не доверяет Менжинскому, данный факт просто характеризует методы Сталина.
И Ольский не поддержал мнение Менжинского об аресте Тухачевского, он выразил сомнение в достоверности показаний арестованных»[168].
На сей раз «гроза» обошла «красного маршала» стороной…
Однако по делу «Весна» Ягода нашел поддержку у председателя ОГПУ В. Р. Менжинского, который еще с апреля 1929 года практически отошел от дел по состоянию здоровья, а затем и у И. В. Сталина. В результате в июле 1931 года решением Политбюро ЦК ВКП(б) Ольский был снят с должности и уволен из органов безопасности. Как сказано в постановлении — за распространение «совершенно несоответствующих действительности разлагающих слухов о том, что дело о вредительстве в военном ведомстве является „дутым делом“», за расшатывание «железной дисциплины среди работников ОГПУ». Были уволены еще несколько высокопоставленных сотрудников ОГПУ, разделявших его позицию. Партийное руководство расправилось с руководителями ОГПУ и Особого отдела, рискнувшими попытаться развеять миф о «врагах народа» в рядах Красной армии.
Кстати, уже через несколько лет почти все сотрудники ГПУ УССР и Особого отдела Украинского ВО, которые вели следствие в 1931 году, сами были арестованы и осуждены «за участие в контрреволюционной организации и фальсификацию следственных материалов».
Историческая правота оказалась за легендарным чекистом Я. К. Ольским и его единомышленниками. В 1956 году комиссия Президиума ЦК КПСС, возглавляемая председателем Комитета партийного контроля Н. М. Шверником, пришла к выводу: «В 1930–1932 годах в Москве, Ленинграде, Киеве, Минске и других местах по обвинению в контрреволюционной деятельности было арестовано большое число армейских и флотских командиров, главным образом из числа бывших офицеров старой армии. По необоснованным обвинениям часть из арестованных офицеров по решениям Коллегии ОГПУ расстреляна, а другие заключены в места лишения свободы». В 1956 году большая часть осужденных была реабилитирована.
«Можно сказать, что 1931 год в истории Лубянки является определенной вехой, обозначившей начало процесса перерождения центрального аппарата ОГПУ. В августе тридцать первого были изгнаны из органов госбезопасности преемник Артузова на посту начальника контрразведки ОГПУ Ян Ольский, заместитель председателя Станислав Мессинг, начальник Административно-организационного управления Иван Воронцов и „примкнувший к ним“ начальник Секретно-оперативного управления Ефим Евдокимов, кавалер четырех орденов Красного Знамени. Эта группа высших руководителей Лубянки выступила против Ягоды, потворствующего лицам, фабрикующим „липовые дела“. В результате — обвинение в „гнилом либерализме“ и по решению ЦК их изгнание из органов госбезопасности „за подрыв боеспособности ОГПУ“.
Генрих Ягода, пользовавшийся в то время абсолютным доверием Сталина, устранив оппозицию в рядах руководства Лубянки, на освободившееся место Ольского перевел своего выдвиженца Леплевского, „ударно“ поработавшего на Украине в ходе „разматывания“ громкого дела „Весна“.
Вместе с ним, естественно, оказалась в Центре и целая команда его работников, людей авантюрного склада. Впоследствии под его руководством, а затем при сменившем его Гае, контрразведка ГУГБ НКВД во второй половине тридцатых развернула по заданиям сверху интенсивные действия по „выкорчевыванию“ врагов народа»[169].
* * *
Не надо, однако, думать, что в те сложные времена особисты только и были заняты, что «врагами народа». «К середине 1930-х годов в задачи военной контрразведки входило также оперативное обеспечение зарубежных посольств и представительств, колоний, фирм — и в частности, акционерного общества „Интурист“, предприятий оборонной промышленности, Осоавиахима и других военно-технических организаций, гражданской авиации. 17 января 1932 года на ОО ОГПУ и органы на местах была возложена задача по борьбе со шпионажем и диверсиями на транспорте. В соответствии с циркуляром ОГПУ от 26 марта 1933 года, особым отделам ПП ОГПУ предписывалось осуществлять руководство иностранными отделениями полномочных представительств ОГПУ в части прикордонной работы как на нашей территории, так и в пределах 50-километровой полосы сопредельных стран. К тому же особисты выдавали разрешение на хранение оружия и взрывчатых веществ»[170].
