Люк был неотразим в своей желтовато-коричневой тунике. От продолжительной скачки волосы его растрепались. Люк подошел к жене, поцеловал ее.
– Мерри! – с нежностью произнес он, но, заметив в ее глазах слезу, нахмурился. – Что случилось? – Он посмотрел на деда и снова перевел взгляд на Мерри. – Ты просидела здесь всю ночь? – спросил он.
Она кивнула.
– Он страдал от своих обычных припадков, – только и сумела она сказать. – Худшее теперь позади. Думаю, он спит.
Она убрала полотенце со лба графа. Старик захрапел, но не проснулся.
– Тебе удалось найти средство для его успокоения?
Мерри не хотелось признаваться в постигшей ее неудаче.
– Немного помогает ромашка, – солгала она.
– Значит, ты до сих пор не выяснила причину его заболевания?
– Скоро выясню, – пообещала Мерри. – Графа долго мучил кашель, и Амалия поила его настойкой из мака. Я расспрашивала слуг. Они говорят, что эти симптомы начались вскоре после этого.
– Мак!
Люк впился в нее взглядом, и в глазах его вспыхнул огонь.
– Это распространенное средство, – заверила его Мерри, – хотя я уверена, что Амалия сделала что-то неправильно. А вообще она совершенно не заботилась о твоем деде.
Люк схватил ее за руки, больно стиснув запястья.
– Надеюсь, речь идет не о красном маке, произрастающем на территории замка, – взволнованно прошептал он. – Это опиумный мак! Помнишь, я говорил тебе, что привез коробочки с семенами с Востока и посадил у себя в саду.
У Мерри мурашки побежали по телу.
– Мне это в голову не пришло! – воскликнула она в ужасе.
– Сок этого растения ядовит, – напомнил он и повернулся к старику. – Он вызывает симптомы, похожие на те, которыми страдает мой дед. Как же я раньше этого не заметил?
– Тогда зачем ты его посадил? – спросила Мерри.
– Семена снимают боль и усыпляют. Приносят облегчение умирающим. Я видел, как хирурги удаляют стрелы и ампутируют конечности, а человек не чувствует боли. Это растение обладает чудодейственными свойствами, если применять его правильно.
– А если неправильно? – спросила Мерри.
– Оно приводит к смерти. Я описал все подробно в своем дневнике… – Люк бросил взгляд на Мерри и спросил: – Мы можем теперь его оставить?
– Думаю, что да. Эгберт услышит, если он проснётся. – Она взглянула на камердинера, который приподнялся на тюфяке и угрюмо смотрел на них.
– Пойдем! – Люк взял жену за руку.
Мерри чувствовала, что он привез добрые вести. Однако мысли о графе ее не покидали.
Люк распахнул дверь своих покоев. В его комнате было темно, если не считать слабого огня в жаровне, оставленного для него слугами. Люк воткнул свечу в тлеющие угли, и они вспыхнули. Мерри бросилась к сундуку, открыла его и достала дневник Люка.
Мерри положила дневник на ковер, и Люк стал листать его, опустившись рядом с ней на колени, однако не нашел нужного места.
– Взгляни, – обратился он к Мерри. – Не хватает страницы. Кто-то ее вырезал.
Мерри затаила дыхание, почувствовав на себе взгляд Люка.
– Надеюсь, ты не думаешь, что это сделала я?
– Конечно, нет, – ответил Люк. – Скорее ты причинишь зло себе, чем навредишь невинной душе. Но кто мог это сделать? И чего ради? – Люк терялся в догадках.
– Возможно, это Амалия, – тихо произнесла Мерри. – Однажды она посоветовала мне отравить графа, сказав, что для него это самое лучшее.
Люк с ужасом уставился на Мерри.
– Ты сказала, что она поила его настойкой из мака, – вспомнил Люк.
– Да, но, возможно, она не знала, что это восточный мак. Я и сама забыла об этом.
– Нет, она знала, – возразил Люк. – Когда прибыл сундук, Амалия сразу проявила к нему повышенный интерес. Особенно к сурьме и хне. Тогда же я рассказал ей о семенах мака. Она была поражена его свойствами. Знал бы я, к чему это приведет!
– Но зачем ей было травить деда? – удивилась Мерри – Может, она просто хотела его побыстрее вылечить?
Люк покачал головой.
– На отсутствующей странице описан процесс создания опиума с точным указанием смертельно опасных дозировок. Эту страницу скорее всего изъяла Амалия. Больше некому.
– Но зачем? – не переставала удивляться Мерри.
Люк вздохнул.
– Генрих сказал, что она хочет стать владелицей Арундела. Пока мой дед в добром здравии, он сам в состоянии управлять замком. Что же до Амалии, то он ее недолюбливает. И никогда не скрывал этого.
– И тогда она решила от него избавиться, – промолвила Мерри. – Что будешь делать? – обратилась она к Люку.
– Ничего, – ответил Люк.
– Ничего? – Мерри ушам своим не верила. – Ведь она собиралась убить твоего деда!
– Послушай, Мерри. – Он взял ее за руки и повернул к себе. – Ты же знаешь, что Генрих пришел в неописуемую ярость, когда Амалия сообщила ему, что мы поженились.
Она кивнула.
– Но мне удалось уговорить его взглянуть на дело трезво.
– Каким образом? – Мерри судорожно сглотнула. В душе у нее затеплилась надежда.
– Это не имеет значения. Важно другое. Он готов признать наш брак. Он дал мне слово, Мерри.
Его слова пролились бальзамом на ее душу. Мерри едва сдержала слезы радости. Но тут ее охватили сомнения.
– А вдруг принц в отместку откажется отдать тебе Арундел?
– Этого не случится, – заверил ее Люк.
Мерри с горечью подумала, что, не завладев Арунделом, Люк не будет счастлив. Он всю жизнь мечтал о том, чтобы его сыновья унаследовали титул деда.
Она слишком многого от него требовала.
– Мерри! – Люк погладил ее грудь, видневшуюся из выреза платья. Страстно прильнул губами к ее губам. – Вернись в мою постель, мы муж и жена.
Люк долго и страстно ласкал ее. Его рука скользнула по ее спине. Нащупав застежку, Люк расстегнул ее, и платье соскользнуло с плеч Мерри.
К удовольствию Люка, под платьем ничего не было. Мерри встала рано, чтобы отправиться к графу, и не успела одеться.
Люк любовался ею, Благодаря беременности ее груди стали еще полнее, и Люк благоговейно обхватил их ладонями.
– Мерри, моя жена, – прошептал он охрипшим от страсти голосом. – Ты самая красивая женщина на свете.
– А ты самый красивый мужчина, Люк Ленуар, – промолвила Мерри. – Я полюбила тебя с того дня, как ты спас меня от верной смерти в монастыре.
Люк запечатлел на ее губах поцелуй, и, охваченная желанием, Мерри прильнула к нему. Недалек тот день, подумала она, когда Люк признается ей в любви.
– Благослови Господи ваше величество зато, что согласились выслушать меня.
Генрих оторвал взгляд от заваленного бумагами стола и хмуро уставился на посетительницу, павшую ниц перед ним.
Женщину представили ему как Агнесс, настоятельницу монастыря Маунт-Грейс в Северном Йоркшире. За недели, прошедшие со дня его возвращения из Нормандии, Генрих не раз слышал это имя и в конце концов согласился принять настоятельницу. Он представить себе не мог, что привело к нему эту отшельницу с севера Англии.