Осиповский соображал, как ему избавиться от внезапно возникшей напасти. Испорченные отношения с закапризничавшей, взбунтовавшейся подругой были, в общем-то, не менее серьезной проблемой, чем противоборство с Кострецовым. Ведь все, что Осиповский делал, в конечном счете должно было лечь на дачный алтарь и упругий поднос Викиного бюста. На этом его сердце должно было успокоиться, как вещают гадалки.
Сегодня майор и так собирался на дачу, чтобы доставить туда свою долю из ахлопов-ских денег. Но разобраться с парнями ему следовало без всяких посторонних. Однако делать было нечего.
Он обнял Вику и сказал:
— Будь по-твоему. Едем в «Фазенду» вместе. Когда ребята придут, ты посидишь в баре.
Вика прильнула к стройному майору и нежно его поцеловала.
Мимо заманчиво сверкающей блесны трудно проплыть любой хищной рыбине.
Майор и Вика сели в «мерседес», поехали в ресторан. Там они прошли к свободному столу на шестерых, неприметно стоявшему за кадками с пальмами.
Они успели выпить по аперитиву, когда в зале появился Четвертый, которому после своих свершений тяжело было усидеть на месте. Осиповский кивнул Вике, она прошла к стойке бара на выходе из зала.
Вика села там на высокий табурет и заказала мартини. Сумочка с фотокамерой лежала у нее на коленях. С этого возвышения зал «Фазенды» отлично просматривался. Фотографировать гостей Юры было удобно.
Когда Четвертый присел напротив Осы, майор сказал:
— Сейчас остальные ребята подойдут. А с тобой у меня отдельный разговор будет. Закончим общие дела и поговорим.
Он подозвал официанта и стал заказывать ужин для своей команды.
Вскоре появились все члены поредевшей банды и расселись за столом. Осиповский поднял рюмку.
— Парни, сегодня за помин души еще одного нашего товарища пьем. Кого нет, сами видите. Пусть земля ему будет пухом.
Шайка переглянулась. Не чокаясь, выпили.
— Мужики, — продолжил Оса, — сегодня мы окончательно подбиваем итоги нашего, так сказать, совместного предприятия. Последние акции были связаны с зачисткой следов по Ахлопову. К сожалению, потеряли на этом двоих. Но большое спасибо тем, кто отследил вчера Кострецова и попытался его ликвидировать. Больше рисковать нам вместе бессмысленно. Сегодня делим дивиденды и расстаемся. Выпьем за удачу в нашей будущей жизни!
Они поднялись с рюмками в руках, со звоном чокнулись. Выпили, сели и стали закусывать.
Взял слово Первый:
— Наступил торжественный момент, ребята. Много мы потели, лезли под пули. Но пришел час, когда можно пожать плоды своих трудов. Я о разделе денег Ахлопова. Предлагаю следующее решение. Взято десять «лимонов». Пять с них — нашему командиру. Оса всем нам голова, все просчитывал и обеспечивал. Какие мнения?
Все дружно закивали.
— По заслугам… Он основной…
Первый сказал:
— Хорошо. Теперь другая половина. Делили бы раньше ее на шестерых, но дела с нашими двумя товарищами так повернулись, что теперь раскидывать вышло на четверых. Вот и считайте, сколько каждому приходится, если пять спеленьких «лимонов» разрезать на четыре доли.
— Постой, — вмешался Четвертый, уже крепко выпивший. — А что ж мои напарники? Полегли за общее дело, и хрен с ними?
— А что б ты хотел? — удивился Первый.
— Об их семьях подумайте. У одного жена с ребенком осталась, у другого — мать пенсионерка. Им что, остатнюю жизнь с хлеба на воду перебиваться, когда вы жировать будете? Вы какую службу несли? Вынюхивали, высматривали да мешки с деньгами забирали. А под пули-то в основном мы лезли! Жлобье вы!
Осиповский поднял руку.
— Стоп! Не надо на прощание друг другу настроение портить. Мы для того и собрались — все вопросы разрешить, чтобы претензий не было. Парни, Четвертый прав. Необходимо выделить жене Пятого и матери Шестого. Родные об их промысле не ведают, можно передать им деньги, будто б доли у их парней в какой-то фирме были, да и сослуживцы, якобы, из какого-то фонда набрали.
