— Я могу идти сам, — шипит он. Вампир остаётся невозмутим:
— Отлично. Следуйте за мной.
Кровосос идёт впереди, прямой, ломкий в движениях; он любезно придерживает ветки. Я перехватываю их, а потом отпускаю, и они лупят по Кристо. Дурак, какой же дурак!
Мы выходим к уже знакомому мне пляжу и идём к берегу, из которого наклонно, почти горизонтально растёт дерево. Упырь всё так же невозмутимо вскакивает на него, проходит метра четыре и прыгает вниз, на борт довольно большого катера — видно, ближе посудину нельзя было подогнать. Вампир задирает голову, оглядываясь на нас, и мне на секунду становится его жалко — такого бледного и сухого.
Я уже пришла в норму и без труда всхожу по стволу. Прыгаю; упырь меня ловит и ставит рядом с собой.
— Я сам! — говорит Кристо, и мы с вампиром отходим. Кузен прыгает, но не очень ловко: валится, хватаясь за лодыжку. Упырь тут же разворачивается и уходит на другой конец катера. Палуба от наших прыжков качается.
— Дай посмотрю, горе бедовое, — хмуро говорю я, присаживаясь рядом с Кристо. На ощупь ничего не понятно, но вроде бы не перелом.
— Подвывих, — подсказывает кузен. — Дай я сам.
Я пожимаю плечами и отхожу к скамейке. Катер уже отчаливает. Упырь стоит за штурвалом, спина его кажется напряжённой.
— Эй, — окликаю я. — Как вас зовут?
— Хервиг Леманн.
— Хервиг, а вы как, с нами или остаётесь?
— Остаюсь.
— А это… не опасно?
— Вампиры не убивают вампиров.
— Раньше я так же уверено говорила, что упыри не охотятся на «волков».
— Это совсем другое. Вампир не может убить вампира без того, чтобы умереть.
— Ясно.
Надо будет расспросить потом Батори. При встрече. Я перевожу взгляд на Кристо. Он сидит, уставившись на пальцы ног. Я соображаю, что мы забыли обуться. Не очень хорошо — купить обувь всегда можно, но на босого покупателя почти наверняка обратят внимание.
— А куда мы идём?
— Я не буду об этом кричать на реке.
Проходит совсем немного времени, и речушка превращается во что-то вроде канала, довольно глубокого, но страшно узкого — между берегами и бортами катера остаётся не больше метра. Пока «канал» не превращается обратно в Бодву, нам приходится чуть не ползти. Часа через три путешествия Леманн останавливает катер.
— Я не могу подойти к берегу ближе. Вам придётся доплыть, — он показывает рукой, куда именно. Как будто нельзя догадаться, что к тому берегу, что ближе другого. — Это Фельшожольца. Сейчас я дам деньги.
Он действительно залезает во внутренний карман пиджака, открывает портмоне и, не считая, вынимает несколько крупных купюр. Я забираю и прячу их в конверт к паспорту, чтобы уберечь от влаги.
— Хммм, у вас нет на всякий случай пластикового пакета?
— В сундучке под банкой… лавкой.
Я заворачиваю оба паспорта и колбасу сразу в два найденных пластиковых пакета, с трудом запихиваю свёрток во внутренний карман куртки и надеваю её.
— Спасибо, Хервиг. Не обижайтесь на моего брата.
Впервые на моей памяти упырь улыбается — лицо сразу становится задорным, открытым.
— Не обижаюсь. Не больше, чем Батори на вас в Кутной Горе.
Ничего себе! Я-то надеялась, что обстоятельства сцены под окном остались между нами.
— Ну, ладно тогда, прощайте, — краснея, бормочу я и спрыгиваю в мутную воду Бодвы.
Мы вылезаем в тени деревьев — берег, надо сказать, покруче, чем можно было подумать. Зря Леманн так осторожничал — наверняка глубина здесь приличная. Или он не осторожничал, а издевался?
Обсохнув, мы становимся похожи на огородные пугала.
— И кого нам теперь изображать? — с сарказмом спрашивает Кристо.
— Я тебя однажды выпорю. Ты сейчас должен стоять на коленях у моих ног и глядеть очень-очень виновато.
Кузен тушуется:
— Извини. Просто… ну, правда, непонятно, что делать.
Я не особо задумываюсь. Какой у нас выбор, босых и грязных?
— Мы теперь хиппи из Польши. Брат и сестра. На всякий случай… обращайся ко мне «Госька».
— Почему Г оська?
— Нипочему! Не стоит сверкать Лилиане Хорват лишний раз. А ты у нас, скажем, Стасек. Как у тебя фамилия?
— Коварж.
Одна из самых распространённых фамилий у богемских цыган, значит в переводе с чешского «кузнец».
— Значит, будем Ковальски.
— Ясно.
Мы выходим по тропинке к одной из улиц — она полностью застроена двухэтажными домиками в венгерском стиле, будто туристам на радость. Движемся мы неторопливо, я успеваю нарвать одуванчиков и сплести себе пристойный венок. Тешу себя надеждой, что он заменит отсутствие положенных хиппи «фенечек». Примятая трава, а потом успевшие согреться бетонные плиты улицы приятно ложатся под наконец-то свободные ноги. Я стараюсь идти с беспечным лицом.
Улица пуста — будни. Но за одной из калиток стоит, облокотившись и глазея на нас, женщина в немного выцветшем платье и яркой косынке. Она и насторожена, и сгорает от любопытства. Губы её сложились так, словно готовятся разойтись в улыбке.
— Здравствуйте, тётя! — по-венгерски здороваюсь я и тут же признаюсь на немецком:
— Я по-венгерски больше ничего не говорю. Мы с братом из Польши, путешествуем. Вам не нужно как-то помочь во дворе или по дому? А то мы так работать хотим, что нам даже заночевать негде.
Женщина легко смеётся и открывает калитку:
— Кажется, помыться вы хотите больше!
Женщину зовут Река. Она запускает нас по очереди в уличный душ и выносит старые растянутые майки, длинную юбку с подсолнухами по подолу и бриджи, чтобы мы могли переодеться. Джинсы Кристо немного великоваты, он затягивает ремень потуже. Мне же юбка пришлась впору, а что до самых щиколоток спускается, так у неё фасон такой, что её это не портит. Я выпрашиваю гребень и с удовольствием расчёсываю волосы — нет ничего противнее, чем когда голова не в порядке. Река постоянно болтает, то выспрашивая нас о пройденных городах, то рассказывая о себе. Через Бодву, оказывается, Мишкольц — ещё один город из списка Батори. Почему Леманн не высадил нас там? Боялся, что там нас догадаются искать? Ладно, ещё две недели мы можем тихонько сидеть в Фельшожольце.
— Что вы, тётя Река, так много болтаете? Вдруг мы грабители? — укоряю я.
— А я будто не вижу, какие вы!
— Какие?
— Хорошие дети, из хорошей семьи. У вас же всё на лице написано.
— Так ведь мошенники и маньяки как раз выглядят хорошими людьми, тётя Река.
— Нет-нет! Уж я сразу вижу, если человек плохой. Он и симпатичный, и улыбается приятно, а мне издалека уже грустно за него. Кушать-то хотите?
— Ага!
Река смеётся и исчезает в доме. Я передаю гребёнку Кристо и присаживаюсь на скамеечку под яблонькой. День солнечный, тёплый, и я позволяю себе расслабиться. Здесь и сейчас — можно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});