«Вот бы я взаправду упала и разбилась о донжон Оскала», — подумала девушка. — «Это было бы просто».
Но сама она никогда бы не решилась на такой шаг, а фактор случайности был утрачен.
Пруды курились душным паром. Волосы мигом отяжелели, став тёмно-бурыми, и Гидра ступила в небольшую лощину, усеянную, будто река — кувшинками, круглыми голубыми озерцами. Отец ожидал её, держа в руке тушку ягнёнка, что приготовил для Лукавого.
Гидра содрогнулась: его вид живо напомнил ей о том, что случилось пять лет тому назад. Она потеряла Бархатца и искала его на этой дороге. Он нашёлся — здесь, на этом повороте к Прудам. Отец тоже заметил кота. Он схватил его и кинул в пасть Лукавому.
Ком встал в горле. Гидра стиснула зубы и приблизилась.
Рыжие волосы отца, ниспадая на плечи, тоже потемнели от влаги. Он был одет в сюртук чёрного цвета, подпоясанный серым ремнём с серебристыми пряжками. Женщины находили марлорда красивым, но Гидра ненавидела его искры в глазах и многозначительную улыбку.
— Тебе следовало быть расторопнее, — натянуто произнёс он, поигрывая тушкой в своей руке.
«Ты настолько горд, что даже Лукавого презираешь», — подумала Гидра. — «Все в Оскале знают, что он любит мясо крупной речной рыбы, сомов и белуг. Но ты его уже, как и меня, сбагрил Астрагалам, и теперь напоследок захочешь подсунуть ему что-нибудь неприятное».
— Простите, отец, — ответила Гидра сломанным голосом. Она раньше дерзила ему, но Тавр не скупился на наказания. И хотя Гидра была упряма так же, как и он, они оба привыкли в последние годы как-то избегать этой траты времени. — Мне не сказали, что вы ждёте.
— Эта дура Пиния даже два слова связать не смогла?
— Нет-нет, — Гидра подобралась. Подушки-подушками, но жестокости к Пинии она не хотела. — Я сама её прогнала.
Красивое лицо Тавра искривилось. Ему было тридцать четыре года от роду, но, если горожане Арау в этом возрасте казались уже иссохшими стариками, Тавр всё ещё напоминал своенравного молодого аристократа.
— Значит, дура, как всегда, ты, — его рука привычно дёрнулась, а Гидра не менее привычно отшатнулась. Но тушка ягнёнка помешала очередной оплеухе. — Довольно разговоров! Подойди ближе. Астрагалы наверняка забыли сциит и не смогут ни одного слова перед драконом сказать.
Гидра послушно приблизилась к краю одного из дымящихся прудов. Пузыри лопались на поверхности.
— Женщине не пристало знать такие тонкости, — продолжал Тавр. — От запаха женской крови драконы приходят в ярость. История знала слишком много таких, как ты, мнительных дур, особенно с короной на голове, что лезли к ним, зная о своей порочности. Но тебе надо дожить до завтрашнего венчания, поэтому помни: подходя к дракону, не держи в голове ничего. Только ту определенную мысль, что ты готова открыть ему. И не дай Боги это будет гнев или страх. Они чуют это ещё до того, как взглянут в твои глаза. Только одна мысль, Гидра. Думай о том, что Лукавый вылезает из пруда и летит за тобой. Донеси ему этот образ.
«Знаю я», — подумала Гидра. — «Старуха Тамра говорила так же. Что представляешь, то и будет».
Она попыталась очистить свой разум от тянущих, унылых мыслей, но Тавр прервал её.
— Приветствие на сциите?
— А-а… — Гидра собралась и протянула музыкально, поднимая ноту. — Таа-ру.
— Таа-рэу! — оскалился Тавр. — Ничего не понимаешь в сциите. Если он тебя сожрёт, сама виновата.
«Я о сциите только читала, да и то минуя твой запрет», — устало подумала Гидра. — «Но, как любой гордый отец, он полагает, что часть его навыков перешла к детям вместе с его бесценной кровью».
Тавр медлить не желал. Он уже произнёс приветствие перед озером. Громко, чётко и настойчиво. Его привычно неприятное лицо освободилось от гнусных замыслов. Он хорошо следовал собственным инструкциям.
Гидра поспешила подавить страх и злость, что заискрились в груди. И хотя она стояла чуть позади Тавра, всё равно ей не сразу удалось совладать с собой.
