придёт.
На самом деле, уверенности в ней было примерно пятьдесят на пятьдесят. Но что-то всё же подсказывало, что, возможно, в «Стаккато» Солнышеву не хватало именно единомышленников, разделяющих его странные интересы. Хотя на самом деле была и другая причина — и о ней Тамара узнала гораздо позже.
В тот же момент они с Нюрой шагали к клубу, и она размышляла об услышанном. Скучный и невзрачный Солнышев совершенно неожиданно преобразился прямо у неё на глазах, и столь же стремительно спрятался внутрь своего панциря. Может быть, боялся быть осмеянным за свои увлечения «Мэд Несс», а может — просто не доверял Многоножке, вторгшейся туда, куда не следовало.
— Ребята пишут, что она… пришла, — сообщила Нюра, держа в руках телефон. — И привела ещё кого-то. Давай поторопимся?
— Угу, — сморщив лицо, Тамара зашагала чуть быстрее, опасаясь, как бы вечером снова не понадобилось обезболивающее.
…Когда они вернулись в клуб, людей здесь набралось. Пришла уже Света, разувалась Ксюха, Колобок встал возле любимого подоконника, Костя с Серёжей стояли рядом, а ещё…
Если бы в тот момент на голову Тамаре упала наковальня — это поразило бы её гораздо меньше, чем когда она разглядела лица тех, кто пришёл сюда.
Это был понедельник, три часа пополудни, когда в одной клубной комнате «Стаккато» встретились Тамара Суржикова, бабушкина подруга, которая помогла Тамаре в ДК — Людмила Юрьевна Лебедева, и, по какой-то причине причёсанный и хорошо одетый Ромка Тварин.
14. Правильные слова
— Нюра, а как вообще Костя с Серёжей вообще познакомились?
— Сколько их помню, они всегда были вместе. Но вообще… Кто-то из них говорил, что как-то раз они разом споткнулись о какого-то маньяка, который гнался за девушкой, и с того момента как-то…
— Ого. А ты как с ними оказалась?
— Ну так за мной тот маньяк и гнался. Хотя, возможно, это был чрезмерно навязчивый свидетель Иеговы, я их не различаю.
Тамара с Нюрой успели как раз вовремя: «гуру» уже прибыла, но ещё не успела ничего никому объяснить, а только со всеми поздороваться.
Когда стаккатовцы расселись привычным полукругом (Ромка остался стоять чуть поодаль, потупив глаза в пол), Людмила Юрьевна, представившись, рассказала:
— Я режиссёр, по совместительству преподавала в питерском театральном вузе.
— А в каком именно? — спросила Нюра. — Там ведь их много.
— «Санкт-Петербургский государственный университет культуры и искусств», во! Вот как он полностью зовётся. Приехала я сюда к старой подруге да навестить родные края… — закрыв рот, Лебедева как-то по-лягушачьи задумчиво чавкнула, посмотрела в потолок. — А Дом Культуры я попала как-то совершенно случайно, но, видимо, не зря. Увидела ваше выступление, поняла: у вас, ребята, есть неплохой потенциал, плохо только, что руководителя толкового нет.
— Так вам понравилось?! — спросил Колобок, как на уроке вскинув руку вверх.
Людмила Юрьевна рассмеялась.
— Ой, знаете, похохотала я там знатно. Шекспиру ваши выдумки, конечно, давать в руки нельзя, иначе он умрёт заново. В общем, мы поговорили со Светочкой, — она указала на Свету, стоящую неподалёку, — и оказалось, что мир весьма тесен, и я, оказывается, знакома с её папой! Виктор Манохин в театральных кругах весьма известная фигура. Так что я посчитала это знаком свыше. Плюс…
Рука с длинными ногтями легла на плечо Ромки Тварина.
— Привела я к вам человечка… Человечек, представься, пожалуйста?
Как Тамара (и все остальные) узнала потом, «человечек» было её любимейшей присказкой.
