Я улыбаюсь. Возможно, я наполовину притворяюсь. Есть что-то, что мне не нравится в Сетосе, но не настолько, чтобы оттолкнуть меня.
— Я в порядке. Правда. И спасибо тебе.
София машет Морису рукой.
— Я думаю, нам нужен еще один раунд.
Но я качаю головой.
— Не-а. Все в порядке. Спасибо.
Он облокачивается на стойку бара, и его взгляд становится серьезным.
— Никогда не думай, что ты обязана это делать, ок? И не стыдись, если тебе придется использовать номер экстренной связи. Для меня было бы удовольствием прийти и разобраться с любым, кто попытается причинить тебе вред. Ты поняла?
Странно, что эти двое кажутся мне почти друзьями, хотя я только что с ними познакомилась? Если бы только все, кого я до сих пор встречала в Хартстоуне, были такими же потрясающими.
София напоследок похлопывает меня по руке.
— Я все еще предчувствую что-то хорошее насчет тебя. Сетос определенно не тот, но кое-кто есть. И ты скоро с ним встретишься.

5
Джесси
Я снова бросаю взгляд на инструкции, присланные мне Сетосом.
ArtfulMind: Воспользуйтесь черной лестницей, чтобы подняться на восточную башню. Включайте музыку и надевайте все, что вам нравится. Танцуйте не менее пятнадцати минут. После этого вы свободны.
Хорошо.
Я нахожу заднюю лестницу. Дверь не заперта, поэтому я толкаю ее и поднимаюсь наверх, поднимаясь по лестнице на крышу. Ветер бросает волосы мне в лицо, когда я открываю дверь, и немного приподнимает подол куртки, и холодит голые ноги. Танцевать здесь в нижнем белье будет прохладно, но я надеюсь согреться в движении.
Крыша находится чуть ниже того уровня, где я стою. Полагаю, именно там он хочет, чтобы я танцевала. Может быть, он пытается провернуть какой-нибудь трюк, чтобы снова заинтересовать людей театром. Кто знает? Я слышала, что в Большом театре в эти дни нет представлений. И это позор. Раньше это был самый большой театр в Хартстоуне. Я всегда мечтала участвовать в шоу на центральной сцене. Как иронично, что меня забронировали на спектакль, но без зрителей.
Чтобы попасть на крышу, мне нужно спуститься. Над аркой, через которую я собираюсь пролезть, висит самая реалистичная статуя, которую я когда-либо видела. Он взгромоздился на каменный пьедестал, наклонившись вперед, как будто смотрит сквозь него. Его рука с одной стороны арки крепко сжимает ее. Когти действительно выглядят так, как будто они впиваются в камень. Я смотрю, зацикленная на уровне детализации произведения искусства, которое едва можно разглядеть с улицы. Горгулья выглядит в основном как человек. Его крупное тело сгорблено, подчеркивая бугрящиеся мышцы широких плеч и спины. Из его лопаток вырастают большие крылья, похожие на крылья летучей мыши, а длинный хвост обвивается по краю арки.
Его лицо — вот что действительно привлекает мое внимание. У него сильный нос и мощный подбородок. Это лицо говорит о том, что на его широких плечах лежит бремя. По правой стороне его лица проходят трещины, похожие на шрамы. Они пересекают его тело до точеного живота и по правому боку.
Интересно, есть ли у него история. Или была. Или что угодно.
Вероятно, это просто мучительная мечта какого-нибудь средневекового скульптора, желающего получить зарплату.
Отрывая взгляд от статуи, я переключаю внимание. Перекидываю ноги через карниз. Затем хватаю его за хвост и соскальзываю на крышу. Все идет почти так же, как и в прошлый раз, когда я была здесь. Я устанавливаю трек на телефоне и двигаюсь в такт музыке. Мои пальцы перебирают пуговицы куртки. На этот раз я раздеваюсь немного медленнее, ожидая, пока движение согреет мое тело изнутри, чтобы ледяной ветер не охлаждал меня так сильно.
Это безумие, но пока я танцую, мой взгляд постоянно возвращается к лицу статуи. Он мой единственный зритель. Никто на улице не обращает на меня внимания.
Может быть, я сумасшедшая, но горгулья действительно выглядит так, будто наблюдает за мной. Кажется, что его голова наклонена под другим углом, чем раньше. Да. Должно быть, я схожу с ума. И все же, что может быть безумнее работы, когда я раздеваюсь на крыше, где никто не видит? Я отмахиваюсь от жутких мыслей и продолжаю танцевать, проводя руками по телу, покачивая бедрами и растворяясь в музыке.