Вода вспенилась, забурлила. В жарких парах над прудом медленно поднялась шея Лукавого и плечи передних лап. У него была гладкая чешуя глухого зелёного цвета, как листья трилистника, и цитриново-жёлтые глаза, что зажглись на высоте двух метров. Вальяжный, с гривой, похожей на поросль водорослей, дракон упёрся крючковатыми пальцами в край своей купели. И от одного вида его когтей Гидра ощутила страх, который тут же проглотила и упёрлась взглядом куда-то в воду.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ну что, Лукавый, переедешь к диатрам? — произнёс Тавр спокойно и с улыбкой. А затем потряс тушкой ягнёнка у него перед носом.
Зрачки дракона стали шире, из змеиных чёрточек превратившись в кошачьи, когда он уставился на еду. Длинная узкая морда его походила на копьё, что венчалось гривой и тремя парами рогов разных размеров. Самые крупные закручивались назад и вверх, как у оленя.
Болотный, горный, морской, — все эти классификации в основном говорили лишь о том, где зверь предпочитает отдыхать и охотиться. Крыльями обладали они все, равно как и огонь у любого из них был способен спалить целый город.
Но, подобно людям, всяк имел свой характер. Лукавый не привык спешить и размеренно покачивался с лапы на лапу, высунувшись лишь наполовину из своего озера.
— Гидра, — не оборачиваясь, велел Тавр. — Давай. Скажи ему, что вы отплываете сегодня.
Гидра собралась с духом. Сконцентрировалась на едином ощущении путешествия, представила себе корабль. И наконец взглянула в лимонно-жёлтые очи дракона под цепочкой выпуклых, как рожки, чешуек.
Но этот нечеловеческий взор тут же выбил из неё дух. Она никогда не смотрела в глаза дракона до этого — только читала о том, как это делали герои древности. Как они годами тренировали владение собственным разумом, чтобы предстать перед крылатыми хищниками своего рода. Или как безродные герои, в чьих жилах была хоть капля крови Кантагара, вдруг ловили взгляд дикого дракона и своей волей неожиданно вызывали уважение у огненного хищника.
Все эти истории померкли. Текстом на бумаге было не выразить чувство, подобного прикосновению к иному разуму. Более масштабному, чем человеческий. Далёкому в относительности и столь близкому по расстоянию.
Сердце забилось неровно, и Гидра отшатнулась назад, тут же разорвав их обмен взглядами. Окрик Тавра был неслышен за стуком крови в ушах.
Забурлила вода, и дракон, загудев с раздражением, оскалил ряды острых зубов. Но Тавр перехватил его внимание, посвистывая и говоря ему что-то на сциите. Лукавый был не вспыльчивым драконом и по молодости более спокойно относился к проявлениям слабости. Но всё равно Гидра чувствовала себя жертвой — тушкой в руках Тавра.
Та отправилась в рот Лукавому и с хрустом исчезла в длинной пасти.
— Сци-йе, — громко звучал голос Тавра, и тот несколько раз взмахнул рукой, показывая в сторону порта. — Сци!
Гидра прижалась к пористому краю скалы, глядя себе под ноги. И смотрела на то, как тень Лукавого вырастает всё больше. Он выбрался из воды и с хлопком раскрыл огромные крылья с тёмными прожилками.
Где-то вдалеке, среди прочих прудов, зазвучали гудящие пересвисты Жемчужного и Рокота. Словно сквозняк, причудливой мелодией завывающий под дверью и переходящий в потусторонний рык неупокоенных душ. Огромные тени задвигались в клубах пара, и Гидра, совсем потеряв волю, сделала ещё несколько шагов назад.
Волна воздуха ударила в лицо, взъерошила волосы. Лукавый взмыл в небо, и его длинный хвост с множеством похожих на морскую траву отростков просвистел перед глазами.
— Иди, иди отсюда! — рявкнул на неё Тавр. — А то взбесишь настоящих хищников. Общаться с ними — истинная магия, доступная лишь избранным и отважным. И этой магией я владею в совершенстве.
Далёкий кварцево-розовый взгляд Жемчужного сверкнул в пару, как отражение двух полированных щитов на солнце.
«Эти драконы огромны», — в ужасе подумала Гидра. — «Каждый из них — как лордская конюшня».
Она поняла, что не выдержит их вида. И в страхе пустилась вниз по тропе, обратно в Оскал.