Обиделись на меня вот ваши стахановцы, попрекнул их грязной, неряшливой одеждой. Я, товарищи, ни разу не авиаконструктор, даже не инженер. Образование у меня – училище военное. Но вот сдается мне, что самолет все же посложнее пистолета будет, узлов и агрегатов, которые могут сломаться, там гораздо больше. Может быть, я ошибаюсь, но перед глазами такая картина стоит. Волос человеческий или ниточка тонюсенькая шерстяная от свитера в топливной системе истребителя затерялись. Вы ведь И-16 разрабатывали? Вот, значит, в нем. Гоняет ее топливо по трубам туда-сюда. Разные люди истребитель обслуживают, и условия на аэродромах разные, и погода. Потихоньку там же водяной пар скапливается. И вот зима, ночь, холодный ангар. И волос этот что делает? Правильно. Становится точкой кристаллизации, и вот уже в топливной системе затаился кристалл льда. Днем, разумеется, боевая задача – перехватить бомбардировщики противника. Взлетели, встали на курс перехвата. Догоняют, цель все ближе и ближе. Летчик выжимает из мотора все и еще немного, на лбу испарина, пальцы нервно сжимают баранку, еще чуть-чуть, еще совсем капелюшечка – и можно вдавить гашетку. Послать во врага четыре струи яростного металла калибра 7,62 миллиметра. Спустить с небес на землю несущую смерть машину… Но! Мотор чихает раз, другой… и вдруг тишина. Только все тише слышен гул моторов удаляющегося по направлению к русским городам немецкого бомбардировщика «Хенкель-111», несущего две тонны бомб. Так что, товарищи, сами думайте, в тылу вы или все-таки на фронте. Важно иметь чистый, опрятный вид или ерунда это и блажь. Ну и вообще, что вам важнее: план тут или брак там. Но это я, конечно, уже к руководству обращаюсь.
– Яков Владимирович, я же не против качества и порядка, но вы знаете, что они придумали?!
– А может, правильно придумали, Вениамин Иванович! – не стал молчать Ильюшин.
– Товарищи! По порядку, прошу вас. Что они придумали, товарищ Журавлев?
– Собрали группу активистов и все самолеты по новой проверяют, записывают недостатки и требуют на заводе их устранить.
– Так. И что в этом плохого?
– Так план же горит!
– Я что-то не понимаю, а как вы собрались самолеты с недоделками в авиационные части передавать?
– Как и раньше, с гарантийным письмом. Все дефекты наши рабочие приедут и устранят прямо на месте.
– То есть по документам завод самолет выпустил, в части по документам он стоит на боевом дежурстве. А по факту он летать не может?
– Ну почему не может? Может.
– Летать может. А воевать в полную силу? Ясно, товарищи, я, как начальник ВВС Киевского округа, этот вопрос решить не могу. Но я выскажу свои соображения начальнику Генштаба и товарищу Локтионову.
– Тогда заводу нужно снижать план!
– Вениамин Иванович, вы же понимаете, не я решаю такие вопросы. А вы, значит, Сергей Владимирович, хотите, чтобы этот капитан и дальше гайки на заводе закручивал?
– Нет! Производство – это компетенция Вениамина Ивановича. Мне Виктор нужен для другого. Уникальный человек, интуит. Имеет самые общие познания и в аэродинамике, и в сопромате, не летчик, заметьте. Вы знаете, Яков Владимирович, он, как только увидел полуразобранный БШ-2[54], так он, готов поклясться, как будто бы его узнал. «О, штурмовик!» Вообще без какого-либо авиационного или технического образования человек, а просвещает нас по тактике применения нашего будущего самолета. И вы знаете, Яков Владимирович, не очень-то и поспоришь. Вот, например, зачем вам потолок четыре с половиной тысячи метров, спрашивает, от истребителей все равно не уйдете, а от зениток лучше на бреющем, после штурмовки-то. Или предлагает к бронеспинке дополнительно бронекозырек сзади приделать, утверждает, стрелять по штурмовику будут сверху сзади.
– Тут он скорее всего прав, Сергей Владимирович.
