Из библиотеки ей принесли книги про игру в косточки. Оказалось, это что-то вроде шахмат, как Лена и ожидала. В старину играли фруктовыми косточками, потом стали изготовлять специальные фигуры. В комплекте были воины, жрецы, охотники и прочие персонажи. У одной фигуры, в общем-то слабенькой, была интересная особенность: при определенных условиях ею можно было подменить любую другую фигуру. Чаще всего приемом пользовались, чтобы спасти от гибели кого-то ценного. Скажем, вождя или колдунью. У фигуры-подменщицы и название было соответственное — жертва.
Лена захлопнула книгу. Учиться играть в косточки вмиг расхотелось.
Дион не приходил. Даже призрак прежней хозяйки тела больше не посылал воспоминаний. Как будто Леннея испугалась энтоля и затаилась в самой темной пещере подсознания. Или Лена просто до того забила себе голову браслетом, что ни для чего другого там места не осталось. Энтоль ей снился. Снились узоры, опутывающие его светящейся сетью. Снилось, как он распадается на атомы и собирается снова. Снилось, как белое сияние, поднявшееся над ладонью, проницает браслет, будто рентген, и под малахитовой шкуркой проступает скелетик из хрупких трубчатых косточек. Сияние затопляет их собой, косточки становятся гибкими, упругими, растягиваются, и браслет сползает с руки, будто резинка…
Почему-то этот сон особенно запал Лене в душу. И на четвертый день, сидя у окна, она представляла себе уже не осточертевшие ключ и замок, а тепло, охватывающее кисть руки и льющееся наружу ласковым светом.
Может быть, солнце в этот час было особенно жарким и его лучи били в стекло особенно настойчиво, но с пятой или шестой попытки Лене почудилось, что рука и правда нагрелась — не больно, как на приеме, а приятно. Браслет на запястье показался теплым и мягким, словно парафин или силикон. Лена потянула… и это мягкое теплое нечто легко сошло с руки.
Целых полминуты она боялась открыть глаза — вдруг это обман чувств? Потом все-таки открыла.
Браслет лежал на ладони абсолютно целый и абсолютно твердый. А Лена чувствовала себя бокалом с шампанским. В груди играли пузырьки, в голове искрилось ликование. Хотелось прыгать и кричать "Йу-ху!"
Хлопнула дверь, застучали по паркету шаги — и замерли. Лена подняла взгляд. Перед ней стоял Дион.
Ну почему мир так несправедлив? Она даже порадоваться от души не успела, не говоря о чем-то большем. Хотелось взвыть и повеситься на люстре. Прямо сейчас. Но Лена отлично знала, что ей не позволят.
Дион приблизился текучей походкой хищника; взгляд в глаза, цепкий, как стальные крючья, пригвоздил Лену к месту. Она дышать забыла, чувствуя, как жарко давит и стучит в груди.
Потом пришло в голову, что Дион не стремился ее запугать, а скорее, опасался сам, не представляя, чего ждать от чужачки из другого мира, сотворившей невозможное. Уэллс знает, что он вообще о ней думал: может, считал червяком-паразитом, присосавшимся к мозгу его маленькой рэйди. И неважно, что там пела иэннская красавица из зеркала — ей он тоже не верил.
Остановился в двух шагах, взял у Лены из руки браслет, осмотрел со всех сторон.
— Как вы это сделали?
— Спасибо избавителю за подсказку, — она хотела съязвить, но горло, как несмазанный механизм, подвело — получилось глухо и хрипло.
Дион покачал головой.
— Этот энтоль изготовлен специально для вас. В нем нет разрывов и слабых мест.
— Тогда как мне удалось его снять?
— Хотите сказать, что сами не знаете? — он помолчал. — Тогда наденьте и попробуйте снова.
Лена выпрямила спину, ощутив себя клинком — твердым, острым и несгибаемым.
— Если хотите посадить меня на цепь, потрудитесь сделать это собственной рукой!
Дион вновь качнул головой, улыбнулся уголками губ.
— Собственно, я пришел сказать, что был неправ.
Он вложил энтоль Лене в руку и заставил сжать пальцы. Стало горячо. Возникло ощущение, что браслет в ее ладони — живой. Пульсирует, дышит, чувствует.
