— Не дам. Развязывай.
Я наклоняюсь и распускаю узлы на верёвке. Волк возится, освобождаясь от пут, и вдруг хватает меня руками за голову — «сейчас будет шею ломать,» понимаю я — но он впивается мне в губы в жёстком поцелуе. Вот уж какого поворота я не ждала!
— Надо же мне как-то подсластить пилюлю, — поясняет Волк. — А то этого вампира не убей, от тех убегай. Меня зовут Ян Квик.
Вместо ответа я отвешиваю ему пощёчину. Он не только не смущается, но, напротив, расплывается в радостной улыбке, потирая наливающуюся красным щёку. На хлёсткий звук в комнату вбегает Кристо.
— Всё путём, — поспешно говорю я. — Господин Бычий… Квик неудачно пошутил. Господин Квик, вы не хотите позавтракать с нами?
Мы отбыли сразу после завтрака, предоставив Тоту самому разбираться с возможной опасностью или безопасностью. Удобней всего было бы поехать в Ясапати и отсидеться там у своих две или три недели — пока колбаса не кончится — но если чёртовы упыри вычислили наших кутнагорских родственников, они без труда вычислят и ясапатских. Мы тратим несколько дней, чтобы окольными путями добраться до Будапешта. В воскресенье в полдень мы появляемся на Площади Г ероев. Первое, что мы обнаруживаем — полное отсутствие ресторанов. Второе — что один всё-таки есть в музее на краю площади (светлая идея заглянуть туда принадлежит Кристо, благословенны его родители).
Сначала я не вижу в зале ни одного упыря, и меня даже прошибает холодный пот. Конечно, у нас есть деньги, чтобы остановиться в очередном отеле свиданий, но каким ненадёжным убежищем кажутся мне теперь подобные гостинички! Я даже прикидываю, нельзя ли попробовать найти ещё одного сговорчивого дворника, но тут меня окликают по имени.
За столиком в самом углу сидит Язмин.
Когда мы присаживаемся, она щебечет:
— Отлично выглядишь! Твой папа попросил тебя встретить, только он не был уверен, в это воскресенье или в другое. Я на всякий случай настроилась дежурить тут в оба. Вы хотите перекусить? Или можем сразу пойти ко мне.
На словах о «моём папе» кузен приоткрывает рот, но я пинаю его по ноге, и он опускает ресницы, разглядывая вышивку скатерти.
— Знаешь, можно сразу к тебе? — спрашиваю я. — Мы уже несколько дней толком не спали и не мылись.
— Бедненькие. Эх, порасспрашивала бы я вас, но твой папа не велел, — Язмин лукаво смеётся. У неё по-прежнему слишком короткая юбка, слишком длинные сапоги и слишком красные ногти, но сейчас она мне кажется очень симпатичной.
Язмин снимает хатку — или, скорее, Батори снимает ей хатку — в районе высотных новостроек в Пеште. Апартман у неё просто огромный: просторная гостиная, кабинет, несколько спален. Ванная, к сожалению, только одна. Естественно, я принимаю душ первая; когда я выхожу, Кристо уже растянулся на диване и спит. Я прошу Язмин его не будить. Для «волка» это было бы бессмысленной тряской: только заснул, тут же проснулся, выпил кофе, пришёл в себя, помылся… заснул обратно. Нет, пусть лучше душ подождёт несколько часов.
Язмин стелет мне в одной из гостевых спален. Стоит мне лечь на прохладную простынь, как я проваливаюсь в сон. Действительно проваливаюсь: пока засыпаю, ощущаю падение куда-то в сладкую темень.
Во сне я танцую на последней перед лесом крышей, то приближаясь к краю, то отходя от него. Я понимаю, что поднимающегося ветра здесь нет, и если я упаду, то разобьюсь насмерть; но это понимание какое-то отстранённое, непугающее, и я кружусь и танцую, то поднимаясь по пологому наклону почти к самому окну во дворницкую (там, за окном, смотрят на мой танец неподвижные бледные упыри), то спускаясь и почти наступая на ненадёжный водосточный желоб.
На выступе окна сидит молочно-белая гладкая кошка и глядит на мой танец.
Первое, что я чувствую, просыпаясь — на моей голове лежит чья-то тёплая ладонь. Я медлю, боясь открыть глаза и обнаружить, что это Кристо или Язмин — хотя нет, для Язмин рука слишком крупная. Я осторожно потягиваю воздух носом… тревожный запах вампира радует меня, как никогда прежде. Чёрт, он делает меня счастливой! Я чувствую, как мои губы расползаются в улыбке, и сразу же — как Батори мягко целует меня в висок.
— Бедная девочка… Совсем похудела.
Я, наконец, открываю глаза:
— Вы морально устарели, Батори. Лет на сто. Сейчас это считается комплиментом.
Он сверкает клыками в улыбке и поднимается с края моей постели:
— Сейчас я приготовлю кофе. Сливки и сахар, я помню.
— Нет! Посидите со мной.
Батори покачивает головой. Я только теперь замечаю, что волосы его не заплетены.
— Я никуда не денусь. Если хотите, буду сидеть с вами до самого рассвета. А до него ещё целых четыре часа. Но сейчас я принесу вам кофе.
К лесным ежам бы этот кофе… Неужели мы опять куда-то торопимся?
Да нет, он же сказал именно «сидеть». Ну и на черта тогда? Я бы отлично повалялась лишний часик и с пониженным давлением. Я лежу, рассматривая узор на обоях в том месте, где на них лежит кружок света от лампы на тумбочке. Какие-то вишенки и яблочки… Батори не возвращается томительно долго, и я начинаю сомневаться, не был ли он мороком, следами сна. Наконец, дверь тихонько отворяется — за ней темно
— и Батори входит с кружкой, от которой вьётся чудесный запах. Нет, это не растворимая бурда с автозаправок и тем более не напиток «Экономичный», не мерзкая жидкость из жестянок и не приторная, давно надоевшая кола — я вдыхаю благородной аромат с наслаждением.
Батори помогает мне сесть — на этот раз я не сопротивляюсь — и вручает кружку. Я отпиваю крохотные глоточки, наслаждаясь их вкусом, и улыбаюсь, глядя на вампира. Он отвечает мне непривычно мягкой улыбкой. Когда я наконец отставляю кружку, кофеин уже начал свою работу, и слабости почти сошла.
— Вас можно обнять? — тихо спрашиваю я.
— Конечно, — Батори приглашающе разводит руки, и я приникаю к его груди. Сначала она кажется прохладной, но потом уютно нагревается; его ладони на моей спине тоже тёплые.
— Вам не вредно так долго нагреваться?
— Это не долго.
Он целует меня в макушку.
— Лили, как же я боялся… Какое счастье, что вы смогли ускользнуть в Ясапати… мои самые горячие соболезнования, это ужасно… Я даже не предполагал такого.
Я напрягаюсь.
— Не предполагали чего? Что случилось в Ясапати?
— Вы не знаете?
— Мы не заезжали туда. Чтобы не подставить наших.
Батори отвечает не сразу.
— Группа охотников… из числа моих оппонентов… пытались найти вас там. Они устроили погром в цыганском районе. Ваш дядя, Шандор Хорват, совершенно точно мёртв. Много раненых… Об этом писали в газетах, по телевидению был сюжет. Предполагают, что это дело рук радикально настроенной немецкой молодёжи, но…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});