– И вы так думаете, Яков Владимирович? Хорошо, ладно тактика, он человек военный. Несмотря на молодость, успел повоевать. Но он походя может сказать: «А что у вас эта загогулина так сложно присобачена? Может, вот через эту хреновину забабахать?» И мы, конструктора с образованием и с огромным опытом работы, смотрим и не понимаем, почему сами не додумались. Это же элементарно! Думал, может, он скрывает что-то, так проверял, неуч он в вопросе самолетостроения. Предлагал Виктору к нам перейти, пока учится заочно, техником, а там, может, и до главного конструктора дорастет, ведь талант у человека. Давайте, говорит, товарищ Ильюшин, после войны обсудим. Так вот, пока пусть приезжает к нам почаще, кто его знает, когда его война закончится.
– Герой, значит, Халхин-Гола, молодой, советы по тактике применения авиации дает, а звать его Виктор?
– Все так.
– И воюет, значит?
– Воюет.
– А фамилия у него, случаем, не Самойлов? – Смотреть на лица собеседников было сплошное удовольствие, и Яков, не выдержав, расхохотался.
Потом у него с уже капитаном Самойловым состоялся серьезный разговор. Поговорили про БШ-2, про перспективы одноместного штурмовика, и что начальство обязательно такой самолет потребует сделать. Про не пошедший в серию воздушный «крейсер» ЦКБ-54[55] и про то, что заменить тяжелые истребители сопровождения, типа немецкого Messerschmitt Bf.110 или проходящего сейчас испытания в Америке ХР-38[56], он не сможет. А главное, капитан был уверен, что Смушкевича скоро переведут в Москву, и это точно будет не понижение.
Яков тогда про себя хмыкнул. Но если тебе пророчит повышение по службе человек, который довольно-таки часто оказывается прав… В общем, расстались почти друзьями и договорились поддерживать связь.
А 19 ноября 1939 года товарищ Смушкевич стал начальником ВВС РККА.
Потом Яков уже не удивился, встретив Виктора на Зимней войне. Скорее удивился, что после ее окончания капитан не получил Героя, учитывая, какой интересной частью он командовал и сколько его бойцы сделали для победы.
Пересекались не сказать, что часто, но раз в месяц получалось, как правило, на авиационном заводе или КБ. Яков даже поспособствовал тому, что у Виктора появился скоростной пассажирский самолет. Майор, в отличие от начальника ВВС, мотался не только по объектам авиационной промышленности.
4 апреля 1940 года Якову было присвоено очередное воинское звание командарм 2-го ранга. А чуть позже капитана Самойлова доизбрали в Верховный Совет СССР от Карелии. Сказать, что окружающие удивились, значит ничего не сказать. А Яков тогда подумал, что кто-то нашел способ наградить капитана в обход наркома Тимошенко. И таких людей в стране, пожалуй, пальцев на одной руке хватит пересчитать поименно.
Яков ожидал, что Виктора двинут или по линии разведки, или по линии наркомата вооружений, но ни того ни другого не произошло. Самойлов, правда уже майор, так и остался скромным консультантом коллегии наркомата вооружений. Да еще стал начальником каких-то сержантских курсов. Другие могли бы подумать: вот и все, потолок. Получил за три войны звания, награды, статус, а теперь пусть притормозит. Погоняет сержантов своих, а там видно будет, что с ним делать.
Яков сам мог бы так подумать, знай он майора, вернее сказать, то, что он делает, чуть хуже. За то время, что Самойлов занимал скромную должность консультанта, он успел снискать себе славу бескомпромиссного борца с приписками, браком, халатностью. И премиями за перевыполнение плана.
Причем подведомственными наркомату заводами он не ограничивался, без колебаний пользуясь правами, данными ему как депутату Верховного Совета СССР. Директора заводов матерились и писали жалобы. Но счет пока был 2–0 в пользу майора. Двух «товарищей», демонстративно проигнорировавших его замечания, майор недрогнувшей рукой закатал по самое не балуй, за подрыв государственной промышленности, статья 58-7. Зато остальные, по словам самого Виктора, прониклись, что его замечания обязательны к исполнению. Так что производственники сатанели, тихо его ненавидели и ждали.