— Посмотрим, — сказал Каэрдин и хотел открыть Дверь, но Леонардо снова удержал его.
— Подожди еще одну минуту, — сказал он. — Выслушай то, что я тебе скажу. Предположим даже, что мы солгали тебе, или Повелитель Гибели обманул нас еще раньше, и за этой Дверью вместо окончательной смерти тебя ждет дорога, усыпанная лепестками роз, а в конце дороги высится дворец из золота, в котором поселилась Соблазн. Что из этого? Она не любит тебя и никогда не полюбит, ведь привлекает ее лишь то, что еще не принадлежит ей. Даже и чувства, которые ты испытываешь к ней — не более, чем морок, навеянный ее Силой, а сама она не способна любить.
— Я так не думаю, — сказал Каэрдин. — И не от того ли она столь легко поддалась вашему обману, что сама желала войти в эту Дверь и навсегда избавиться от своей магии, которая сродни проклятью?
— У нее для того могла найтись тысяча других причин! — Вскричал Леонардо. — И первейшая из этих причин — женское любопытство! Так же легко я перечислю тебе и остальные девятьсот девяносто девять.
— Но так же могла быть верной и та, которую назвал я.
— Ты ослеплен любовью, — молвил Леонардо, — и видишь все в перевернутом свете.
— Это твой мир перевернут, — ответил ему Каэрдин. — А мой таков, как и прежде.
С этими словами он оттолкнул Леонардо, открыл Дверь и перешагнул через порог. Двигаясь боком вдоль стены, Леонардо добрался до Двери и захлопнул ее за Каэрдином. Закрывшись, Дверь утеряла все свои необыкновенные свойства и стала тем, чем была — одной из многих дверей во дворце Баалхэаверда. Однако некоторое время Леонардо смотрел на нее со скрытым беспокойством, и странным было лицо его, как будто бы он боялся того, что они — Каэрдин и Соблазн — все же смогут вернуться, хотя это было и невозможно. Но прошла минута, а затем вторая, и никого не было. Расхохотался Мастер Леонардо и помог Баалхэаверду подняться с пола.
— Скажи, — обратился он к Повелителю Рабов, — не следует ли тебе благодарить меня? Ты видел сам, что эта женщина сотворила с его разумом. Ты хотел, чтобы с тобой произошло нечто подобное? А так бы и случилось, и она обрекла бы тебя верной гибели, если бы задержалась в твоем дворце еще на несколько дней.
— Благодарю тебя, родич, — сказал Баалхэаверд, отряхивая свою одежду, — что ты уберег меня от столь гибельного безумия, а ведь сколь близок я был к бездне, о существовании которой даже и не подозревал!.. Но от чего ты хмуришься, и от чего веселость покидает твое лицо?
— Я не вижу ключа, которым отмыкается Дверь в Ничто, — сказал Мастер Леонардо.
— Да, — согласился Баалхэаверд. — Надлежит немедленно отыскать его. Этот ключ может быть нам очень полезен. Своих врагов мы обманом станем заманивать в эту Дверь и будем, таким образом, навсегда избавляться от них.
Но как они не искали ключа, ничего не смогли найти. И тогда стало им ясно, что, отворив Дверь, Каэрдин вытащил ключ из замочной скважины и унес с собой в Ничто. Скверными словами обругали они Повелителя Затмений за этот поступок и стали размышлять о том, нельзя ли каким-нибудь образом изготовить для того ключа копию.
Здесь кончается рассказ об уходе богов и гибели трех наиболее могущественных в числе Обладающих Силой: Кадмона, Дарующего Имена, Каэрдина, Повелителя Затмений и женщины, имя которой было — Соблазн.
ДРАГОЦЕННОСТЬ
(история девятая)
Многие волшебники пришли в Эссенлер, Рассветные Земли, и поселились в них. Кто открыто, кто тайно, кто по протекции своих родичей и при их помощи, а кто и без всякой помощи и содействия, обходясь лишь собственными силами, творили дороги в новые земли, приходили и умножали число насельников Эссенлера. В новорожденном мире обрели пришельцы многие знания и большую власть, потому что стихии Эссенлера не были еще замутнены временем и открыты для каждого, кто желал изучать их и владеть их силой. Из числа первых поселенцев составился Совет Лордов, куда вошли наиболее могущественные и известные из них. Совет решал, как относиться к каждому новому пришельцу — принимать его, или прогонять прочь, помогать ему, или требовать высокой платы за право жить в Рассветных Землях и постигать их волшебство. Лишь единственный раз отступился Совет от вынесенного приговора, и только лишь потому, что некий Лорд, которому прежде желали объявить войну, неожиданно получил заступника в лице того, кто прежде яростнее всех обвинял его — а этот заступник имел большой вес в Совете и был главой наиболее влиятельной из его партий. В иных же случаях всегда нещадно карал Совет тех, кто осмеливался сомневаться в его власти и пренебрегать его приговорами.
Неудивительно, что от того происходили войны между первыми поселенцами и новыми пришельцами. Недолго длились эти войны, или лучше сказать — мятежи, потому что никогда не были сильны мятежники и бунтари настолько, чтобы, как равные, в одиночку противостоять всему Совету Лордов. Случались меж мятежниками и союзы, но и союзников Совет разбивал так же легко, как одиночек. Чаще всего, начиная войну с первопоселенцами или пренебрегая решениями Совета, пришельцы совершенно не представляли себе, с какой силой им придется столкнуться. Если же впоследствии, видя опустошение своих земель, а воинов Совета — у стен своих замков, они раскаивались в своей глупости, принимали все обязательства, законы и установления Совета Лордов и безропотно выплачивали контрибуцию — тогда их могло ждать и помилование.
Постепенно Совет укрепил свою власть — ведь в числе обязательств, принимаемых Лордами, приходившими в Эссенлер, было и обязательство посылать своих воинов и вассалов на войну с новыми мятежниками, буде таковые объявятся. Никто больше не осмеливался перечить первопоселенцам и подвергать сомнению их привилегии судей. Порядок и закон восторжествовали, строптивые присмирели, слабые получили защиту. Казалось, наступила эпоха мира.
Но длилась эта эпоха недолго. В скором времени Лорды закончили освоение первозданных магических сил, наполнявших Эссенлер в миг его рождения и еще некоторое время после того: как было уже сказано, это были стихии чистые, незамутненные еще ничьим прикосновением, и требовалось лишь легчайшее усилие, чтобы пробуждать их и придавать им форму, менять их и творить из стихий, из самой их сути — живое. Так, Лорд Келесайн сотворил народ живых молний, Лорд Шаркэль оживил миражи и дал души видениям, Лорд Имрадим сотворил железных птиц, его брат, Лорд Архайн — Звенящих Витязей, Леди Ягани дала начало роду существ, для которых огонь — лишь врата из видимого мира в царство, состоящее из пламени, Лорд Ирвейг — положил начало народу теней, Леди Гизгана — народу лунного света. Леди Астана научила деревья двигаться и говорить, а Лорд Зерем сотворил многих чудовищ и демонов, одно перечисление которых могло бы составить отдельную книгу. Рассветные Земли не были больше едины — они расслоились на множество областей, не всегда связанных друг с другом; в каждой из областей господствовала та магия, которой владел здешний хозяин.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});