И весь мир вокруг — полон жизни!
Гостиная вмиг расцветилась тонким мерцающим кружевом. Это были уже не разрозненные огоньки, а тщательно продуманный рисунок из множества элементов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Столько узоров на стенах, и все — чтобы защищать и следить? Или здесь и магическая электропроводка для световых шаров, и связь с прислугой, и отопление, и охлаждение, и система пожарной безопасности и Сальвадор Дали знает, что еще. Наверняка все стены замка — в огненных орнаментах, но раньше она видела только обрывки…
— Что вы сделали?
— Передал вам управление. Можете снимать и надевать энтоль по своему желанию. Но хозяином остаюсь я.
— То есть вы сможете отдавать мне приказы?
— Я отказался от этого права. И отменил все запреты. Не верите?
Быстрым движением он защелкнул браслет на ее запястье, сделал шаг назад.
— Расстегните платье.
— Что?! Да вы…
Лена чуть в единственный глаз ему не съездила.
Дион улыбнулся шире.
— Видите? Ни малейшего побуждения исполнить приказ. Теперь сожмите энтоль двумя пальцами и пожелайте снять.
Браслет послушно соскользнул с запястья — Лена перевела дух.
Дион погасил улыбку, как световой шар.
— А теперь давайте сядем, и я объясню, почему вам все-таки стоит его носить.
Они расположились друг против друга в изящных креслах, обитых узорчатым шелком в серебряных лилиях, с видом дипломатов, которым предстоят сложные переговоры.
— У вас есть дар, Елена. Лютен подтвердил это со всей определенностью. Даже я что-то чувствую.
Ага, значит, госпожа Каверина отправлена в отставку.
— Рано или поздно почувствуют и надзирающие, и ни титул, ни положение моей невесты вас не защитят.
— Ну и что? — спросила Лена, стараясь не поддаваться нервозности. — Разве королевский эдикт не дал одаренным свободу?
— Свободу от частных владельцев и обязанности носить энтоль, но не от королевской службы. Я рассказывал вам о печати верности. Все мы приносим присягу королю, и он налагает на нас печать, на каждого одаренного без исключений. Потом мы должны научиться владеть своим даром. С недавних пор это правило распространяется и на женщин. Вас отправят в училище на шесть лет. Впрочем, не это плохо. Да и печать сама по себе нестрашна. Вы не сможете злоумышлять против короля, посягать на его жизнь или имущество. Но вы ведь и не собирались? Одаренных приводят к присяге два-три раза в год, по десятку человек сразу. Однако налагая печать, король заглядывает в душу каждому. Иначе говоря, читает эмоции, намерения, обрывки мыслей. Сможете вы сохранить свою тайну, если Лаэрт посмотрит в душу вам? И главное, до присяги одаренный находится в руках надзирающих. Вы уверены, что хотите попасть в руки к надзирающему Веллету?
— Ох, — сказала Лена.
Живо вернулось ощущение пальцев-сучьев на предплечье, откликнулось сосущим холодком в солнечном сплетении.
Вот же Джордж Мартин! Почему в этом мире все так сложно и страшно?
А еще сбивало с толку чувство, что она сидит внутри шкатулки, обитой ярким китайским шелком, среди золотых цветов и огненных павлинов, которых оживил проказливый волшебник. Комната вся двигалась, мерцала, переливалась.
— Я теперь всегда буду видеть эти узоры? Боюсь, у меня голова заболит.
— На узоры не обязательно смотреть, — непонятно объяснил Дион. — А лучше наденьте браслет. Это приглушит остроту восприятия и яркость дара. Кроме того, метка на браслете показывает, что у энтоля есть хозяин. Надзирающие не смогут забрать вас без моего ведома.
Лена оценила деликатность формулировки. Следовало сказать: у вас есть хозяин…
— Вам нужно остаться незамеченной до приезда княжны Алиаллы. С энтолем это вполне выполнимо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А потом?
Вопрос повис в воздухе. Дион стал мрачнее бухгалтера перед ревизией.
— Представьте себе маленького ребенка и, допустим, короля Лаэрта… Я бы сказал, Айделя Шело, но вы его не знаете. Так вот. Самые сильные и мудрые из нас — беспомощные дети рядом с магами Иэнны.