Наверху в ее спальне зажегся свет. Значит, она наконец соизволила вернуться!
Глаза Кенни зловеще сузились, словно перед молниеносным путтом[23] под уклон.
Он, не торопясь, прикончил вино, занес бутылку на кухню. Обычно дом как бы приветствовал его, но сегодня показался далеко не столь дружелюбным.
Ковер приглушал звук шагов. Кенни поднялся по лестнице, услышал шум воды в гостевой ванной и, не позаботившись постучать, распахнул дверь.
Эмма уже придала комнате свою неповторимую атмосферу. Соломенная шляпка, украшенная вишнями, свисала с кроватного столбика, и хотя наполненная цветами ваза на комоде носила безошибочный отпечаток артистической руки Патрика, ярко-желтый чайник с полевыми цветами, которые росли у ограды пастбища, был явно принесен Эммой. Повсюду валялись открытые книги, блокноты с записками, а еще он увидел флакон с розовым лосьоном и огромную плитку шоколада «Кэдбери» с наполовину оторванной фольгой и неровно обкусанным краем.
Сброшенная одежда лежала на постели вместе с сиреневым лифчиком, затканным белыми маргаритками. Крошечные трусики с таким же узором были брошены на ковре рядом с босоножками.
С минуту посмотрев на них, Кенни прошелся по комнате, поднял лосьон и, открутив пробку, понюхал. Детский тальк, цветы и пряности. Даже в полутрезвом состоянии Кенни сумел оценить символику.
Так и не выпустив из рук флакона, он подошел к мягкому креслу, сел и с наслаждением вытянул ноги. Потом растер жидкость на ладони. На ощупь шелковистая и бесконечно женственная штука. Он поднес палец к носу, размышляя о том, как подобные вещи могут убаюкать и усыпить бдительность мужчины. Только к нему это не относится: Кенни всегда помнил о том, что мягкая бархатная лапка скрывает острые коготки и женщина вечно стремится переделать мужчину по своей мерке.
Он такой дорогой ценой завоевал право жить как хочет, что никогда не поддавался соблазну позволить женщине, особенно такой целеустремленной, вновь войти в его жизнь. В его душе всегда сохранялся некий потаенный уголок, куда он никого не допускал. Но сегодня леди Эмма каким-то образом ухитрилась проникнуть в святая святых. Неосознанно, но ухитрилась. Значит, с этим следует покончить, и как можно скорее.
Завинтив пробку, он удовлетворенно кивнул. Не только женщинам дано манипулировать мужчинами — иногда бывает наоборот. Его потребность выжить и остаться мужчиной была так велика, что он стал настоящим мастером в тонком искусстве добиваться всего, что захочет, ничего не давая в ответ.
Дверь ванной распахнулась. Эмма удивленно присвистнула и поплотнее завернулась в полотенце. Он мельком увидел порозовевшие груди, мягкие соски, влажные завитки волос внизу живота, чуть потемнее, чем те, желтовато-каштановые, которые липли к щекам. Кровь прилила к паху.
— Негодяй! — прошипела она. — Вы до смерти меня перепугали! Что вы здесь делаете?
— Немного позднее возвращение, не находите?
Сердце покатилось куда-то в пятки. Он, кажется, взбешен: чувственные губы стиснуты, фиолетовые глаза потемнели. Что же случилось за время ее отсутствия?
— Не знала, что вы станете меня дожидаться.
— Должно быть, вы забыли, что я отвечаю за вас.
— Вздор. Я сама за себя отвечаю. А теперь вам лучше уйти.
Он взвился с кресла и ошпарил ее долгим жестким взглядом.
— И что? Распростились наконец со своей драгоценностью?
Она не сразу сообразила, что Кенни имеет в виду, и едва удержалась от негодующего ответа. Однако в самую последнюю минуту обнаружила, что любопытство пересилило. Что это так разозлило его? Почему он выглядит, как средневековый инквизитор?
— Хотите знать, переспала ли я сегодня с Декстером? Именно это вас волнует?
К сожалению, ее прямота не застала его врасплох.
— Ну… на глазах у Теда это вряд ли вам удалось. Но может, вы ухитрились от него избавиться?
Что сделать в первую очередь? Надеть халат или выплеснуть воду из вазы ему в физиономию?
Она решила продлить игру еще на несколько минут:
— Мы завезли его домой часа три назад.
— И с тех пор вы оставались наедине с Декстером? Вдвоем?!
Ваза стояла слишком далеко. Эмма промаршировала к встроенному шкафу и вынула халат.
— И наслаждалась каждой проведенной с ним минутой. — Она сунула руки под халат, вытащила полотенце и туго завязала пояс. — Если у вас есть что еще сказать по этому поводу — а я сильно вам не советую, — поговорим лучше утром.
— Между вами ничего не произошло, верно?
На лице Кенни промелькнуло странное выражение. Почти… облегчения?
— Страстность его ласк превозмогалась лишь моими воплями экстаза.
Он шагнул к ней, но говорил, кажется, сам с собой. Словно бредил.
— Ну разумеется, ничего не случилось. Я так и знал. — Он с силой сжал кроватный столбик. — Но могло… и именно поэтому приказываю: ни в коем случае не смейте впредь оставаться с ним!
— Будь вы дома сегодня утром, — возразила Эмма, — я никуда бы с ним не уехала.
— Я не собирался задерживаться.
— Но я почему-то этого не знала! — воскликнула Эмма, швыряя охапку одежды на стул.
— С этого дня будете знать! С утра мы первым делом идем на площадку для гольфа, а потом я в вашем распоряжении.
— Спасибо. А теперь спокойной ночи.
Но Кенни не сдвинулся с места.
— Еще довольно рано. Пойдем поплаваем.
— Я только что приняла душ.
— Ну и что? Примете еще. Если хотите, я присоединюсь к вам. Или… знаете что? — Он осекся и уставился на ее рот. — Как насчет того, чтобы забыть о бассейне и немедленно отправиться в душ вместе?
Куда подевалось ее самообладание? Она вся дрожит.
— Куда вы клоните?
— Я думал, это очевидно. Я тревожился за вас.
— С чего это?
Кенни опустил руки.
— Мне кажется, вы не сознаете, насколько уязвимы. Даже беззащитны. Думаю, я тоже этого не понимал, иначе не поклялся бы, что между нами никогда ничего не будет.
Эмма недоуменно моргнула. Что ему все-таки нужно?
— Я не так уж уязвима.
— Ошибаетесь. Вы одержимы идеей переспать с кем угодно, и мы оба это знаем. К моему прискорбию, я сам начинаю терять сон и аппетит при мысли об этом… Вы и понятия не имеете, что творите.
— Учитывая то обстоятельство, что сейчас вы в моей спальне, — процедила Эмма, — и я почти обнажена, боюсь, что сейчас я не в том положении, чтобы спорить.
— По-моему, я единственный мужчина в мире, с кем вы в полнейшей безопасности, даже в полуобнаженном состоянии.
— Вы? Единственный?
— Именно. — Ее недоверие, казалось, раздражало его. — Только подумайте хорошенько. Вы видели меня насквозь с момента первой встречи. Знали, что я годен исключительно для секса, и не имели насчет меня никаких иллюзий. Поэтому я идеально подхожу для ваших целей.