Карелла.
— Воняет, как в китайском борделе, — подтвердил Паркер. — Старик обмочился, когда Дженеро схватил его за шиворот. Ему хоть и шестьдесят, но руку парню он здорово отделал.
— Хотелось бы знать, кто будет его допрашивать, — полюбопытствовал Хейвз. — В клетке воняет, как в зоопарке.
— Дженеро приволок его сюда, — вмешался Паркер, — ему и допрашивать. — И сам от души рассмеялся над своим диким предложением.
Неожиданно он сказал:
— Познакомьтесь. Это — Фред Хеслер. А это детективы Карелла и Хейвз. Они занимаются делом о самоубийстве.
— Здравствуйте, — Хеслер немедленно вскочил и схватил Кареллу за руку.
— Это изумительно. Совершенно и-зу-ми-тель-но!
— Куда как изумительно, — не выдержал Паркер. — Я отчаливаю из этого сумасшедшего дома. Если начальство спросит — я в кондитерской на Калвер-стрит.
— И что ты там будешь делать?
— Есть взбитые сливки. .
— Может быть, все-таки дождешься «Скорой», — попросил Клинг. — У нас здесь дел по горло.
— В этой комнате и так больше полицейских, чем в академии, — возразил Паркер и вышел. Толстуха вышла следом, бормоча себе под нос что-то вроде: «Грязная полиция в этом вшивом городе». Явился патрульный, чтобы отвести старика на первый этаж в камеру предварительного заключения. Старик набросился на него, едва они отперли дверь клетки, и патрульный мгновенно успокоил его, сбив с ног дубинкой, и потащил осевшее, безвольное тело из дежурки. Минут пять спустя появилась «Скорая». Человек с исполосованной рукой сказал санитарам, что он сам может спуститься по лестнице в машину, но они заставили его лечь на носилки и унесли. Мейер вымыл руки под умывальником в углу комнаты и устало сел за свой стол. Клинг налил себе чашку кофе. Карелла снял кобуру, положил в верхний ящик своего письменного стола и сел рядом с Фредом Хеслером. Хейвз расположился на краешке стола.
— И так у вас тут всегда? — поинтересовался Хесдер. Глаза его блестели.
— Не совсем, — усмехнулся Карелла.
— Да ну. Вот здорово!
Вместо ответа Карелла промычал что-то и спросил:
— Где вы были все это время, мистер Хеслер?
— Меня не было в городе. Я и не подозревал, что вы, ребята, меня разыскиваете. Когда я сегодня утром вернулся в квартиру… Бог ты мой! Ну и дела!.. Квартирная хозяйка сказала мне, чтобы я к вам зашел. Вот я и здесь!
— Вы знаете, что произошло в вашей квартире, пока вы отсутствовали? — поинтересовался Хейвз.
— Знаю только, что произошел взрыв.
— А вы знаете, кто был у вас, когда это произошло?
— Парня знаю, а девчонку нет.
— Что за парень?
— Томми Барлоу.
— Это его полное имя? — Хейвз переспросил и начал записывать.
— Да, Томас Барлоу.
— А его адрес?
— Он живет с братом. Где-то в Риверхеде. Я не знаю точно.
— А на какой улице?
— Не имею представления. Никогда у него не был.
— Откуда вы его знаете, мистер Хеслер?
— Мы вместе работаем.
— Где именно?
— В фотоателье «Одинокая звезда».
— Оно в этом городе?
— Да, это в Северной части, квартал четыреста семнадцать, дом четыреста семь, — Хеслер сделал паузу, затем продолжал. — Может быть, вас смущает название «Одинокая звезда»? Парень из Техаса открыл это предприятие.
— Понятно. И как давно вы там работаете, мистер Хеслер?
— Шесть лет.
— И все это время вы знали Томаса Барлоу?
— Нет, сэр. Томми работал здесь не больше двух лет.
— И вы были хорошими друзьями?
— Очень хорошими.
— Он женат?
— Нет же. Я вам уже говорил, что он живет с братом. Он у него калека. Я его как-то раз встретил. Ходит с палкой.
— Вы знаете его имя?
— Вроде бы, подождите минутку… Энди? Или нет… Минуточку! Анжело? Что-то в этом роде. Или… Амос! Да, Амос. Амос Барлоу! Точно.
— Ну хорошо, мистер Хеслер. Так что же, все-таки, Томми Барлоу делал в вашей квартире?
Хеслер двусмысленно усмехнулся.
— Ну а что он, по-вашему, мог там делать?
— Я хотел сказать…
— Его нашли с голой девицей. Что же он еще мог делать?
— Я хотел спросить, как он там оказался, мистер Хеслер?
— Ах, это. Он попросил у меня ключ. Он знал, что я уезжаю, и попросил разрешения воспользоваться квартирой. Ну я и дал ему ключ. А почему бы и нет? Что в этом плохого?
— Вы знали, что он встречается с замужней женщиной!
— Нет.
— А вы вообще-то знали, что он собирается встретиться там с женщиной?
— Догадывался.
— Он вам что-нибудь говорил?
— Нет. Но для чего же еще ему мог понадобиться ключ?
— И вы говорите, что были хорошими друзьями?
— Конечно. Вместе не раз в крикет играли. Он мне помогал с фильмами.
— С фильмами?
— Да, я помешан на кинофильмах. Видите ли, там, где я работаю, не проявляют кинопленки. Это делает «Кодак» и другие фирмы. А у нас проявляют и печатают только обыкновенные фотопленки: черно-белые и цветные, но не кинопленки. А у меня это хобби — снимать фильмы. Я всегда снимаю картины, печатаю, делаю монтаж. И Томми мне обычно помогал в этом. У меня японская камера…
— Чем он вам конкретно помогал? Снимать фильмы или обрабатывать пленку?
— Все. И к тому же играл в моих фильмах. У меня есть пленка, почти триста футов длиной, где снят Томми. Можете посмотреть кое-что из моих работ. У меня не так уж плохо получается. Вот почему все здесь так ошеломило меня. Какие краски? А вся атмосфера! Просто великолепно! Ве-ли-ко-леп-но— Хеслер едва перевел дух и внезапно выпалил — Я хотел спросить, нельзя ли мне как-нибудь прийти и поснимать здесь у вас?
— Очень сомневаюсь, — проронил Карелла.
— Ужасно жаль, — не унимался Хеслер, — только представьте себе кровоточащую руку этого парня в цвете. Бог ты мой!
— Не могли бы мы вновь на минутку вернуться к Томми, мистер Хеслер?
— О, конечно, несомненно. Послушайте, я очень извиняюсь, что отклонился от темы. Но я помешан на кино. У меня прямо-таки зуд какой-то, понимаете?
— Конечно, понимаем, — отозвался Хейвз, — но скажите, вам не показалось, что Томми чем-то угнетен, или расстроен, или?..
— Томми? Кто? Томми? — Хеслер расхохотался. — Он же по природе своей был очень жизнерадостный человек: всегда улыбающийся и счастливый.
— Когда он попросил у вас ключ, он не показался вам грустным?
— Да нет же. Я уже сказал вам, он был, как всегда, веселый.
— Да, да. Но когда он попросил у вас ключ…
— Минутку. Он попросил у меня ключ, должно быть, дня три назад. Он знал, что мне нужно уехать из города. Дело в том, что у меня есть старая тетка в провинции, и я надеюсь, что когда-нибудь, когда умрет, она оставит мне свой дом. Она не очень-то хорошо себя чувствует последнее время. А у меня