На Пятом съезде народных депутатов Хасбулатов провел решение о незаконности выборов и власти в Чечне, а Россия приобрела самую, пожалуй, больную проблему, которую ей предстояло и еще предстоит решать в течение неизвестно скольких лет.
Но как бы там ни было, все эти факторы создали некий ореол героя вокруг Хасбулатова и буквально за две-три недели до съезда стало ясно, что уж он непременно будет избран Председателем Верховного Совета. В том, что так оно и вышло, большую роль сыграли национальные республики и фракция «Демократическая Россия», часть которой — каюсь — мне удалось убедить поддержать избрание Руслана Имрановича. Именно демократы, объединившись, помогли его избранию, хотя мы уже тогда почувствовали что-то неладное в отношении к нему президента, который не захотел выступить в его поддержку. Поддержали Хасбулатова и коммунисты.
Из сообщений СМИ:
«На состоявшемся 27 октября совещании фракции «Коммунисты России» незлопамятные партийцы указывали Хасбулатову, что никто так их не язвил, как он, а теперь они будут его опорой при выборах председателя, — и не обманули…» {«Коммерсант», № 42).
На съезде вновь избирался не только председатель, но и его заместители — Хасбулатову как-то удалось договориться с Б,Исаевым и С.Горячевой об их добровольной отставке. Вместо них он предложил избрать своими заместителями В.Шумейко, Ю.Ярова и Ю.Воронина, а первым заместителем — меня. Съезд на этот раз был настроен благодушно и без вызова нас на трибуну проголосовал за названные кандидатуры. А я перед этим с волнением репетировал свое выступление. Писать его мне помогал Олег Попцов. А между тем в предложениях Хасбулатова пакетом избрать своих заместителей был, конечно, заложен большой компромисс: Филатов — от «ДемРоссии», Шумейко — от промышленников и предпринимателей как генеральный директор крупнейшего краснодарского предприятия, Яров — от субъектов Федерации как председатель исполкома Ленинградской области, Воронин — от коммунистов,
После избрания первым заместителем Председателя Верховного Совета у меня — плюс к новым — практически остались и все прежние обязанности по организации работы Верховного Совета и его президиума. Сам же Хасбулатов больше стал заниматься политическими вопросами, чаще ездить по стране и за рубеж, каждый раз приглашая с собой и депутатов, и работников аппарата, и министров, и журналистов.
На первой же встрече заместителей у Хасбулатова мы договорились о распределении обязанностей и координации нашей деятельности. Так начались наши труды праведные этой командой. На первых порах работали мы столь дружно, что даже Борис Николаевич не скрывал своей зависти к нашей слаженности. Мы тогда регулярно встречались с президентом и снимали многие вопросы, вызывавшие напряженность.
Когда же все-таки и отчего стали портиться отношения у президента с Хасбулатовым? Думаю, началось это, еще когда решался вопрос о формировании правительства под экономическую реформу. Поговаривали, что Хасбулатов сам просился быть премьером, а тут во главе правительства фактически оказался Бурбулис, до зубовного скрежета не любимый Хасбулатовым, — и это нанесло нашему спикеру серьезную обиду. Правда, может быть, это была уже не первая обида: ведь Руслан Имранович в свое время возжелал стать вице-президентом. Но предложение Ельциным принято не было. Я думаю, что назначение Бурбулиса и Гайдара предопределило негативное и очень агрессивное отношение Хасбулатова к предложенным ими реформам. Буквально в начале января при первой же своей поездке в регион — а это была Рязанская область — он обрушился с резкой критикой в адрес новоявленных реформаторов. О самом президенте в ту пору он помалкивал.
Вспоминаю, какое тяжелое положение складывалось в стране в конце 1991 года: Союз практически развален, экономика разрушена, валюты нет, золотой запас почти на нуле, полки в магазинах пусты, мобилизационные резервы исчерпаны до 30 процентов. Было решено начать отпуск цен на товары 16 декабря, но Президент Украины Кравчук очень просил Бориса Николаевича перенести этот срок хотя бы на две недели, до 2 января 1992 года. И Борис Николаевич при всей сложности российского положения пошел на этот шаг.
В начале ноября, после принятия решения на съезде народных депутатов о незаконности выборов и незаконности власти Дудаева в Чечне, с подачи Руцкого Президент Российской Федерации подписал указ о введении чрезвычайного положения в Грозном в связи с обострившейся там обстановкой после избрания президента республики и его попытками разделаться с действующими силовыми структурами, которые напрямую подчинялись Москве. Возникло много проблем и потому, что Дудаев самопровозгласил независимую Республику Чечню, бросив другую часть республики — Ингушетию. Последняя оказалась вне правового пространства — без Конституции, без границ, без власти.
Чрезвычайное положение вводилось 6 ноября с 5 часов утра, причем по закону было положено объявлять о нем за семь часов до часа его введения. Так что вечером 5 ноября в республике уже знали об указе, и с гор потянулись люди на помощь Грозному. Ситуация начала чем-то напоминать наш август-91, только теперь российские власти встретились с противостоянием народа, который претерпел от советской власти немало унижений, вплоть до репатриации в 1944 году в Казахстан. Но попробуй объяснить клокочущей толпе, что у нас на посту всенародно избранный президент, противостоящий преступникам, а в Чечне — самозванец в генеральской форме, несущий великие беды своей республике и своему народу.
К ночи в Белый дом приехал Хасбулатов, мы вместе с ним спустились к Руцкому, который взял на себя руководство по организации ЧП в Грозном. Ждали пяти часов утра, а в пять или немного раньше выяснилось, что внутренние войска, на действии которых и строился весь расчет, с места не сдвинулись: таков был приказ Баранникова, бывшего тогда министром внутренних дел СССР, полученный от Горбачева. Думаю, если бы Горбачев не сделал этого шага, события в Чечне в дальнейшем развивались бы по-другому, менее драматичному сценарию, ибо каждое нарушение закона должно быть наказуемо.
Горбачевский приказ стал серьезным ударом по реализации ЧП, так как теми силами, что находились в республике, справиться с задачей чрезвычайного положения было невозможно, и лучше бы его не затевать. Встал вопрос об отмене указа, но вот несчастье: Ельцина нет (обычно при таких решениях он, как говорится, «ложился на дно» и был недоступен), Горбачева и Баранникова отыскать не удается, на месте, в Грозном, требуют или подкреплений, или срочного отказа от чрезвычайного положения. По телефону из Грозного пытались оправдать бездействие какими-то трудностями. В ответ Руцкой, рассвирепев, потребовал арестовать Дудаева и., тут же, в кабинете, попросил председателя КГБ России В.Иваненкова, Генерального прокурора России В.Степанкова и министра МВД России А.Дунаева подписать соответствующую телеграмму. Они ее подписали, но Степанков в ней слово «арестовать» аккуратно исправил на слово «задержать».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});