class="p1">— Понятия не имею, — Нюра пожала плечами, оглядываясь по сторонам. — Лишь бы не пьянчуга очередной…
Её, кажется, не столько интересовали разговоры, сколько правильность направления, в котором они движутся. В этот момент они подошли к перекрёстку, и озирались по сторонам, высматривая машины.
Когда они вышли из клуба, округу атаковала ненавязчивая вялая метель, так что теперь всюду сыпал снег. Пока Нюра не видела, Тамара попробовала поймать языком несколько снежинок. Получилось, но было невкусно.
— А что с Агатой? — неожиданно спросила Нюра, когда они перешли дорогу. — Давно её в «Стаккато» не видно.
— Ааа, она…
«Сама бы хотела знать, что с Агатой».
— У неё… кое-какие личные проблемы.
— А, вот как. Что-то серьёзное?
— Да, довольно-таки.
— Хм.
О большем Нюра спрашивать не стала, видимо, почуяв, что здесь замешана какая-то тайна, и Тамара была ей за это благодарна.
Она долго думала про рассказ Агаты, и не могла найти себе места — при этом даже не понимала, что именно её в этом всём беспокоит. То, что у Агаты неожиданно случился сексуальный опыт? Или то, что он был с девушкой? До этого момента тихая и задумчивая Агата ей нравилась, но теперь… Теперь она казалась ей совершенно другим человеком, чужим и странным. И Тамару это отчасти огорчало. Потому что Агата не изменилась — она, наверное, всегда такой была. Вот только стоило узнать её получше и…
Тамара недовольно поскребла лоб пятернёй. Нюра озадаченно взглянула на неё.
— Что такое?
— Ну… Есть у меня одна проблема.
— Какая?
«Стоит ли ей доверять… Она, вроде бы, не болтунья…»
— Скажи, у тебя в знакомых есть люди, которые, как бы это сказать… Ну, к примеру, геи?
— Ну есть один, — сказала Нюра. — А что?
«Так спокойно говорит об этом…» — подумала Тамара.
— А если бы в один момент… Ну, просто к примеру! Если бы ты была парнем, а Костя или Серёжа, ну. Кто-то из них сказал бы тебе, что он гей.
Нюра задумалась.
— К чему ты клонишь?
— У вас бы всё осталось как прежде?
— Смотря, как бы я об этом узнала… В смысле, узнал.
— В каком… ох, — неожиданно поняв, о чём речь, Тамара зарделась, но решила идти до конца. — Просто у моего… Моя подруга рассказала, что её подруга призналась, что она влюбилась в девушку. И теперь она не знает, как с ней быть. То есть, она вроде как и человек тот же, что и раньше, но…
— Ничего не поняла.
Тамара горестно вздохнула.
— Одна моя подруга призналась, что она л… лесбиянка. И теперь я не знаю, как с ней быть.
— Вот так гораздо лучше, — Нюра доверительно улыбнулась.
После этого она немного помолчала, а затем медленно проговорила:
— Ну, думаю, в этом ничего страшного на самом деле нет. Ведь такие вещи — это не какая-то болезнь, или развратный образ жизни, или что-то такое. Влюблённость это вообще штука довольно сложная, поэтому парень или девушка — особо значения не имеет. Но, если бы я была в такой ситуации, я бы сказала себе: «что ж, это её дело, в кого ей влюбляться и с кем быть, но она по-прежнему мой друг, и это не должно стать преградой между нами». Потому что отворачиваться от человека, когда он сообщает тебе подобное — это даже как-то по-предательски, тебе не кажется?
— Ну… Думаю, ты права, — Тамара повесила нос, вздохнув.
Ей стало немного легче — и в то же время в ней проснулась совесть, почуявшая свой очевидный просчёт. Ведь действительно, Агата не могла контролировать, в кого влюбится, и не её вина, что это оказалась девушка… И в конце концов, даже после этого, и даже после секса с ней, она по-прежнему оставалась всё той же Агатой Гауз, к которой Тамара уже успела попривыкнуть.
— Такие люди были во все времена, — говорила Нюра, шагая по заснеженной тропе, уходящей вниз. — Просто к ним всегда относились по-разному. И так уж вышло, что мы… в смысле, наше поколение — узнали о них в то время, когда гомосексуализм начали всюду высмеивать и выставлять, как нечто позорное, развратное и неприемлемое. Иногда мне кажется, что именно поэтому мы такими и выросли, — что нам страшно даже представить, что мы одни из тех людей. И уж тем более страшно ими быть. Но правда в том, что они — такие же, как и мы с тобой, поэтому им тоже нужны друзья.
Бывает, что невзначай произнесённая кем-то фраза пронзает тебя, как стрела или шаровая молния. В такие моменты кажется, что устами человека с тобой разговаривает сама Вселенная, и она подаёт тебе знак — настолько чёткий и определённый, что не остаётся никаких сомнений, что он ниспослан именно тебе. В тот момент именно это произошло с Тамарой. Она явственно запомнила, как шагала по улице рядом с Нюрой Колодкиной, с неба падал снег, а в облаках впереди начало проглядывать сияющее солнце.
«Агате больше всего нужен был человек, который бы поддержал её, когда ей было страшно, а я… Даже ни слова не сказала, — сокрушённо думала Тамара, чувствуя, как на неё наваливается стыд. — Бож ты мой. Что же мне ей сказать? Может быть, дойти до неё?»
— Мы почти пришли. Ты как, нормально?
— Аа… — очнулась от своих мыслей Тамара. — Да-да, всё в норме. Не переживай.
Ноги немного болели, но она решила умолчать об этом — только крепче сжимала ручку Стикера и хотела уже куда-нибудь присесть.
* * *
Солнышев, по словам Нюры, жил на верхнем этаже девятиэтажки, в квартире под номером 66. Когда Тамара позвонила в дверь, долгое время ей никто не отвечал. После нескольких звонков раздались недовольно шлёпающие шаги по полу, и на пороге возник Солнышев собственной персоной: взъерошенный, растрёпанный, в серых шортах до колен и в чёрной футболке с надписью «NEED MY SPACE».
Тамару всегда забавляли подобного рода надписи, потому что зачастую посыл у них мог быть совершенно любой. К примеру, она встречала футболки, на которых было написано «RUN», «PLAY MY GAME», «OVER THE RULES» и так далее. Вершиной же странности была чёрная футболка, на спине которой белыми буквами было выведено: «Совершенно обычная футболка».
Тамара увидела её на ком-то, гуляя с бабушкой в летнем парке, и решила, что хочет такую же.
— Что хотела? — спросил Солнышев, потирая глаза. — Привет.
— Да, здравствуй. Я… По нескольким причинам. Во-первых…
— Это чё тут? — неожиданно и громко пробасил кто-то с другого конца коридора. Солнышев с опаской глянул на человека, а затем сказал Тамаре:
— Пройди.