Учитывая, что СССР буквально по всем своим границам был окружен реальными врагами, которые, однако, не имели особенных успехов в деятельности своих спецслужб, можно констатировать, что военные и иные контрразведчики работали достаточно хорошо. Не будем забывать и про то, что на Дальнем Востоке тлел непогасший огонь напряженности: в сентябре 1932 года Япония демонстративно отказалась подписать с СССР договор о ненападении. Японские войска стягивались к советским границам.
Получившие боевой опыт, военные контрразведчики помнили о бандитских рейдах противника через границу, боролись с врагами его же оружием.
«Организацией проведения активных разведывательных акций за рубежом до 1933 года занималось 5-е отделение Особого отдела ПП и ОКДВА ОГПУ ДВК. В первой половине 1933 года отделение было реорганизовано в специальное бюро ОО ПП и ОКДВА, руководителем которого был назначен начальник отделения А. А. Лиман-Митрофанов.
В 1932 году ОО ПП и ОКДВА ОГПУ ДВК начал создавать школы подготовки кадров для партизанской и диверсионной деятельности. Так, например, перед школой в г. Владивостоке ставилась задача переподготовки командного состава партизанских отрядов и оперативных групп, формируемых на территории Владивостокского оперативного сектора и других органов. 7 марта 1933 года заместитель начальника ОО ПП и ОКДВА С. А. Барминский в служебном письме начальнику Благовещенского оперсектора ОГПУ С. В. Полину определил задачи школы следующим образом: „Подготовка оперативных групп, действующих в тылу противника“.
Обучение в школах ежегодно проходили несколько десятков курсантов по следующим основным дисциплинам: общая тактика, тактика партизанских действий и уличного боя, подрывное дело, военная топография, стрелковое дело, математика, организация Красной и японской армий, политическая работа, организация тыла, связь и радиодело, агентурная разведка и контрразведка, шифры и тайнопись. Преподавали в школе руководящие сотрудники органов государственной безопасности и погранохраны, военнослужащие воинских частей…»[171]
Страна и ее вооруженные силы, а следовательно, и военная контрразведка, жили ожиданием серьезных событий и грозных потрясений, причем как в международном плане, так и во внутреннем…
Глава шестая
Война у границ и на границах
Подобное ожидание ни в коем случае не могло быть пассивным: в данном случае «ждать» означало «готовиться». В середине 1930-х годов руководство СССР приняло решение о «концентрации усилий органов внутренних дел и государственной безопасности», мотивируя это обострением международной обстановки. Совместным постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) и ЦИК СССР от 10 июля 1934 года был образован общесоюзный Народный комиссариат внутренних дел СССР. ОГПУ при СНК СССР было упразднено, а на базе его оперативно-чекистских отделов создано Главное управление государственной безопасности (ГУГБ), вошедшее в состав НКВД СССР.
«Согласно Положению о ГУГБ НКВД СССР его непосредственным руководителем назначался нарком внутренних дел, а задачи в части, касающейся главного управления, обозначались в соответствии с Положением о НКВД СССР. В его структуру входили: СПО (Секретно-политический отдел), ЭКО (Экономический отдел), ТО (Транспортный отдел), ОО (Особый отдел), ИНО (Иностранный отдел), Оперод (Оперативный отдел), Спецотдел (Специальный отдел, СО), Учетно-контрольный отдел (УКО) и Отдел кадров (ОК) управления. В целях осуществления розыска и пресечения преступной деятельности тех или иных граждан уточнялись средства разыскной работы, а также объявлялись права на производство обысков, выемок, истребование справок и иной информации от должностных лиц. Аресты следовало осуществлять