На краю пиджака все остановились. Впереди шумели травяные джунгли.
— Вот он! — крикнул Иван Гермогенович, протягивая руку к густым зарослям.
Сквозь просветы джунглей они увидели высокое жёлтое здание.
— Ур-ра! — радостно закричали ребята и, взявшись за руки, бросились к ящику.
Пыхтя и отдуваясь, подбежал к ящику и профессор.
— Ну вот, ну вот, — возбуждённо потирал руки Иван Гермогенович, — наконец-то кончились наши мытарства! И как хорошо, что мы не испугались шмеля! Это просто замечательно! Ведь пешком мы не смогли бы добраться до ящика так скоро! Маяк-то, как сами видите, упал за несколько минут до нашего приземления!.. Да! Быть смелым — это то же самое, что быть счастливым!
Профессор провёл рукой по лысине и сказал чрезвычайно взволнованно:
— Итак, друзья мои, через минуту мы снова станем большими, настоящими людьми. Здесь, у стен этого ящика, кончается наше тяжёлое, опасное путешествие. Мы стоим на пороге большого мира. Но прежде чем покинуть этот малый мир, я хочу сказать вам несколько слов… Вы многое увидели за эти дни, но, если правду сказать, вы заглянули только в один из крошечных уголков малого мира. Вы прочитали только несколько строчек из толстой книги, которая называется «Природа». И эти строчки, я бы сказал, ещё далеко не самые интересные. В книге природы есть и другие страницы, от которых просто невозможно оторваться. Вы увидели пока лишь крошечный кусочек соседнего с нами мира… Он мал, он незаметен, этот мир. Мы часто не обращаем на него внимания. Мы плохо знаем его. А между тем это очень важная часть большого мира, в котором живём мы с вами. Его жизнь крепко связана с нашей жизнью… Во всяком случае, гораздо крепче, чем об этом думают многие. В этом малом мире есть и друзья наши, есть и враги. И тех, и других нам нужно знать.
— Ну, теперь-то мы уже знаем кое-что! — сказал важно Карик.
Профессор усмехнулся:
— Что ж, кое-что вы действительно узнали. Но совсем немного. А тот, кто знает немного, ничего не знает. Вот вы оба видели муху и дома, и здесь. И думаете, наверное, что вы её знаете. Да что тут знать? Как будто ничего особенного муха не представляет собою. А между тем эти самые мухи убили несколько сот лет назад в Европе двадцать четыре миллиона людей, то есть четвёртую часть всего населения старой Европы.
— Мухи? Не может быть! Как же это они?
— Очень просто! Разносили на щетинках по странам Европы «чёрную смерть», и люди…
— Какую «чёрную смерть»?
— Так называли когда-то бубонную чуму… Ничтожные, крошечные мухи могут убить людей больше, чем убивают во время войны пушки, танки и самолёты… Вот ты, — Иван Гермогенович положил руку на плечо Карика, — говоришь, что хочешь работать так, чтобы быть полезным людям. Конечно, любой труд человека приносит людям пользу. Одни строят города, другие воздвигают плотины, делают машины, выращивают хлеб, разводят домашних животных, водят корабли, добывают руду, лечат людей, сочиняют для них песни, пишут книги. А вот энтомологи охраняют богатства человека, его здоровье, а потому труд энтомолога так же полезен, как труд других людей. Мы с вами уже знаем, что насекомые переносят возбудителей таких болезней, как жёлтая лихорадка, малярия, чума, слоновая болезнь, все виды тифа, сонную болезнь и другие тяжёлые заболевания. А когда мы знаем, кто виновник заболеваний, — нам легче бороться с ними. Когда-то в нашей стране миллионы людей болели малярией и никто не знал, что эту болезнь разносит комар анофелес. А когда учёные узнали об этом, они нашли и способ борьбы с этим зловредным комаром.
— А почему нельзя уничтожить всех насекомых? — спросила Валя.
— Ну хотя бы потому, что среди насекомых немало и полезных. Вы знаете о пауках, муравьях, о наездниках, о тутовых шелкопрядах, которые не менее полезны человеку, чем пчелы. Но вам неизвестно ничего о других полезных насекомых, а их очень и очень много. Некоторые насекомые дают человеку мёд, воск, красители, другие идут в пищу. Так, например, на рынках Западной Африки бойко торгуют личинками пальмового долгоносика. Это африканский деликатес. Африканские мальчишки и девчонки объедаются крылатыми термитами, которые считаются одним из замечательных лакомств. В пустынях Синая люди и сейчас собирают, как манну небесную, сушёных червецов.
— Про саранчу вы говорили! — напомнила Валя.