Когда я заканчиваю, мое дыхание учащается, а тело наполняется энергией. Я по-прежнему никого не вижу, но беру телефон и выключаю музыку. Возвращаясь к арке, я хватаю горгулью за хвост и подтягиваюсь обратно внутрь башни. Слава Богу, здесь теплее.
— Надеюсь, тебе понравилось шоу, — говорю я своему молчаливому наблюдателю и похлопываю его по каменной руке.
Он, конечно, ничего не говорит.
Я подтягиваю колени к куртке и смотрю вниз на огни города.
— От тебя точно не дождаться чаевых, да?
Мне не хочется возвращаться в хостел. Все, что меня там ждет, — это неприятные запахи и нежелательный шум. Поэтому я немного посижу со своим молчаливым другом. Я смотрю на небо, но, конечно, оно тусклое, грязно-черное, как всегда в Хартстоуне.
— Здесь даже звезд не видно, — говорю я через несколько минут. — Городские огни слишком яркие. Хотя дома я бы их увидела. Думаю, это неважно. На этой стороне света они все выглядели бы по-другому.
Я кладу подбородок на колени, думая о том, как жалко сидеть здесь и разговаривать со статуей, как будто он меня слышит. Мне следует чаще выходить на улицу. Постараться завести друзей. Я просто была слишком занята. Когда девушки из моего общежития просят меня пойти с ними выпить, я всегда отвечаю «нет». Слишком неловко. Я не хочу быть вынуждена находиться там, если кто-то будет меня раздражать, а потом еще возвращаться с ней домой.
Я вздыхаю.
— С тобой легко общаться, — говорю я своему другу. По крайней мере, когда разговариваешь со статуей, не возникает неловкого молчания. Я могу говорить все, что захочу, и он не осудит меня.
Я оглядываюсь на него. На этот раз я уверена, что его голова сдвинулась. Это точно. Раньше казалось, что он смотрит на меня сверху вниз через арку. Теперь он определенно повернулся, так что его взгляд снова устремлен на меня, когда я сижу рядом.
О, черт возьми, нет! Я видела ту серию «Доктора Кто». Я хочу убраться отсюда нахуй. Сейчас же!
Слезая с выступа, я не спускаю глаз с горгульи, шарю в кармане, чтобы убедиться, что телефон и ключи на месте. Он не двигается. По крайней мере, на его лице все то же задумчивое выражение. Никаких сумасшедших оскаленных зубов. Никакого рычания. Я поднимаюсь на ноги и, пошатываясь, отступаю назад, дрожащей рукой нащупывая дверь позади себя.
На одно ужасное мгновение я не могу повернуть ручку. Мои ладони вспотели, несмотря на прохладу в воздухе. Затем я сжимаю ее сильнее. Она поворачивается, и я выбегаю на лестницу, захлопывая за собой дверь.
Я рискую жизнью, сбегая по лестнице на шестидюймовых каблуках, но мне все равно. Лучше так, чем оставаться в жуткой башне с привидениями со статуей, которая вот-вот оживет и съест меня.
Только когда я возвращаюсь на улицу и дверь запасного выхода с грохотом захлопывается за мной, я вспоминаю информацию по технике безопасности Чудовищных Сделок и Мориса, который просил позвонить, если что-то покажется не так. Доставая телефон из кармана, я открываю приложение и нахожу номер. Затем я делаю паузу.
Я веду себя нелепо, не так ли? Ничего не произошло. Я на улице под яркими уличными фонарями, а люди ходят взад и вперед по своим делам. Я даже не уверена, что статуя вообще двигалась. На самом деле, конечно, это не так. Я просто слишком долго сидела там одна в темноте и позволила жутким мыслям вывести меня из себя.
Я качаю головой.
Убирая телефон обратно в карман, я направляюсь к станции метро. Я рада, что не позвонила по этому номеру. По крайней мере, никто больше не должен знать, какая я идиотка. Хотя я не в восторге от того, что вернусь сюда завтра вечером. На самом деле, мне кажется, я чувствую, как подступает боль в горле. Это просто першение, но это определенно что-то из тех вещей, которые усиливаются за ночь. Мне, вероятно, следует успокоиться и убедиться, что это не перерастет в настоящую простуду.