раздумья он кивнул. Канцлеру пришлось ретироваться, отойдя в сторону.
— Отец, — сделал пару шагов по направлению к трону Теи. — Я знаю, что ты не был равнодушен к последствиям той трагической войны. Я знаю, что тебе были не чужды мысли о реванше — иначе зачем ты, несмотря ни на что, дал карт-бланш на реформы в армии, на перевооружение, на строительство нового флота? Я не поверю, что могло быть иначе после того, как погиб наш храбрый Фаро. Любое государство существует для того, чтобы заботиться о благе его жителей. Прошло двадцать лет, но жители Левобережья остаются нашими подданными — и они страдают под гнётом Директории. Наш долг — защитить их.
— И что же ты предлагаешь? — впервые заговорил король.
— Для начала мы можем потребовать предоставить Левобережью автономию, прекратить гонения на ниарцев. Обратимся к международному сообществу, оно нас поддержит. Но если потребуется, будем действовать более решительно. За прошедшие десятилетия многое изменилось.
— Вы хотите развязать новую войну, хотите снова пролить кровь? — канцлер избавился от своей всегдашней улыбки. Он не встал между королём и его сыном, а стал обходить зал по периметру, вдоль скамей с сидевшими на них министрами и парламентариями. Он говорил больше для них, чем для Теи. — Сколько жизней на этот раз будут положены ради чьих-то амбиций? Сколько матерей лишатся сыновей, жены — мужей, а дети отцов? Да, мы уступили немало территорий. Но в прошлом через это прошли все страны. Если они начнут предъявлять друг другу счёт за утерянные когда-то земли, то наша планета погрузится в бесконечную войну, она утонет в огне. Короли прошлого могли позволить себе бряцать оружием, но в наше время такое поведение в высшей мере безответственно. Слишком разрушительной стала война. Сегодня нам важнее заботиться о том, что осталось. Мы можем превратить Ниар в цветущий сад, страну, которая станет примером для подражания во всём мире, маяком, за которым последуют прочие. Директория не держит свои границы на замке, любой, кто захочет, может переселиться к нам. Так давайте создадим условия, при которых соотечественники, волей обстоятельств оставшиеся на Левобережье, смогут переехать в свободный Ниар, где для них найдутся и жильё, и рабочие места. Это решение куда разумней и полезней для всех. Не говоря уже о том, что сбережёт множество жизней.
Теперь одобрительные возгласы были адресованы уже Боргану. Но принц Теи не растерялся — он ждал подобной аргументации. Рассмеявшись, наследник престола задал вопрос:
— И много же вы знаете примеров, когда события развивались таким образом? Когда страна, лишенная огромных территорий, богатых ресурсами, страна, чьи подданные находятся под властью деспотов, добивалась таких успехов? Да при этом ещё соседи, преисполнившись радости, давали соизволение на массовое переселение своих жителей? Нет, господин канцлер, даже если сам демиург снизойдёт к нам и взмахом руки воплотит ваши фантазии в жизнь — даже в этом случае Директория не даст королевству покоя. Потому что мы станем для них бельмом на глазу, и они попытаются стереть нас в порошок, чтобы и дальше спокойно угнетать собственный народ. Нам нельзя проявлять слабость, нельзя пребывать в безмятежности — во имя собственного будущего! Дело не в амбициях, а в реальном взгляде на мир, в котором побеждает сильнейший, в котором лишь тот в безопасности, кто может дать сдачи. И мы должны дать понять всему миру, что Ниарское королевство всё ещё живо, всё ещё преисполнено сил и не позволит никому безнаказанно топтать свои земли! — последние слова принц буквально выкрикивал, яростно сжимая перед собой кулак так, словно держал в нём всю Шат’рэ. Он обвел собравшихся взглядом и удовлетворённо отметил, что его слова затронули реваншистские струны в душах. Затем ткнув пальцем едва ли не в лицо канцлеру, гневно произнёс: — Довольно вы кормили правительство своими выдумками. В причинах этого нам ещё предстоит разобраться, но позже. — Вновь обратившись к отцу, принц продолжил: — Мы восстановили экономику, накопили большой запас вооружений. Сейчас, на малом Королевском Совете, в обстановке секретности, я хочу узнать, будут ли наши корабли, танки, махолёты ржаветь в ангарах, или же мы направим их на дело освобождения наших граждан из-под гнёта директории.
— Я думаю, сейчас не время…
— Нет, отец. Именно сейчас самое время исправить последствия трусости, проявленной двадцать лет назад.
Теперь возгласы стали возмущёнными. Ниар — монархия конституционная, но король в ней обладал довольно широкими полномочиями, а, главное, считался символом государства. Прямое обвинение в малодушии считалось недопустимым.
Понимал это и Колет Второй. Встав с трона, он гневно обратился к сыну:
— Ты немедленно принесёшь извинения, покинешь помещение и больше никогда не заговоришь о реванше. Никогда, понял?
Теи вздохнул. Призрачные надежды на поддержку отцом его намерений развеялись окончательно. Слишком долго Борган оказывал на короля влияние.
— Я прекрасно понял тебя, отец. Но вынужден сказать «нет». У меня иные планы. Как я сказал, если государство не способно обеспечить безопасность и процветание своих жителей, то оно не имеет права на существование
Калько Эвранианский, поняв, что время переговоров окончено, выпрямился и зычным голосом, заставившим всех присутствующих вздрогнуть, отдал короткую команду. С удивлением и ужасом члены Королевского Совета увидели, как гвардейцы, охранявшие двери, распахнули их, и внутрь донжона ворвались одетые в городской камуфляж автоматчики.
Несколько человек из королевской охраны, которых герцогу Эвранианскому не удалось заменить своими людьми, мигом встали перед монархом, заслонив его своими телами. Выхватив пистолеты, они навели их на вбегающих внутрь бойцов, но огонь открыть не решились. Силы оказались слишком неравны: заговорщиков с лихвой хватило и чтобы усадить кипящих от возмущения членов Совета по скамьям, и чтобы, встав перед принцем и герцогом, нацелить оружие в сторону охраны Колета. Захват донжона произошел за считанные мгновения.
Колет Второй кипел от гнева.
— Что происходит? Я требую объяснений!
— Отец, я смещаю тебя с престола. Ты слишком задержался у власти.
Король на миг обомлел, а потом разразился бранью:
— Мерзавец, негодяй! Змея, пригретая на груди! Что бы сказала твоя мать?
— Моя мать, — ледяным голосом сказал Теи, — умерла по вине Директории. Её убила весть о гибели старшего сына в войне, которую ты не смог довести до конца.