– Так точно, ваше сиятельство.
Улыбнулся Суворов.
На следующий день при атаке турецкого лагеря Смоленский полк натолкнулся на окопы противника. Пошли солдаты в атаку, однако турки подняли страшную стрельбу, и смоленцы отпрянули.
Несколько раз ходили в атаку солдаты, да все неудачно. Хоть и недалеко до окопов, метров всего полтораста, однако идти солдатам по ровному месту. Пока бегут – турки их щелкают, словно зайцев.
К Смоленскому полку прибыл Суворов. Видит – зазря погибают солдаты.
– Гей! – закричал. – Эскадрон казаков на подмогу!
Прибыли казаки. Построил их Суворов широким фронтом.
– Конница, начинай! – закричал Суворов. – Ура! На рысях! Вперед! В полную силу!
Вмиг пролетели казаки смертельные метры. Вскочили в окопы. Начали сечу, отвлекли турецких солдат. Теперь смоленцы подбежали к окопам без всяких потерь и вместе с казаками добили противника.
– Ты смотри – голова! – говорили потом солдаты про Капелюху.
Солдат смущался, краснел и отвечал невпопад:
– Так это ж Суворов. Так то ж казачки. Так это ж не я. Это вы, братцы.
И верно. Не в первый раз уже применял Суворов конную атаку на окопы врага. Удалась атака и в этот раз.
Турецкий штандарт
Стремясь отрезать отходящего неприятеля, рота поручика Вицина быстрым шагом шла по кукурузному полю.
Стебли высокие. Укрывают солдат с головой. Идут солдаты словно бы вовсе не полем, а лесом.
Вдруг видят: впереди – турецкий штандарт.
Остановился поручик Вицин, остановились солдаты. Что бы это такое? Никак, турки идут в наступление? А штандарт колышется поверх кукурузных стеблей и все ближе и ближе.
– К бою! – скомандовал Вицин.
Вскинули солдаты ружья и карабины. Ждут.
Вот турецкий штандарт и совсем рядом.
– Вперед! Ура! – закричал поручик.
Бросились солдаты вперед.
А навстречу им русский солдат выходит – турецкое знамя в руках.
Рассмеялись солдаты:
– Штандарт откуда?
– Как звать?
– Какого полка?
Рассказал солдат, что звать его Гавриилом Жакеткой, что солдат он первой роты Смоленского полка, турецкое знамя отбил в бою и вот теперь несет командиру.
– Ай да Жакетка, – смеются солдаты. – Вот напугал! Вот обманул!
Объяснил поручик Вицин солдату, как разыскать командира Смоленского полка. Пошел солдат дальше своей дорогой. А рота убыстрила шаг – и вдогон неприятелю.
Сто турецких знамен захватили русские в битве на Рымнике.
Штандарт, взятый Гавриилом Жакеткой, был первым.
Российский солдат
Преследуя турок, гренадер Дындин увлекся боем.
Бежит Дындин, колет штыком, бьет прикладом.
– Аман, аман! – кричат турки.
Отбежали с версту. Повернул кто-то из турецких солдат голову, видит – всего-навсего один российский солдат сзади.
Закричал турок, своим собратьям. Остановились беглецы, повернулись лицом к Дындину, окружили солдата.
– Алла! – кричат. – Алла! Сдавайся!
Только Дындин был не из тех, кто сдается.
Пырнул штыком одного турка, пырнул второго, выстрелил в третьего.
Что было дальше, солдат не помнил. Навалились турки на русского, приглушили прикладами. Очнулся Дындин в воде.
Прихватив пленного, турки вплавь переправлялись через реку Рымник. Обмыла вода солдата, приоткрыл он глаза – жив. Только все тело жжет, в костях ломит, голова кругом. Закрыл солдат снова глаза, уронил голову.
Выбрались турки на противоположный берег, положили на траву гренадера, советуются между собой, что делать дальше.
Прислушался Дындин и хоть турецкий язык не знал, но понял: решили турки пленного дальше с собой не тащить, а отрезать солдатскую голову и принести, как трофей, начальству.
Подошел турок к Дындину, схватил кривую турецкую саблю и только хотел рубануть по шее, как Дындин турка ногой в живот. Вскочил гренадер, вырвал ружье.
Опешили турки. Что за чудо: ожил солдат – и в разные стороны.
– Стой! – кричит Дындин.
Догнал одного турка – ударил штыком. Догнал второго – и тоже штыком. Еще один турок бросился в воду.
И Дындин за ним. Потом снова на берег. Бьет направо, налево. Лишь закусил губу и от турецких ран и побоев кривится.
Через час подошли наши солдаты. Смотрят – на берегу реки Рымник десять турок валяются и среди них российский солдат. Присмотрелись – так это же Дындин!
– Дындин, Дындин! – позвали товарища.
Шевельнулся герой.
– Жив, жив! – закричали солдаты радостно и бросились к нему.
Подняли они гренадера на руки, отправили к санитарной повозке.
