– Вы шутите, Просто Грэм? – медлительно, на американский манер, протянула Эми. – Неужели вы не понимаете, что я выразилась фигурально?
– Вы правы, мисс. Конечно же, я шучу. Я бываю в кино и видел не один американский фильм. Только хочу вас предупредить. Боюсь, ваш дядя не поймет ни слова, если вы будете продолжать говорить с этим немыслимым акцентом.
– Вот так штука! – На лице Эми появилось озабоченное выражение. – Неужели дело действительно так плохо? Я имею в виду мой акцент.
– Мисс, я не говорил, что ваш акцент плох. Эми вдруг показалось, что он тяготится разговорами, в которых упоминается ее дядя.
Они въехали в небольшую деревню. Неестественно выпрямившись, Грэм неотрывно следил за узкой дорогой.
– О боже! – сокрушенно промолвила Эми. – Куда же это я вернулась?
– Вы вернулись к людям, которые о вас помнят, – скупо проронил Грэм. – Можете в этом не сомневаться, мисс Уэлдон. Взять, к примеру, миссис Эберкромби. Она вас ждет не дождется.
– Я и сама рада, что наконец увижу ее, – сказала Эми, и взгляд ее потеплел. – Знаете, ведь она мне писала. Все эти двенадцать лет. Это кое-что да значит.
– Если бы не миссис Эберкромби, Уайдейл-холл уже давно бы обрушился.
– Но она же настоящая фурия! Вы наверняка успели заметить это. А, Просто Грэм? – У Грэма едва заметно дрогнули губы, но он предпочел промолчать. – Но очень симпатичная фурия, – добавила Эми.
Грэм рассмеялся.
– Надеюсь, дядюшка Джиф не превратился в старого брюзгу?
– Не понимаю, что вы имеете в виду, мисс, – осторожно заметил Грэм.
– Я к тому, что вы, кажется, выразились в том духе, что дядюшка Джиф вынет из вас душу, если услышит, что я называю вас „мистер“, – простодушно заявила она.
И снова Грэм ничего не сказал, однако Эми почувствовала, что разговор этот ему неприятен и, более того, что он не питает симпатии к дяде Джифу. Эми стало неловко. Она с теплотой вспоминала о старом дядюшке Джифе. Возможно, дядя и был немного старомодным в своих взглядах, не терпел панибратства, однако она не помнила, чтобы он казался ей домашним деспотом, перед которым в страхе трепещет челядь.
– Дядя Джиф добрый человек, – безапелляционным тоном заявила она.
– Да, мисс, – поспешно согласился Грэм, переключая скорость. Дорога шла в гору. Некоторое время она молча вглядывалась в пробегавший мимо пейзаж: схваченные морозом потускневшие кусты живой изгороди, опрятные домики с дымящимися каминными трубами. На горизонте маячили окутанные туманной дымкой горы.
Ландшафт показался Эми до боли знакомым. Она полной грудью вздохнула: от внезапно нахлынувших воспоминаний у нее теснило в груди.
– Так вот он – Дербишир Пик Дистрикт, – возбужденно произнесла она, вся подавшись вперед. Сердце ее радостно затрепетало.
– До места еще порядком, мисс. Сначала надо перебираться через Терновый перевал, а при таком тумане и гололеде это не так-то просто.
Эми зябко поежилась, живо представив себе, что ждет их впереди. Впрочем, страха она не чувствовала.
– Помню, когда я впервые ехала с дядей Джифом в его маленькой машине с открытым верхом через перевал, у меня было такое ощущение, будто я вот-вот окажусь на вершине мироздания.
Грэм, казалось, пропустил ее замечание мимо ушей.
– Туман усиливается – вот что меня тревожит, мисс. – Он покосился на нее и, усмехнувшись, добавил: – Есть там несколько коварных поворотов: с одной стороны скала, а с другой – отвесный обрыв футов двести.
– Однако согласитесь, мистер Грэм, – восхитительное ощущение, когда перед тобой простирается все графство Дербишир.
– Это верно, мисс. – Грэма, похоже, совершенно не трогала перспектива полюбоваться живописными видами. – Только когда я утром ехал через перевал, мне было не до того. Туман был что рисовый пудинг.
Эми снова откинулась на спинку сиденья. Ее клонило ко сну, хотя еще минуту назад она пребывала в состоянии радостной экзальтации. Эми вспомнила, что в тот день проснулась ни свет ни заря, но твердо решила не смыкать глаз, чтобы сполна насладиться горными пейзажами. Мысль Эми вновь обратилась к разговору с Джоном Грэмом, нарушенному захлестнувшими ее впечатлениями от красот Дербишира. Что-то подсказывало ей, что многое изменилось в Уайдейл-холле с тех пор, как она уехала в Америку. Джону Грэму явно не хотелось говорить о ее дядюшке. Эми же, которая почитала дядю Джифа за своего спасителя, не терпелось поставить все точки над „i“.
– Знаете, – сказала она, – ведь он мне не родной дядя.
– Знаю, мисс.
Тон его показался ей безучастным, отстраненным. Эми не хотела видеть его таким, ей хотелось видеть Джона Грэма таким, каким он встретил ее в аэропорту, живым и радушным. Она чувствовала, что он чего-то не понимает и что она должна что-то объяснить ему.
– Мои родители умерли, – тихо промолвила она. – А дядя Джиф был моим крестным.
– В самом деле, мисс? – Сама интонация, с какой были произнесены эти слова, не располагала к откровенной беседе, особенно если она вращалась вокруг имени Джиффорда Уэлдона.
– Мой отец был врач.
Грэм переключил передачу, и машина начала набирать скорость.
– Они с дядей Джифом были коллеги, – продолжала Эми. – Работали в одной больнице. Дядя Джиф хирург. Грэм молчал.
– Неужели вы не хотите ничего знать о моей жизни? – запальчиво произнесла Эми.
– Простите, мисс, не мое это дело. Я простой водитель.
Эми и теперь была очарована Терновым перевалом, как была очарована, когда впервые, еще ребенком, увидела его. С шоссе, проходившего по долине, черная машина свернула на частную дорогу, которая, извиваясь, бежала вверх, к поместью Уайдейл-холл, как и прежде скрытому от глаз вековыми деревьями. Лишь когда они достигли последнего поворота у старого каменного моста через реку Эстон, наконец показался дом.
У Эми возникло такое чувство, будто она только вчера уехала отсюда. Подавшись вперед, она нетерпеливо всматривалась в окно. Под мостом бурлила и пенилась поднявшаяся после дождей река, в сгущавшихся сумерках она казалась угрюмой и неприветливой.
Джон Грэм, заметив ее состояние, сказал, посмеиваясь:
– Вижу, вы рады возвращению?
Эми, не в состоянии вымолвить ни слова, лишь кивнула. От волнения у нее перехватило дыхание. Она не ожидала, что окажется столь эмоциональной. Впрочем, память – странная штука, а в памяти Эми Уайдейл-холл сохранился как место, в котором ее приютили, когда рухнул и безвозвратно канул в прошлое мир, в котором она жила до тех пор.
Дом остался таким же, каким она запомнила его: невысокие квадратные башенки; утопленные в глубокие ниши окна с ромбовидным орнаментом рам. Отсюда, с моста через Эстон-ривер, Уайдейл и впрямь напоминал неприступный средневековый замок.