Засунул его в карман и пошёл к входу. Инфракрасный идентификатор пропустил меня, приняв за солдата.
Руфус скидывал Патрику карту, где держат маму. Я, конечно, не смог её выкрасть, и по тому выучил всю наизусть, вплоть до названий каждого крыла.
Мама находилась в подземной части Провиданс, там, где занимались настоящей инициацией — вживлением биометрик в шею.
Я смотрел на толпы родителей в очередях, с маленькими грудными малышами. Отдельная очередь для Платины и отдельная — для Меди. Все они толпились у входа с огромной надписью — «Центр мира — в порядке — сила». На приемной стояла девушка, в идеально скроенном белом костюме, и по одному забирала младенца, и относила внутрь. С другой стороны младенцев выносили — и отдавали довольным и счастливым родителям. Сегодня у них будет большое застолье — будут отмечать «инициацию» своего чада. Торжественно, с кучей гостей, подарками… наивные идиоты.
Я подошёл к лифту, ведущему в нужный мне отсек цоколя. Дождался, пока кто — нибудь из персонала поедет вниз. Подошла молодая женщина, вызвала лифт, который не понадобилось дожидаться и, зашла внутрь. Я последовал за ней. Благо — лифт был крайне просторным, она меня не заметила. Мы спустились в самый низ, и я вышел.
Внизу всё так же было — светло, белоснежно. Я представлял себе этот этаж серым и зловещим. Побежал в поисках нужного мне отсека. Второй. Её не увезли далеко. Проскочил через его двери, и начал прокрадываться, минуя персонал. Увидел заветную металлическую дверь, с стеклянным окном.
С замиранием сердца подошёл к нему, но… мамы там не увидел. Комната была пуста.
Где она? Я стал ходить, заглядывая в другие отсеки, вновь, каждый раз возвращаясь обратно. В меня прокралась тревога…, что Рош что — то сделал с Настасьей,… но через пару минут я увидел ее. В этот момент, как будто заново начал дышать. Маму вели к её камере.
Я тихо пошёл следом за ними. Они открыли металлическую дверь, проталкивая её внутрь.
Она остановилась, оборачиваясь на них:
— Не смейте меня трогать! Я сама в состоянии войти!
Они кивнули, и, отойдя в сторону, пропустили её, а я прошмыгнул следом за ней.
Двери за нашими спинами закрылись. Я дождался, пока они все уйдут, посмотрел по углам, увидев, что здесь полно камер.
— Мам… — прошептал я.
Мама вскрикнула, хватаясь за сердце.
— Кто здесь?!
— Тшш…, не кричи, мам, это я. — я не стал снимать инвизор, что бы не светиться на камерах.
— Клауд?! — шёпотом сказала она, расширив глаза.
— Да мам. Я пришёл за тобой.
— Ты глупый мальчик! Зачем ты пришёл? — на её глазах выступили слёзы, а губы задрожали. Я ненавидел, когда мама плакала, ненавидел всеми фибрами души.
— Мама, я не мог оставить тебя. Не переживай. Я спасу тебя! Как они зайдут снова, убью их и мы выйдем отсюда!
— Нет, Клауд. Я не знаю, как ты забрался сюда, но как они зайдут, ты выйдешь отсюда так же, как пришел.
— Я сказал, нет!
Мама поджала губы, и вновь начала плакать. Я прикинул, где слепая зона у камер, встал в тот угол, и достал провокатор. Заполнил шприц и стал ждать.
Как только услышу, что шаги приближаются сюда, введу лекарство.
Всё пошло именно так, как я просчитал.
Незамедлительно ввёл провокатор. Напрягся, ожидая, что лекарство будет ещё хуже блокаторов, но ошибся. Оно было безболезненным, наоборот — это была эйфория.
Мой слух моментально стал ультра — острым, как и зрение. Я чувствовал, как мои мышцы наливались силой…, как эмоции начали разрастаться по мне.
Повернул голову именно тогда, когда дверь открылась и маме принесли еду. Я вскочил, вытаскивая два ножа из ножен, и двумя меткими бросками попал каждому из двоих в глаз и в межбровье. Они умерли моментально.
Посмотрел на маму, которая зажала рот рукой.
Я сорвал с себя инвизор, подбежал, обнимая её, схватил за руку и потащил за собой.
— Клауд, сыночек, пожалуйста, милый, тебя убьют!
— Мама. Всё будет хорошо! Твоя камера почти ближе всех к лифту.
