этот эйф неправийный, поэтому я не мог отдать ему Габи.
— О, нет!.. — воскликнула Миа, со страхом глядя на Дубомоха. — Уж не хочешь ли ты сказать, что если бы этот эльф был правильным, ты не стал бы ему мешать?
— Нет, не войнуйтесь. Мы обязаны подчиняться Вейиким, но наше… — снова последовало уже знакомое Миа эльфийское слово, отдаленно похожее на чихание, — но наш дойг по отношению к вам и ребенку могущественнее.
— Могущественнее… — задумчиво повторила Миа. Это были типичные эльфийские штучки, которые она не совсем понимала, да и не стремилась понять — по крайней мере, пока от этого не зависели благополучие и безопасность Габи.
— Что он вам говорил, этот Великий? — снова спросила она.
Дубомох вытянул губы и наклонил голову, словно припоминая:
— Он… ругайся. Говорить, что мы запйатим за неповиновение. Теперь эйфы заставить нас вернуться страна под хоймом. — Гном посмотрел на Миа. — Вам придется искать новая няня для ребенок.
— Что?! Они не имеют права! — воскликнула Миа, чувствуя, как ее охватывает новый приступ паники. Гномам грозила беда, и вместе с ними рушился весь уклад ее жизни, которая только-только перестала представлять собой ежедневную борьбу с разнообразными и сложными проблемами.
— Но что они могут сделать? — сказала она. — Наказать вас? За что? За то, что ты не позволил этому субъекту забрать мою дочь? Да за это вас обоих наградить надо!
В дверях бесшумно возникла Старая Ольха, державшая в руках только что снятый с сушки свитерок Габи.
— Йюди говорить так, — согласилась она. — Мой Дубомох быть очень храбрый.
При этих ее словах Дубомох снова опустил голову, и кожа вокруг его седого хохолка покраснела от смущения.
— Но у Вейиких есть закон. Брауни дойжны подчиняться, — добавила гномша.
— У Великих есть законы, которые позволяют им красть человеческих детей?! — воскликнула Миа. — Я всегда думала, что это просто чушь из сказок. В противном случае эльфам, гномам и прочим феям не позволили бы остаться в людском мире. Я точно знаю: эль-фийские старейшины поклялись, что не крадут детей и не…
— Они не красть, — подтвердил Дубомох. — Мы тоже не красть. Но даже среди йюдей быть неправийные, — добавил он угрюмо, словно ему казалось неприличным напоминать Миа о подобных вещах.
— Так… — проговорила Миа. — Тогда скажите мне вот что: к кому из эльфов я могу обратиться и рассказать, что вы не хотели быть грубыми и просто не позволили этому неправильному эльфу забрать мою Габи? Или, может быть, где-то есть федеральный департамент по делам Волшебного Народца?
— Я знать только Высший совет, который управйять все мы, — сказал Дубомох. — Но Вейикие не станут слушать рабы и грязекопатейи.
— Рабы?… — Миа встала. — Может быть, у себя под холмом Великие действительно не слушают слуг и рабов, но здесь им не Страна фей, а Нью-Йорк. — Она посмотрела на Дубомоха сверху вниз и испытала совершенно иррациональное желание потрепать его по седому хохолку на голове. — Итак, к кому я должна обратиться?
Но гном только покачал головой.
— Ни к кому. Когда нас позвать — мы уйти. Вот и все.
«Интересно, кто и как зовет гномов», — подумала Миа. Ей очень хотелось, чтобы это был не какой-то магический «голос», а обычное письмо или пергамент с приказом — словом, что-то такое, с чем она могла бы помочь гномам справиться. Она ждала, что Брауны расскажут что-то о том, каким именно способом их должны «позвать», но они так ничего и не прибавили.
Шло время, но ничего не происходило, и Миа начала надеяться, что инцидент с жильцом из квартиры в полуподвальном этаже останется без последствий. Гномы, как и прежде, приходили ежедневно, убирались, стряпали, присматривали за Габи, а Миа оставляла им блюдечки с молоком и не забывала не говорить «Спасибо». «Неправильный» эльф никак себя не проявлял: какими бы ни были его цели, он больше не беспокоил ни ее, ни гномов.