Смит то ходил по лаборатории, то останавливался возле устройств, что-то на них время от времени переключал и что-то бормотал себе под нос, напоминая в такие моменты безумца.
Когда он приказал ей лечь в эту камеру, на мониторе-стене была открыта инструкция. Судя по всему, Смит понимал то, что в ней написано. Он даже перестал задавать вопрос за вопросом Кибераполлону, как делал это вначале, словно что-то вдруг включилось в его собственном разуме, активизировалась внутренняя система познания. Может, информация по спутниковой связи, которую ему вложили, создавая Рихарда, была столь обширной, что позволяла легко ориентироваться. Может, образование, полученное на Земле, оказалось таким фундаментальным и универсальным, что Смит без труда мог осваивать совершенно новые технологии.
Лишь иногда он подходил к Астахову и коротко его о чем-то спрашивал, ускоряя ответы резкими пощечинами. Астахов вскрикивал, называл Смита господином и в самом деле начинал говорить быстрее. Иногда он спрашивал: «Что вы собираетесь делать, господин?», но не получал ответа.
Вдруг над Милой нависло лицо Смита: оно было серьезным, целеустремленным, каким, наверное, бывает лицо настоящего астронавта во время взлета.
– Первое, что мы попытаемся сделать – отключить сигналы, по которым нас находят. Если все получится, мы станем невидимками.
Внутри у нее все скрутило от ужаса. Власти, Система, полиция – все, что она начинала уже ненавидеть за необъяснимость поведения, разом отсекалось, оставляя ее наедине с этим кошмаром. Прежде, хоть и не было помощи, она чувствовала себя не так одиноко; она, хоть и не могла смириться со жребием участника эксперимента, но знала, где брать силы терпеть и ждать. Теперь, со словами «мы станем невидимками», Мила ощутила себя человеком, потерпевшим кораблекрушение в океане без надежды на спасение.
Она попыталась сесть, но Смит упер ей в грудь руку.
– Ты же не хочешь, чтобы я тебя связал?
Она дернулась еще раз, но сила, с которой давил Смит, была такой, что ей не удалось даже приподняться, Мила расслабилась и отвернулась.
– Не грусти, – шепотом сказал он. – Это будет первый этап. Вторым станет наш с тобой разрыв. Мы перестанем зависеть друг от друга, читать мысли, видеть одинаковые сны.
И перешел на телепатию:
«Веришь или нет, но я стал понимать принцип действия этого оборудования, – говорил он. – Не знаю, словно что-то мне подсказывает… Когда я натыкаюсь на трудность и хочу спросить у этой сво… этого не слишком сговорчивого, подозрительного типа, которому не могу доверять, то внутри сам собой вспыхивает ответ. Прозрение? Не знаю. Но пока все идет как надо. Так что потерпи, крошка. Скоро мы их сделаем. Только вот что. Есть одна загвоздка: процесс идет в два этапа. Сначала должен отключиться сигнал, по которому нас отслеживают, за этим может последовать немедленная реакция с их стороны. При таком раскладе нам придется бежать и оставаться в зависимости друг от друга. Но если я смогу разорвать проклятую связь, то ты мне больше не будешь нужна».
Он остановил поток мыслей, обращенных к ней. Мила чувствовала его взгляд. Но последние слова, подарившие ей внезапную надежду, она как бы отодвинула в сторону, чтобы обдумать их позже – когда Смит будет сильно занят, иначе чувства переполнят ее, а она не хотела (ох, как не хотела!), чтобы он с ухмылкой рассматривал ее радость под микроскопом.
– Я готова, – сказала она.
– Еще рано, – проговорил Смит вслух, но шепотом. – Требуется время, чтобы просканировать нас. Я займу точно такую же камеру. Нам придется лежать в этих гробах не меньше двух с половиной часов. Ты не должна вставать, потому что время дорого, нам нельзя его терять. Если захочешь в туалет, ходи под себя, но только не вставай. Закрывай глаза и ни о чем не думай. Даже о том, что рано или поздно уйдешь от меня живой.
* * *
– Все нормально, ребята, мы их уже слышим, – сказал Улыба, когда возле него откуда ни возьмись появилось шестеро громил из группы захвата районного отдела безопасности.
– Вы их уже слышите, – то ли переспросил, то ли со скрытой насмешкой повторил старший, в погонах капитана.
– Пьют чай, мирно беседуют о предстоящем празднике. – Улыба приложил руку к уху, прижимая наушник. – Вот сейчас очень хорошо слышно. Вроде как тот человек, хозяин дома… он сам, кстати, на Систему работает, спец… так вот, он смекнул, что перед ним ребята со сдвигом.
Улыба закрыл глаза, прислушиваясь.
– Хозяин взял все в свои руки, – негромко сообщил он. – Уговорил посидеть за столом, успокоил. Сейчас мирно беседуют.
Он обернулся к капитану, развел руками.
– Только что объект спросил: хорошо ли, что у нас теперь Новая Система? А тот говорит: да, хорошо, но бывают иногда еще недоразумения. Говорит, психика человека не вполне готова к таким серьезным делам. Но тому, похоже, удалось-таки парня успокоить. А то мы с Руди подумали уж, что все плохо кончится.
Уокер молчал и, нахмурив брови, смотрел в одну точку. Он тоже внимательно слушал.
– Я не требую, чтобы вы отчитываться передо мной о результатах вашего наблюдения, – сказал капитан. – Есть угроза чьей-нибудь жизни?
Уокер покачал головой. Улыба решительно произнес:
– Нет угрозы.
– Была?
Уокер набрал в легкие воздуха, готовясь выплюнуть ответ, но что-то внутри вдруг подвело, он растерялся, с тревогой посмотрел на напарника. Вид у того был оцепеневший.
Капитан некоторое время с подозрением рассматривал обоих наблюдателей.
– Ну что ж, ладно, – сказал он вдруг и, наклонив голову к воротнику, скомандовал: – Отбой, ребята. Отступаем к пункту один. – Взглянув безразлично на Улыбу, он бросил: – Свяжитесь с диспетчером, доложите руководству. В следующий раз проверяйте оборудование до того, как заступите на смену. Удачи.
Громилы рассредоточились. Через несколько секунд все они пропали из поля зрения. Наблюдатели остались одни между тремя елями, скрывавшими их от случайных прохожих. С этого места можно было видеть лишь часть крыши дома Астахова.
Наконец, Улыба пришел в себя, и, подождав некоторое время, сказал:
– Ты вернешься к камню, а я обойду здание, понаблюдаю за входом.
Руди еле заметно кивнул и двинулся с места. Несмотря на грузную фигуру, передвигался он легко и почти бесшумно. Улыба сразу потерял его из виду. Только легкие искажения пространства могли выдать перемещение человека в камуфляже марки «хамелеон», да и то лишь взгляду профессионала. Улыба, стараясь не выходить на открытые места, пошел в обход. За площадкой около дома, как он помнил, был парапет, а дальше, за дорогой, маленький сквер, в котором можно было занять позицию.
Если кто-нибудь его увидит, то вряд ли придаст этому значение: на нем обычный комбинезон полицейского; в последнее время на улицах можно встретить сотни наблюдателей, горожане к ним начинали привыкать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});