эти различия, они оба вдохновлялись достижениями своих великих наставников-хирургов, которые поддерживали их на выбранном пути. Оуэн Вангенстин, руководитель хирургического отделения в Миннесотском университете, в 1958 году договорился о предоставлении Барнарду первой в Кейптауне машины сердечно-легочного кровообращения. Прежде чем Барнард успел ею воспользоваться, проведя первую операцию на открытом сердце в ЮАР в разгар эпохи апартеида, он получил ободряющее письмо от Лиллехая. «Сделай что-нибудь простое и ненавязчивое, – советовал своему протеже Лиллехай, говоря о том, с какой операции Барнарду лучше начать. – Ничего слишком требовательного, ничего показушного. Я в тебя верю».
Перед Барнардом стояла чрезвычайно серьезная задача. В 1960-х годах США, а именно – Стэнфорд, были настоящей Меккой кардиологической трансплантологии. К тому же у Шумвэя было куда больше опыта с трансплантацией у животных, он был здесь одним из первооткрывателей. В 1959 году он и Ричард Лоуэр, резидент Стэнфорда, провели первую операцию по пересадке сердца у собаки. Реципиент прожил восемь дней, и это было наглядной демонстрацией того, что орган одного животного можно было пересадить другому, и он продолжит выполнять свои функции. К 1967 году примерно две трети подопытных собак доктора Шумвэя могли прожить год или больше. В конце 1967 года он в интервью журналу The Journal of the American Medical Association объявил о том, что намеревается провести в Стэнфорде клиническое испытание и первую пересадку человеческого сердца. «Несмотря на то что эксперименты на животных должны быть и будут продолжены, – сказал он, – мы уже сейчас достигли стадии, на которой можно применять наши наработки на практике». К тому моменту он провел пересадку сердца у почти трех сотен собак, в то время как Барнард пересадил всего около пятидесяти сердец.
Но Шумвэю было куда сложнее найти человека-донора. Американские законы того времени запрещали изъятие органов у пациентов со смертью головного мозга в случае, если их сердце продолжало биться. Сердце должно было полностью замереть прежде, чем органы – в том числе и само сердце – можно было изымать[64]. Барнард же мог руководствоваться куда более либеральными законами ЮАР, к написанию которых он, заглядывая вперед, приложил в свое время руку. По этим законам нейрохирург мог признать пациента мертвым, если у него отсутствовала реакция на свет и боль, что было куда более низкой планкой оценки смерти, чем в Америке[65]. По законам ЮАР команда трансплантологов могла приступать к изъятию еще насыщенных кровью органов, в том числе сердца, как только получено разрешение семьи пациента.
Кардиологи шли к своей цели ноздря в ноздрю, но 3 декабря 1967 года Барнард вырвался вперед и преодолел финишную прямую пересадки человеческого сердца – он опередил Шумвэя на тридцать четыре дня. Его первым пациентом стал Луис Вашканский, пятидесятипятилетний бакалейщик; он получил сердце молодой женщины с поражением мозга, которая попала под машину, когда переходила дорогу. Он прожил еще восемнадцать дней и умер от инфекции легких, развившейся из-за ослабления иммунитета лекарствами, предотвращающими отторжение органов. Шумвэю пришлось довольствоваться проведением первой пересадки сердца в США через месяц после операции Барнарда, 6 января 1968 года. Его пациент – пятидесятичетырехлетний металлург – прожил еще две недели, прежде чем скончался, оттого что сам Шумвэй назвал целой фантастической галактикой осложнений, в том числе внутреннего кровотечения в пищеварительном тракте и сепсиса.
Сегодня, когда лекарства против отторжения шагнули далеко вперед, у пациентов, перенесших операцию по пересадке сердца, прекрасный долгосрочный прогноз. Средний срок жизни уже превышает 12 лет (если не считать пациентов, умерших в течение года после пересадки, то и вовсе четырнадцать). Тем не менее эта успешность не столь однозначна.
С помощью пересадки сердца было спасено множество жизней, но куда больше тех, кто погиб в ожидании подходящего органа. В год лишь около 3000 американцев получают пересаженное сердце, хотя своей очереди на пересадку ждут примерно 4000, а тех, кому пригодилось бы новое сердце, будь у кардиологов достаточно органов, и вовсе раз в десять больше. Несмотря на общественные кампании по популяризации донорства органов, от года к году их количество остается примерно одинаковым (отчасти за счет принятия законов о ремнях безопасности и мотоциклетных шлемах, благодаря которым в дорожных происшествиях умирает куда меньше людей). Именно поэтому пересадка сердца никогда не станет способом помочь примерно 250 000 пациентов в США, страдающим тяжелой сердечной недостаточностью. Как однажды сказала Линн Ворнер Стивенсон, кардиолог из Университета Вандербилта: «Надеяться на пересадку сердца для лечения сердечной недостаточности – это как надеяться, что лотерея спасет вас от бедности».
Именно поэтому замена человеческого сердца на общедоступное механическое устройство уже полвека является заветной мечтой кардиологов и кардиохирургов. На первый взгляд кажется, что это неосуществимо. При контакте с пластиком или металлом кровь быстро начинает сворачиваться. Без соответствующих антикоагулянтов из искусственного сердца по телу распространятся сгустки крови, которые будут тромбировать артерии и причинять иные виды ущерба. Искусственному сердцу никогда нельзя останавливаться, даже на секунду, так что если устройство будет без внутренней батареи, то его придется запитать проводами от внешнего источника питания, оставляя на теле уязвимые для инфекции хирургические раны. Стоит учитывать, что еще в конце 1960-х годов ни одно механическое устройство, размещенное в теле человека, не вступало в прямой контакт с циклом кровообращения. Никто не мог представить себе последствий. Получается, что всего одно поколение тому назад создание искусственного сердца было, мягко говоря, излишне амбициозной мечтой. Несмотря на это, некоторые все же пытались его создать.
Первым в этом нелегком деле преуспел датский физиолог Виллем Колф. Сначала он изобрел искусственную почку, а затем перешел к более жизненно важному органу. В 1957 году в Кливлендской клинике он провел первую операцию по замене сердца животного на искусственное. Созданный Колфом орган состоял из пластиковых «желудочков», внутри которых располагались два похожих на воздушные шарики мешочка, заполненные кровью. В «желудочки» под давлением нагнетался воздух, которых сдавливал шарики и выдавливал из них кровь примерно так же, как это делает сокращающееся сердце. Подопытное животное Колфа – собака – прожило около девяноста минут. Несколькими годами позже, в 1963 году, на заседании конгресса Майкл Дебейки, уважаемый хирург из Бэйлорского медицинского колледжа в Хьюстоне, призвал финансировать исследования, подобные тем, что проводил Колф, на федеральном уровне. «Полностью заменить сердце искусственным <устройством> возможно, некоторые из подопытных животных после пересадки прожили еще тридцать шесть часов», – сказал он, обращаясь к законодателям. Он предсказал, что эту идею можно развить до состояния, когда она «принесет плоды», если на дальнейшие исследования, в особенности на биоинженерию, выделить финансирование. Просьба Дебейки была услышана. За предыдущее десятилетие