Вдруг послышался вой сирены. Свет моментально погас, переключаясь на красный. Я ощерился, быстрее потянув маму за собой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Мы оказались в коридоре, через который я пришёл. Нам на встречу выбежали солдаты. Один из них крикнул:
— Не стрелять! Заденете госпожу Анастасию! Мальчишку обезвредить!
Зато мне стрелять можно, я вытащил пистолеты, начав стрелять по противникам, глупо, неэкономно растрачивая обоймы. Это я уже потом понял.
Убил троих, вытащил нож, прыгнул, оттолкнувшись от стены, сделал кувырок, и с лёту приземлился на плечи одного из солдат, моментально вонзив рубящим движением нож ему в темя.
— Что это за чертёнок?! — завопил кто-то из толпы.
Я выбросил пустую обойму, вытащил из кармана новую, подкинул ее и, прямо в воздухе, заменил её, моментально опорожнив, расстреляв еще четверых.
Оскалился. В этот раз получилось лучше. Чувствовал каждый их шаг, каждый вздох, каждый стук сердца, и это распаляло моего зверя.
Как тигр, бросился с ножами на следующего, потом на следующего, и ещё на одного. Крови было немерено — фонтаны. Я скалился, засчитывая каждого — на свой счет, как победу. Мой зверь наслаждался, ликовал, разрывая их на куски. Я не считал, прикидывал, что убил уже около двадцати. Конечно, на моей стороне было то, что они не стреляли по мне. Их задача была меня поймать и обезвредить, но азарта это не умоляло. Они смотрели на меня со страхом, трусы.
Неистовствовал, до тех пор, пока сзади меня не послышался голос. Я застыл, оборачиваясь.
— Наигрался?
Расширил глаза, уставившись на маму, которую держал, сведя руки за спиной и приставив к виску — дуло пистолета, Рош.
— Брось свои игрушки.
Я моментально вскинул руки, выбрасывая на пол оружие. Мне ударили по спине прикладом, заставляя встать на колени и сложить руки за головой.
Посмотрел на маму, которая заливалась слезами, качая головой.
— Прекрасно. Просто прекрасно…, — сказал выродок. Я знал, кем он был, хоть и видел его впервые вживую. Он сжал лицо моей мамы, надавливая, заставляя смотреть на меня. — Посмотри на это чудовище, Анастасия. Посмотри на это…, это даже животным не назвать.
Мои глаза сейчас светились, мне говорили, что должно быть так, я был с ног до головы в крови, быстро дышал.
Я оскалился.
Рош сморщил свой нос, сплёвывая.
— Аж смотреть тошно. Как ты могла сохранить ему жизнь?! Почему ты выкрала его, спрятала?! Почему не оставила в Кузне… там, где ему и место, — он посмотрел ей в лицо. — Вот это… — он указал на меня. — Стоило того? Это же чудовище, ему не место среди людей! Когда мне сказали, что ЭТО живо…, я не поверил. Не мог поверить, что моя жена обманывает меня под моим носом столько лет!
— Он наш сын, Ник… — она начала горько плакать. Он со всей силы ударил её по лицу.
Я ощерился, и попытался вырваться, но меня опять ударили прикладом.
— Даже не произноси это вслух! Это чудовище — ошибка природы! Посмотри, что выросло из него! Убийца…, сколько ему? Пятнадцать?! Посмотри, что он сделал…, разве такому существу есть место в обществе?! Что сделали бы наше общество, узнай они о нем?! Думаешь, я не хотел сына?! Нормального, здорового ребенка?! Хотел! Но ты родила мне — это! — взревел он. — У нас есть дочь, Анастасия! Я дал тебе эту девочку, что бы ты потешилась, поиграла в мать! Но тебе было мало!
— Это ты сделал его таким! И у нас нет дочери, Николас! Эта девочка… никогда не сможет заменить мне моего собственного ребёнка! — взревела мама. — У нас есть родной сын! И он может жить нормально, есть специальные препараты…
— Он монстр! Я специально дал возможность тебе увидеть это своими глазами! Теперь ты видишь?!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ник, он не монстр, он замечательный добрый мальчик. Если бы только его не перековали…. ты просто не знаешь его… ты бы полюбил его…
Ублюдок тяжело вздохнул.
— Анастасия. Я даю тебе последний шанс. Посмотри ещё раз на него… — мама подняла на меня взгляд, закусив нижнюю губу и зарыдав. — Сама прикажи, что бы это чудовище пристрелили, и мы с тобой обо всём забудем. Я обещаю, что даже не буду вспоминать это. Спишу всё на твоё доброе сердце, которое способно полюбить даже такое уродство. Мы просто пойдем домой, ты обнимешь маленькую Меланию, и мы забудем об этом — как о страшном сне.