— А мы и есть настоящие однополчане этих ребят, — сказал Второй из информтрой-ки. — Те менты хрена два за таких упокой-ничков семьям помогут. Надо женщинам отстегнуть не скупясь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Его поддержал и Третий.
Докладчик Первый подытожил;
— Большинство решило — проблемы нет. Последний вопрос: как по суммам этих пенсионов? Второй сказал: «Не скупясь». Это понятие растяжимое.
— Ничего оно не растяжимое, — возразил Второй. — Из пяти «лимонов» вычитать легко. Вот нас четверо. Каждому — пусть по «лимону», цифра круглая. Остается «лимон». Ну и отдать его той бабе с дитем и старухе.
Первый, занозистый и расчетливый младший лейтенант, возразил:
— Супруге Пятого пол-лимона нормально. Ей жизнь жить, ребенка растить. А баб-ке-то на кой пятьсот тысяч долларов? Она от таких башлей с ума сдвинется и сразу на тот свет без провожатых уйдет!
Все расхохотались. Даже помрачневший Четвертый улыбнулся и сказал:
— Не, та бабка деловая, мне Шестой рассказывал. У нее крыша не съедет… Мало ли, куда ей деньги. Памятник сыну из чистого мрамора поставит. Это для нее и нас покруче будет, чем молодая Пятого с хахалями, может, разбазарит. Чего нам за этих женщин соображать?
— Правильно, Четвертый, — проговорил Оса. — Я вам, ребята, вот что скажу. Вы не можете знать все, чем двое погибших занимались. То только я и Четвертый знаем. Это геройские были парни. Они себя не жалели. Оба сложили головы в открытом бою. Так что пусть и хозяйке Пятого, и маме Шестого поровну будет. У всех нас тоже есть самые близкие: матери, жены, подруги.
Потупились молодчики, задумались о своих женщинах. Меньше всего бандиты вспоминали о них, когда штурмовали кассы.
Стали ужинать, болтать на другие темы.
В конце застолья бойцы по очереди подходили к Осе прощаться. Он обнимал каждого. Почти у всех были слезы на глазах. Потом бандиты выходили на улицу и садились в машину Первого, где тот передавал подельникам сумки с долларами. Доли убитых он должен был вручить под благовидным предлогом вдове и старушке.
Осиповский перегрузил свои деньги в багажник «мерса». Вернулся в «Фазенду», где с золотым запасом его ожидал Четвертый.
— Борис, — по имени обратился к нему Оса, — заключительную точку в наших делах предстоит поставить тебе. Нельзя оставлять Кострецова живым. Я узнал: это он направил тех двоих к тебе ночью в камеру. Значит, ты у Кострецова в руках. Сличит пороховые следы на твоих пальцах с порохом на гильзах — и будь здоров, не кашляй! Вопрос: успел ли он уже это провернуть?
— Кострецову сейчас не до розыска, если даже с моими отпечатками уже подсуетился. Я его все же зацепил. Не знаю, насколько серьезно, но за плечо он схватился и на землю кувырнулся. Шестой-то в этот момент и попер его добивать. Но опередил его опер…
— Так тем более! — воскликнул Оса. — Сегодня Кострецов будет рану зализывать. Срочно берись за него. Придется тебе поработать без информтройки. Последний узелок развязываем, не надо много народу. Кончишь опера — и свободен на всю жизнь. Извини, Боря, что тебя одного посылаю. Но ведь ты и напортачил вчера. Перчатки на такое дело не надел. Это совершенно непростительно.
— Каюсь, Оса, — произнес пьяный киллер. — А эту оперскую суку я обязательно добью. Он моего лучшего друга положил. Вы ж знаете, что мы с ним оба из СОБРа…
— Понимаю тебя, — сочувственно сказал майор. — Потому за прокол с перчатками больше не ругаю. Беспокоит меня только, что лишнего ты выпил. Как работать будешь? Кострецов, хоть раненый, а противник классный, ты сам убедился.
— Нормально, командир. Я на своей тачке. Сейчас отгоню ее за город и в ней отосплюсь. Мне много дрыхнуть не надо, чтобы форму набрать. Кострецова все равно раньше утра хомутать бессмысленно.
Осиповский передал Четвертому досье на Кострецова с подробными адресными, телефонными, маршрутными данными. Киллер взял папку и, бережно подняв свою переметную суму, твердой походкой удалился.
К столу Осиповского подошла Вика и устало плюхнулась на стул.