— Роман Тварин, — ровным голосом произнёс Ромка, явно чувствующий себя не в своей тарелке. С самой их встречи в клубе Тамара то и дело буравила его взглядом «какого чёрта ты тут делаешь?!»
У неё несколько раз мелькали мысли о том, чтобы позвать его в «Стаккато» — но они встречались столь редко, что у Тамары не получилось. А теперь Ромка не просто пришёл сам: его явно притащили насильно.
— Ромочка у нас способный молодой человек, — улыбнулась Людмила Юрьевна таким тоном, будто бы за что-то наказывала Ромку. При этом крепкая рука её держала его плечо. — Только вот энергию ему девать некуда. Когда я его позвала, он согласился прийти. Вы ведь набираете людей, да?
— Набираем, — кивнула Света серьёзно. — Всему научим.
— Вот и славно, — широко улыбнулась Людмила Юрьевна. — Думаю, ему здесь найдётся место. Только не обижайте его! А теперь, ребята, давайте-ка с вами познакомимся. Начнём с тебя, молодой человек?
— С-соломин Константин. Очень приятно.
— Фамилия-то какая приятная! «Шерлока Холмса» смотрел?
— Несколько серий, но не все. Кэмбербетч хорошо играет.
— Да тьфу! Я ж тебе про советского!..
— А… Да, его тоже смотрел.
— А ты, рядом? Смотрел?
— Да, конечно! Любимый фильм детства! Меня Серёжа зовут.
— А фамилия не Ливанов? А то вы с этим, с Кэмбербетчем два брата-акробата, постоянно вместе…
— Было бы здорово, но нет. Фамилия моя Селезнёв.
— Тоже неплохо! Давно занимаешься здесь?
— Где-то год или больше. С девятого класса.
— А тебя, милочка, как звать?
— КСЮХ!.. Кхм. В смысле, Ксения. А фамилия моя… Фамилия моя слишком известна, чтобы я её называла!
Подняв брови, каждый, кто сейчас сидел, перевёл на неё взгляд. Вечно прыгающая и немного глуповатая Ксюха совершенно не выглядела, как человек, способный знать советскую классику или интересоваться ей.
— Чоо, — широко улыбнулась та, — у меня батька так часто повторяет. Мне нраица.
Все вздохнули с облегчением, а Людмила Юрьевна, рассмеявшись, негромко поаплодировала.
— Только «Ксюхой» я тебя звать-величать не стану. Давай ты будешь «Ласточкой».
По какой-то причине Ксюха после этого невероятно смутилась, и всё остальное время сидела, сжавшись так, будто ей сказали что-то непристойное.
— К-кирилл Владимирович Артошкин, — представился Колобок.
— Артошкин, Артошкин… — Людмила Юрьевна почесала подбородок. — Фамилия-то такая знакомая… Актёр такой был или я твоего папу знаю?
— Может, и знаете, — Колобок пожал плечами. — Он известен в некоторых кругах.
— Что ж, тогда не знаю. В «некоторых» кругах я не вращаюсь, я же не Плутон. Только в театральном. А ты, милочка?
— Нюра Колодкина. Очень приятно.
— Колодкин — это ведь, вроде, теннисист?
— Биатлонист. Юрий Колодкин. Это мой дядя.
— Ну на-адо же, одни знаменитости здесь собрались! Ну, а с Тамарочкой Суржиковой мы уже знакомы. Ты, небось, удивилась, когда меня здесь увидела, а, признавайся?
— Да, у меня… челюсть отвисла, — засмеялась Тамара. — Я помнила, вы рассказывали, что когда-то были в «Стаккато», но не ожидала, что вы прямо придёте и…
— А что бы мне и не поддержать родной клуб? Кстати, тогда он был никакой не «Стаккато». Это был клуб детского пения «Буратино». А уже пото-о-ом его переформировали да переименовали… В общем, вот что я вам скажу,