— Едят и саранчу, — кивнул профессор. — Она собирается в самые крупные стаи. Более десяти миллиардов этих насекомых опускаются на поля, сады и плантации, и когда они поднимаются вверх — земля и деревья становятся оголёнными. Все колосья, листья, плоды саранча пожирает полностью. Весит такая стая тридцать — сорок миллионов тонн. Разорённые крестьяне говорят: «Ты, саранча, съела всё, что я посадил и посеял. И мне не остаётся ничего другого, как съесть тебя!» И они сушат, коптят саранчу, солят, чтобы не умереть от голода… Насекомых не только едят. Южноамериканские индейцы лечат раны муравьём эцитоном. Некоторые племена пустыни Калахари извлекают из жука диамфидия яд для стрел. Многие насекомые помогли инженерам открыть секреты воздухоплавания. Я говорю только о тех насекомых, которых знает наука. А знают учёные, как я уже говорил, меньше четвёртой части огромной рати насекомых. В этом мире так много ещё не открытого, что любой энтомолог может быть Колумбом-первооткрывателем и может принести людям огромную пользу. Вот вам один только пример. Двести лет назад один мексиканец переехал в Австралию и обзавёлся небольшим участком земли, где стал разводить овец. На память о своей родине переселенец прихватил с собою мексиканский кактус опунцию. И что же? Уже в конце прошлого века этот кактус так разросся, что вытеснил все растения на площади в двадцать миллионов гектаров. Там, где когда-то росла пшеница, торчали только безобразные мясистые колючки. Пробовали от него избавиться всеми способами, но безуспешно. И только в тысяча девятьсот двадцать пятом году учёный-энтомолог вернул крестьянам поля и пастбища, освободив их от кактуса. И знаете как? С помощью бабочки огнёвки. Гусеницы этой бабочки полностью уничтожили кактус, а закончив свою полезную работу, все погибли сами.
— Они могли питаться только кактусом?
— Вот именно! Кактусы были съедены, есть было больше нечего, и они умерли от голода. Но добрая память о них осталась в Австралии. За свою работу гусенице огнёвке благодарные австралийцы воздвигли памятник. И это пока единственный в мире памятник полезному насекомому.
— А я бы поставил памятник человеку, а не гусенице! — сказал Карик. — Всё-таки гусеница ничего не открыла. Это же её открыли.
Профессор улыбнулся:
— Что ж, ты прав, конечно. Гусеницу, как ты говоришь, действительно открыли учёные, но ведь трудилась-то она. Стало быть, и гусеница заслужила благодарность.
— Давайте увеличиваться! — закричала Валя.
— И в самом деле, — спохватился Иван Гермогенович. — Не будем терять напрасно времени.
Он подошёл к фанерному ящику, заглянул в круглое окошечко, вырезанное в боковой стенке, и расправил бороду руками.
— Итак, друзья мои, наше удивительное путешествие закончено. Но оно было удивительным не потому, что нам пришлось прожить долго в непривычном для нас малом мире, а потому, что мы мужественно шагали через все препятствия, не падали духом, не хныкали, а боролись и потому победили. Я надеюсь, вы поняли теперь, какой величайшей силой человека являются его знания и почему люди земли стали хозяевами нашей планеты. Но пора уже и увеличиваться!
— Ой, а вдруг кто-нибудь взял и унёс увеличительный порошок?
— Кто же мог взять? Зачем? Не говори глупости!
Иван Гермогенович снова заглянул в круглое окошко ящика.
— Все в порядке! — сказал он, потирая возбуждённо руки. — Коробка с увеличительным порошком стоит на месте, и мы можем увеличиваться! Залезайте в ящик!
Карик, а за ним и Валя бросились к ящику.
Иван Гермогенович подсадил сначала Валю, потом Карика и уже полез было за ними сам, как вдруг на стенку ящика села бабочка с блестящими крылышками, словно отлитыми из металла.
Это была очень крошечная бабочка, всего в несколько раз больше профессора.
Взглянув на неё, Иван Гермогенович опустил руки и, задыхаясь от волнения, прошептал восторженно:
— Боже мой, да это же оливковая экофора!
Затаив дыхание, он приближался к фанерной стенке, не спуская с бабочки взгляда охотника, который увидел редкостного зверя.
А экофора, не обращая внимания на такую мелочь, как профессор, сложила крылышки и не спеша стала подниматься по стене вверх.
Сердце Ивана Гермогеновича на мгновение остановилось, затем так забилось, так застучало, словно хотело выскочить вон.
— Стой! — закричал профессор. Высоко подпрыгнув, он вцепился в бабочку.
Бабочка рванулась, стараясь освободиться от объятий профессора, но он крепко держал её. После минутной борьбы они оба рухнули на землю.