и дезертиров. Вообще криминогенная обстановка в стране заметно ухудшилась, и это тоже необходимо включить в «цену» форсированной модернизации.
Но государственное вмешательство и усиление крепостничества – это еще не вся цена экономического скачка. Реформы «пересаживали» на российскую почву передовые формы производства; но, попадая в нее, элементы нового экономического и общественного порядка прочно «схватывались» сложившейся крепостнической системой отношений и деформировались ею.
В русских городах появились купеческие гильдии и ремесленные цехи (1721), но они стали не самоуправляемыми корпорациями с гарантированными правами, подобными западноевропейским, а группами «регулярных» налогоплательщиков, в которых наиболее состоятельные граждане обязаны были платить за неимущих. Государственное «ускорение» развития промышленности ставило предпринимателя в зависимость от бюрократии. Ликвидация слоя «вольных» и «гулящих» людей и массовый сыск беглых лишали его возможности рассчитывать на рыночную конъюнктуру и вольный найм рабочей силы и заставляли добиваться казенных привилегий и заводить крепостных рабочих.
К казенным предприятиям «приписывались» целые крестьянские волости. На мануфактуры стали принудительно отправлять нищих, бродяг и преступников («виновных баб и девок»). Наконец, в 1721 г. Петр i издал указ, разрешавший частным владельцам заводов «деревни покупать невозбранно». Потенциальные капиталистические предприятия превращались в «крепостную мануфактуру»; ее владелец становился хозяином своих рабочих и мог обращаться с ними по своему усмотрению, например «штрафовать цепью» за проступки, включая «сварливую жизнь в семействе».
Сами мануфактуристы стремились любой ценой стать дворянами, чтобы получить привилегии и гарантии собственности; так поступали Строгановы, Демидовы, Баташовы и многие другие. Петровские законы намеренно открывали городской верхушке путь в «шляхетство» в обмен на «тщательное радение» в местных органах управления. Даже спустя много лет после Петра предприниматели оставались людьми «второго сорта» и жаловались: «А ныне, принеся казне большой доход, почтения и рангу себе больше не заслужат, как двух имян: первое – мужик сорокоалтынный, второе – подлой человек».
Зависимость предпринимателей от казны (заказы, гарантированный сбыт, монополии, даровой труд «приписных») не стимулировала технический прогресс и конкуренцию. Московские купцы критически отзывались о продукции отечественных шелковых мануфактур: «Против заморских работой не придут, а ценою продаются из фабрик выше заморских». В торгово-промышленную деятельность устремились вельможи вроде князя Меншикова – хозяина первых в России доходных домов, винокуренных, кирпичного, хрустального заводов и совладельца шелковой мануфактуры. Такие «предприниматели», как и «одворянившиеся» заводчики-купцы, смотрели на свои предприятия лишь как на источник доходов и не заботились о совершенствовании производства.
Созданная в кратчайшие сроки мощная экономическая база позволила догнать и даже перегнать по ряду показателей страны Западной Европы. Но оборотной стороной этого рывка был поворот промышленности на крепостнический путь развития, что привело к прогрессировавшему экономическому отставанию России с начала xix в. Эта же причина предопределила экономическую и политическую слабость российской буржуазии: до самого начала хх в. она так и не сложилась в особую социальную группу с осознанными интересами.
«Регулярное государство»
В 1708–1718 гг. были намечены контуры нового государственного аппарата. Высшим органом управления стал Сенат (1711), которому подчинялись коллегии (начали работу в 1719–1721 гг.). К этой реформе царь готовился заблаговременно. Начиная с 1712 г. чиновники и дипломаты получали указания собирать и изучать «права других государств»: законодательство Австрии, Дании и даже основного противника – Швеции. Для работы в коллегиях пришлось привлекать иностранцев – чехов, англичан, мекленбургских, саксонских, эстляндских, лифляндских «немчин» и пленных шведов.
