и господами, «но вси едино есть». Даже после того как ожидаемого светопреставления не произошло, активность сторонников староверия не спала. Ужесточилась и правительственная политика. Указ 1684 г. предписывал всех отказывавшихся посещать церкви «пытать и разыскивать накрепко»; упорствующих «если не покорятся, жечь в срубе и пепел развеять». Начались печально знаменитые старообрядческие «гари», в которых сжигали себя сотни людей.
Иногда сторонники «старой веры» решались на сопротивление: в 1668–1676 гг. упорно держались против правительственных войск монахи и работники Соловецкого монастыря, отказавшиеся принять новые богослужебные книги. Когда же открытая борьба была невозможна, преследование властей и сознание безысходности порождали отчаяние: мир захвачен Антихристом, «нигде нет исходу – только в огонь да в воду».
Старообрядчество, староверие или раскол (в терминологии РПЦ до 1971 г.) – общее название объединений русских православных духовных лиц и мирян, отказавшихся признать реформы патриарха Никона. Собственное наименование староверия – древлеправославное христианство. Сохранив каноническую и догматическую основу православия, старообрядчество звало своих последователей не столько к возвращению обратно к дореформенной церкви, сколько к церкви новой, основанной на желании более активной и более целостной религиозной жизни при соблюдении дониконовской традиции. Старообрядчество отличается строгим соблюдением принципа соборности (добровольного соединения верующих на основе любви к Богу и друг другу в духе Святом), значительной ролью мирян в жизни общин, верой в особую миссию русского православия. В силу давнего конфликта старообрядчества с государством в нем особое значение имеет идея разделения церковной жизни и государственной власти.
Старообрядчество не было единым движением; с конца xvii в. оно стало распадаться на отдельные толки и согласия («федосеевщина», «поморское согласие» и др.). Старообрядчество делится на «поповщину» и «беспоповщину». Поповцы признают необходимость церковной иерархии и всех церковных таинств. Они в середине xix в. создали свою церковную организацию (так называемую Белокриницкую иерархию) с центром в Буковине, тогда входившей в Австро-Венгерскую империю (позднее – в общине Рогожского кладбища в Москве).
Беспоповщина распространилась на Севере; ее приверженцы отрицали необходимость духовной иерархии и некоторых таинств. Наиболее радикальные ее толки («филиповщина», «нетовщина») проповедовали необходимость «самоуморений» и самосожжений. В xviii веке власти ослабили преследования старообрядцев, установив для них повышенное налоговое обложение. По мере того как раскольничьи общины втягивались в рыночные отношения, в них росло предпринимательство; из среды раскольников выделялась купеческая верхушка (знаменитые московские купеческие семейства Морозовых, Рябушинских, Кузнецовых, Расторгуевых). По данным Синода, в 1895 г. насчитывалось 13 млн старообрядцев, что составляло около 10 % населения. В 1971 году Поместный собор Русской православной церкви признал постановления соборов 1656 г. и 1666–1667 гг. в части, касавшейся осуждения раскольников, недействительными, а сами старые обряды – равноспасительными и равночестными новым. Юбилейный собор 1988 г. (Собор тысячелетия) выразил сожаление по поводу возникшего 300 лет назад разделения единой церкви. В наше время наиболее крупными организациями являются: у «поповцев» – Русская православная старообрядческая церковь и Древлеправославная церковь во главе с митрополитами; у «беспоповцев» – Российский совет древлеправославной поморской церкви и Московские христиане древлеправославно-кафолического вероисповедания и благочестия старопоморского федосеевского согласия.
Укрывшиеся в лесных скитах старообрядцы сохраняли свой уклад жизни, мировоззрение, старые иконы, книги «дониконовой печати» и рукописи. Уже 30 лет ученые Москвы, Петербурга, Новосибирска отправляются в экспедиции в районы старообрядческих поселений (c. Ветка на границе Украины и Белоруссии, Верхнекамье) за древними рукописями, записывают духовные стихи и песнопения; создается даже телевизионный архив, с помощью которого запечатлены церемонии и обряды прошлого, технологии традиционных ремесел.
Большинство старообрядцев верили, что с началом исправления книг наступило царство Антихриста. Эта вера, а также жестокие гонения со стороны государства привели наиболее радикальных «расколоучителей» к выводу, что самоубийство за веру есть подвиг, равный мученичеству. В 1687–1693 гг. на Севере бывший дьякон Соловецкого монастыря Игнатий и его товарищи организовали массовые самосожжения, в которых погибло около 5 тыс. человек. «Дерзайте всенадежным упованием, таки размахав – да и в пламя! Накось диавол, мое тело, до души моей дела тебе нет», – одобрял протопоп Аввакум своих последователей. Случаи самосожжения, самоутопления, самопогребения имели место даже в xix в. Но не все могли последовать таким радикальным призывам. Десятки тысяч людей предпочитали уйти от гонителей-никониан: одни отправлялись в пределы Речи Посполитой, другие – к берегам Белого моря, третьи – в леса за Волгу и дальше в Сибирь, где и сейчас еще существуют общины старообрядцев.
«…И пришли они, подьячие с теми выборными людьми, в черные дикие леса к тому острогу, и, не подпуская их к острогу, начали воровские люди с того острога со стен по них стрелять ис пищалей. И подьячие с посыльными людьми учинили на тот острог окрик болшой и убили у них, воров, на стене острожной из лука чернеца [то есть монаха]. Да с того ж острога со стены сорвали они человека, Стенькою зовут, Климова. Да ис того ж воровского острога нашли… их воровское непристойное письмо. А по словам того вора Стеньки, в том остроге воры, церковные противники. И они, воры, видя над собою промысел и многой окрик и стрельбу, в том остроге заперлись и хоромы зажгли сами, и от того запаления згорели они все без остатка. А отнять их вскоре от огня было невозможно потому, что у острога ворота, и у них двери укреплены многими запорами. А острог был зделан в толстом лесу, от земли мерою трех сажен мерных, и поделаны были частые бойницы… И подьячие, войдя в тот острог, дождались того, как пожар истух, осмотрели в том пожаре многие погорелые тела, по смете тел двести с тритцать. И тот острог они, посланные люди, разорили до основания и пожгли» – так описывал самосожжение старообрядцев в Важском уезде в ноябре 1685 г. архиепископ Холмогорский Афанасий.
(Цит. по: Шашков А. Т. Неизвестная «гарь» 1685 года в верховьях Кокшеньги // Проблемы истории, русской книжности, культуры и общественного сознания. Новосибирск, 2000. С. 110)
Итак, церковные реформы царя Алексея Михайловича и патриарха Никона прошли по, увы, традиционной русской схеме – «хотели как лучше, а получилось как всегда». Точнее, получилось небывало хуже, и всю историю Русской православной церкви до собора 1917–1918 гг. правильнее было бы делить не на досинодальный и синодальный периоды, а на эпохи до и после книжной справы и раскола. В конфликте никониан и старообрядцев у каждой из сторон была своя правда. Никон и его сторонники совершенно справедливо пытались преодолеть замкнутость и отсталость русской церкви и восстановить авторитет ее главы, но действовали крайним насилием и сорвались в теократическую утопию. Аввакум и староверы мужественно противостояли зачастую неграмотному диктату и утверждали евангельские истины ценой собственной жизни, но замкнулись в невероятном традиционализме, гордыне, антиинтеллектуализме («Не высокомудрствуй, но бойся!» – писал Аввакум, сам ничего не боявшийся).
Официальными же делателями церковного дела остались те, кого можно причислить к третьей стороне… Эти пастыри и эта паства – не ушедшие в раскол