– Десять турок! – восхищался Суворов, узнав о подвиге Дындина. – Молодец! Ой какой молодец! Мало нам, выходит, один на одного – давай нам троих, троих мало – давай нам шесть, давай нам десять на одного: всех побьем, повалим, в полон возьмем – коль такой солдат в российских войсках имеется.
Первый
Вечером после победы у Рымника Суворов шел по русскому лагерю.
Смотрит – у одной из палаток собрались офицеры, шумят, спорят, кто первым ворвался в турецкий лагерь.
Остановился Суворов, прислушался.
– Я первым ворвался, – говорит поручик Синицкий.
– Нет, я, – уверяет капитан Мордюков.
– Первым был я, – доказывает секунд-майор граф Калачинский.
Спорят офицеры, не уступают друг другу. Знают, что первому будет награда.
Покачал головой Суворов, двинулся дальше. Смотрит – у костра собрались солдаты и тоже о том же спорят. Остановился Суворов, прислушался.
– Первым ворвался в турецкий лагерь гренадер Гагин, – говорит один из солдат.
– Не Гагин, а Хотин, – поправляет его второй.
– И не Гагин, и не Хотин, а Знамов, – уверяет третий.
Решили солдаты вызвать и Гагина, и Хотина, и Знамова – пусть скажут сами. Заинтересовался Суворов. Решил подождать. Приходят солдаты.
– Ты был первым? – спрашивают у Гагина.
– Нет, – отвечает Гагин. – Первым был Хотин.
– Нет, не я, – отвечает Хотин. – Первым был Знамов.
– Братцы, – воскликнул Знамов, – так я же и третьим не был! Первым был Гагин. За Гагиным – Хотин.
Порадовался Суворов солдатской скромности, подошел он к гренадерам.
– Дети! Чудо-богатыри! Все вы были первыми. Все вы герои!
Потом Суворов вернулся к офицерской палатке. А там дело чуть не до драки. Офицеры по-прежнему спорят, друг другу первенство не уступают.
Разозлился Суворов.
– Марш спать! – прикрикнул на офицеров. – Никто из вас первым не был. Нет среди вас истинного героя.
Переход
Движется суворовская армия, совершает стремительный переход. День, второй, третий… десятый. Каждый день – шестьдесят верст. То ли солнце палит, то ли грязь, непогода – идут колонны одна за другой, совершают дальний поход.
Измучились солдаты в пути. Пообтрепались башмаки на дорогах. Гудят от волдырей и усталости ноги.
Изнемогли солдаты. Нет солдатских сил идти дальше. А идти надо. Нельзя не идти.
Догоняет Суворов заднюю из колонн. Делает вид, что не замечает солдатской усталости.
– Богатыри! Ребята! – кричит Суворов. – Орлы! Да за вами и конному не угнаться! Так, верно, молодцы – шире шаг: отдавите передним пятки!
Догоняет Суворов среднюю из колонн:
– Богатыри! Братцы! Неприятель от вас дрожит. Вперед! Вперед! Нога ногу подкрепляет – раз, два, левой, левой… Рука руку усиляет – раз, два, левой, левой! Шибче! Шибче! Задние пятки отдавят!
Догоняет Суворов первую из колонн:
– Дети! Орлы! Неприятель без вас скучает. Вперед! Вперед! Теснее ряд, выше голову, грудь навыкат! Ух, махни, головой тряхни, удаль солдатскую покажи! Барабаны! Музыка! Песни!
Затрубили трубачи и горнисты, ударили барабаны, разнеслась над войсками песня. Повеселели, подтянулись солдаты. Сбилась от четкого солдатского шага дорожная пыль столбом.
Едет впереди своих войск Суворов – доволен. Не остановилась русская армия – движется. Забыли солдаты про ссадины на ногах и усталость. Идут колонны одна за другой, совершают стремительный переход.
Палочки
Рядовой Пень в боях первым вперед не рвался. Зато после взятия городов был великий охотник до разной добычи.
Начнут солдаты стыдить товарища.
– А что, – отвечал Пень, – кровь проливаю, себя не жалею. Так уж и взять ничего нельзя!
Вступили суворовские войска в маленький турецкий городок. Ехал Суворов по кривым, узким улочкам, видит – выскакивает из ворот соседнего дома солдат, гусь под мышкой.
– Эй, молодец, – окликнул Суворов, – сюда!
Подбежал Пень.
– Откуда гусак?!
Замялся Пень. Однако солдат был неглуп. Нашелся:
– Так хозяйка дала, ваше сиятельство. На, говорит, служивый.
– Так и дала? – усмехнулся Суворов.
– Дала, дала и еще приходить велела.
Только сказал, а в это время из турецкого дома выбегает старая турчанка. Видать, поняла бабьим чутьем, что воинский начальник солдата ругает, осмелела, подбежала к нему и давай вырывать гуся.
Отдал солдат гусака. Убежала турчанка.