Петр верил, что «лучшее устроение через советы бывает», и потому требовал коллегиального обсуждения и решения дел. Новая система управления имела ряд преимуществ по сравнению с приказной: четкое разделение сфер компетенции, действие на всей территории страны, единообразие устройства. Впервые закон определял рабочее время чиновников, круг их обязанностей, зарплату и даже отпуска; вводились присяга чиновников, единые правила делопроизводства. Все это определялось подробными уставами и регламентами, многие из которых сочинил сам Петр.
В 1708 г. Россия была разделена на губернии, которые, в свою очередь, с 1719–1720 гг. делились на провинции, ставшие основными единицами территориального деления. Провинции состояли из округов-дистриктов во главе с земскими комиссарами, избираемыми местным дворянством. При провинциальном воеводе появились камерир (ответственный за сбор налогов), ландбухгалтер, рентмейстер (казначей), ландрихтер (судья), контора рекрутских дел, контора розыскных дел и другие учреждения и лица, подчиненные соответствующим коллегиям. Так Петр пытался создать местные органы центральных учреждений, то есть ведомства. Он также впервые попробовал отделить суд от администрации и создал судебные органы, подчинявшиеся только Юстиц-коллегии.
В систему новых учреждений при Петре была включена и церковь, сохранявшая до этого некоторую автономию от государства. В 1721 г. патриаршество было упразднено. Высшим церковным учреждением стал Святейший синод – «духовная коллегия» из епископов и других священнослужителей, где руководящая роль принадлежала сторонникам реформ Феофану Прокоповичу и Феодосию Яновскому и назначенному царем чиновнику – обер-прокурору. Как и прочие служащие, члены Синода получали жалованье и приносили присягу царю как главе церкви – «крайнему судии духовной сей коллегии».
Храмы и монастыри получили утвержденные штаты и должны были устраивать за свой счет богадельни для отставных солдат. Утвержденный Петром i основной закон по делам церкви – Духовный регламент – обязывал священников доносить об открытых на исповеди политических преступлениях. Приходским священникам вменялось в обязанность во все недельные праздники после литургии зачитывать вслух воеводские «публикации». Кроме того, от них требовали «подтвердительные сказки» «под лишением священства и под политическою смертью» об отсутствии беглых в приходах. В случае появления беглых священник обязан был доносить властям.
Модернизация государственного аппарата привела к увеличению числа чиновников. В 1715 г. в центральном аппарате было 1396 подьячих, а в 1721 г. – уже 3101; на местах появились коменданты, вальдмейстеры, провиантмейстеры, комиссары. Новая система учреждений вызвала к жизни новый, бюрократический принцип работы этого механизма взамен старого, служебно-родового: любой чиновник независимо от его происхождения и статуса мог быть сменен или назначен на должность по усмотрению начальства.
Отныне продвижение по службе, включая получение дворянского звания, определялось личными заслугами, усердием и опытом. Новый порядок был закреплен Табелью о рангах (1722) – «лестницей» из 14 основных классов-чинов гражданской, военной, морской и придворной службы. Табель о рангах облегчала карьеру неродовитым дворянам, а выходцам из «подлых сословий» давала возможность получить потомственное дворянство (в xviii в. – с viii класса). Этот закон просуществовал с некоторыми изменениями до 1917 г. и лег в основу традиций российской бюрократии.
Дополнительными «пряниками» для служащих стали представление к орденам (до 1826 г. награждение любым орденом означало получение потомственного дворянства) и пожалование титулами – баронскими, графскими и даже княжескими, на которые отныне могли претендовать даже лица «никакой породы».
Многие из петровских коллегий сохранили функции бывших приказов. Но в ходе реформ появились и совершенно новые учреждения. Для контроля над растущей администрацией в 1711 г. возник институт фискалов: 500 чиновников (по два в каждом провинциальном городе) обязаны были «над всеми делами тайно надсматривать и проведывать» и доносить в центр обер-фискалу о замеченных должностных преступлениях. Деятельность церковных властей контролировали духовные фискалы – «инквизиторы».
В 1722 г.